Сяо Яо

      Ветер трепал бело-синие полотна на окнах зданий. Закатное солнце красило землю в рыжий цвет, а в тени хвойного леса скрывалась маленькая беседка. Яо сидел, облокотившись спиной о резную стенку. Сичэнь спокойно смотрел на него и разливал чай. От чашек жемчужной дымкой поднимался пар с запахом цветов и трав.       Яо прибыл недавно, и часа не прошло. В воротах его встретил удивленный Лань Цижэнь, растерявшийся от обилия золотого перед глазами: он не ждал гостей из Ланьлина. Но пропустил и лично проводил к главе ордена. А перед уходом встретился взглядом с племянником: «Произошло что-то важное?»       Беспокойство Лань Цижэня понятно. Всего полмесяца назад прошел Совет орденов, для скорой встречи с молодым Верховным заклинателем нет повода — если только не случилось нечто срочное.       Сичэнь безмолвно успокоил дядю, улыбнувшись и покачав головой. Его захотел навестить названый брат — разве это не достойная причина? Как только Яо смыл дорожную пыль, они отправились в тихое место.       И сейчас сидели рядом, провожая затухающий день. В Облачных Глубинах пока кипела жизнь: ученики и наставники занимались повседневными делами, виднелся огонь в домах. Но не было слышно никаких голосов, лишь негромкое журчание ручьев и гул водопада долетали издалека.       Яо не спешил с новостями. Он разделался со всем, что требовало его участия в ордене, чтобы ничто не прервало отдых. И собирался посвятить несколько вечеров одному из любимых занятий: наслаждением компанией Сичэня.       Такими вечерами, наполненными покоем, тем часто овладевало настроение порадовать Яо музыкой. Сичэнь отставил чашку из тонкого фарфора в сторону, уселся поудобнее за низким столиком и поднял флейту к губам. Яо завороженно слушал: он скучал по прекрасным мелодиям сяо. С музыкой эргэ не могли сравниться никакие мастера Башни Кои. Лебин неизменно пробуждала в его груди радостную тоску.       Когда Сичэнь закончил, Яо не удержался: взял его ладони в свои. Руки массировали или просто гладили белоснежные пальцы, пока Сичэнь мягко не остановил. Яо едва не утонул в ответной нежности, стоило Сичэню переплести их пальцы и прижаться щекой к ладони Яо. Старый общий ритуал, появившийся в те времена, когда сказать вслух «Я скучал» было нельзя.       Сегодня Сичэнь казался более счастливым и довольным. Он снова взял флейту и наигрывал что-то приятное и задумчивое. Яо разглядывал его украдкой. Тени от длинных ресниц Сичэня танцевали на щеках, в мерцающем свете придавая лицу то смеющееся, то пугающее выражение. На кончике носа виднелась сероватая точка. «Тушь», — догадался Яо. — «Он рисовал до моего прихода. Но сразу отложил кисть, узнав, что я прибыл».       Тонкие губы Яо едва дрогнули, готовясь сложиться в виноватую улыбку. Сичэнь не замечал этого, увлеченный музыкой. Пальцы держали инструмент уверенно и нежно, как если бы нефрит мог расколоться от любого прикосновения. Яо поднял взгляд на лицо. В расслабившейся линии бровей он прочитал облегчение. Словно бы Лань Сичэнь долгое время работал не покладая рук и вырвался на краткий перерыв, но никак не может отдышаться.       Яо, конечно, прибыл в Облачные Глубины не просто так. Он собирался обсудить предстоящую Ночную охоту, позвать молодежь ордена Лань присоединиться и прочее... Но всякие разговоры терпели до утра. Роль главы клана Лань могла подождать. Сейчас Яо хотел любоваться не им, а своим любимым.       Сичэнь закончил мелодию и приостановился. Будто прислушиваясь к бушевавшей высоко в горах стихии, он наклонил голову в сторону, так и не открывая глаз. Яо сделал глоток чая: терпкого, с привкусом ромашки и хризантемы. Он покатал его на языке и проглотил. Сичэнь, казалось, нашел ускользающий от него отрывок и произнес:       — Вот, А-Яо, послушай.       Он облизнул губы и вновь заиграл. Мелодия казалась Яо знакомой и, одновременно, нет. Будто в песне что-то изменилось и теперь ее не узнать. Когда Сичэнь отложил флейту на столик, открыв глаза, Яо вздрогнул и очнулся.       — Музыка эргэ всегда удивительна, — подметил он. Сичэнь тепло улыбнулся.       — Я рад, что А-Яо так считает.       «Так считаю не только я, но и весь мир» — подумал Яо. Но вспоминать о чем угодно, кроме их маленькой беседки, где было тепло и уютно, и даже не залетал прохладный ветер, не хотелось. Если бы Сичэнь внимательнее следил за собеседником, то увидел в его взгляде темный отблеск. Яо прикрыл глаза и без единой эмоции в голосе заметил:       — Прекраснее твоей музыки есть лишь одно на свете.       Сичэня слегка вздрогнул. Замерев на миг, он наклонился вперед, с тихим шелестом белых одежд:       — И что же это? — В уголках рта Сичэня притаился ласковый смех. — Должно быть, наши вечерние разговоры?       Яо покачал головой, сам едва сдерживаясь от улыбки. Как же хотелось коснуться лица Сичэня. Обнять и прижаться лбом ко лбу, чтобы он мог видеть только его.       — Тогда целебный вид красот Гусу Лань, умиротворяющий и настраивающий на праведный образ жизни, — продолжал гадать Сичэнь.       Яо притворно вздохнул:       — Наверное, я чем-то провинился перед Небесами, раз красоты Гусу действуют на меня неправильно. Эргэ, знаешь? — Он понизил голос, притворившись, что рассказывает важную тайну. — Каждый приезд в орден Лань заставляет меня напрочь сбить график. Вместо того, чтобы вставать с рассветом, как положено заклинателю, я ворочаюсь в постели пока не погаснут последние звезды, а затем еле открываю глаза много позднее утреннего колокола. С чем бы это могло быть связано? — Яо бросил взгляд на сидящего перед ним искусного целителя.       Сичэнь смущенно откашлялся и выдал заключение:       — Это следствие неправедных мыслей, А-Яо. Расскажи, что терзает твой ум перед сном?       Яо поднял чашку с чаем повыше и наклонился, занавесив волосами лицо. Движения сделались мягкими, томными.       — Мне так неловко говорить, эргэ.       — Ты можешь ничего от меня не скрывать, — напомнил Сичэнь, включаясь в забавную игру и принимая вид мудрого и понимающего наставника. Яо поднял на секунду взгляд и снова уткнулся в чашку. Он сошел бы за стыдливого юношу на заре своей молодости, если бы не ставшая привычной уверенная осанка.       — Мне снятся странные сны, Цзэу-цзюнь. Будто бы мы сидим в одной комнате, например, в ханьши. — Яо дождался кивка, разрешающего продолжить. — Ты учишь меня играть на гуцине. Пока я перебираю струны, инструмент звучит тоскливо и одиноко. Его мелодия не идеальна, это лишь подобие настоящей песни. Но как только на мои руки ложатся твои... Ты показываешь, как сыграть верно. Прикасаешься легко и осторожно — и инструмент вторит тебе. Гуцинь издает совсем другие звуки. Вкрадчивые, густые. Это не праведная песня, эргэ. Ее бы не одобрили правила твоего ордена, — Яо отвернулся в сторону, заинтересовавшись колеблющимися огоньками — один за другим гас свет в зданиях. Но слушал крайне внимательно, и потому заметил, как Сичэнь чуть вдохнул, успокаивая дыхание перед ответом.       — Я хотел бы услышать ее, А-Яо. Может быть не сегодня, но я бы хотел сыграть с тобой вместе.       Брови Яо чуть приподнялись, но прежде чем между ними залегла складка, он пальцами сжал переносицу. Чтобы заглушить в горле чувство досады, Яо поднял чашку. Не успев сделать глоток, он заметил, что чай в ней закончился. Сичэнь, придерживая рукав, потянулся к чайнику, но тот оказался пуст.       Яо очень хотелось сказать: «У меня в гостевых покоях тоже есть чай, я привез самый лучший из Ланьлина». Он думал предложить: «Останься до утра, мы будем говорить до рассвета и дольше», а подразумевал: «Увидеть бы тебя, засыпающим рядом со мной».       Сичэнь допил последние капли из своей чашки и поставил на столик между ними.       — Совсем скоро прозвучит колокол. А-Яо, должно быть, устал с дороги. Отдохни.       Яо не чувствовал усталости, хотя пролетел не меньше восьмисот ли за день. По пути ветер бил в лицо, иногда «радуя» полосами дождя. А ведь полеты до сих пор вызывали у него неприязнь. Научившись им во взрослом возрасте, Яо так до конца и не поборол опасений, связанных с высотой. Не говоря уже о том, что гибкий меч — не самый устойчивый предмет для полета.       На лице Сичэня читалось неподдельное беспокойство. Он хотел позаботиться о долгожданном госте. Предоставить все лучшее, по своему разумению. Яо согласился.       — Тогда до встречи утром, эргэ.       — Надеюсь, сегодня тебя не будут тревожить сны, — пожелал Сичэнь на прощание. Тропка расходилась на две: к одиноко стоящему дому главы клана и зданию для гостей ордена. Яо коротко поклонился и отправился по второй.       «Будут». ***       — Мне неловко оттого, что я потревожил твоих адептов, — признался Яо на следующий вечер. Пара молодых учеников со всем почтением сопровождала его весь день. Пока глава ордена Лань был занят, они показывали уважаемому гостю интересные места неподалеку. Хотя многие Яо уже знал, он не торопился их останавливать: мальчики смущались, но старались вести себя уверенно. Тем более, ледяной водопад в горах позади Облачных Глубин снова привел его в восторг, как и в первый раз.       — Им будет полезно провести немного времени в твоем обществе, — заметил Сичэнь. — Но вчера многие всполошились из-за неожиданного визита.       — Мне следовало написать? Мы договаривались в нашу последнюю встречу...       — Нет-нет. Это я забыл предупредить дядю и остальных. Но кое-что, возможно, помогло бы избежать такого в будущем.       Сичэнь снял с пояса нефритовую подвеску. Он вопросительно посмотрел на Яо, как бы спрашивая: «Ты не против?». Дождавшись осторожного кивка, он положил руку Яо на жетон и поместил между своими. Яо почувствовал легкую щекотку, с которой между ними пробежала духовная энергия. Холодный камень вспыхнул обжигающим жаром и Яо едва не отдернул руку. Спустя пару минут нефрит остыл до приятного тепла.       Яо забрал подвеску и разглядел со всех сторон. Мягкий блеск говорил, что отполировал ее не инструмент резчика, а чужие руки за время использования в течении многих лет. Кисточка выцвела, позже он заменит ее на желтую, чтобы не так бросалась в глаза. Хотя нефритовый жетон ордена Лань знающие люди в любом случае не пропустят.       — Большое спасибо, эргэ.       Сичэнь улыбнулся и покачал головой.       — Тебе не придется больше стоять у ворот и ждать, пока их откроют.       — Я не против подождать сколько потребуется, пока Цзэу-цзюнь не будет готов меня принять, — Яо искоса взглянул на собеседника, но тот только нахмурился.       — Никаких ожиданий, А-Яо. Я всегда буду рад тебя видеть, — голос Сичэня опустился ниже. Он кашлянул и отпил теплый напиток, чтобы смочить горло.       Яо проследил, как кадык плавно опустился вниз и вернулся, на миг натянув бледную кожу. Из-за ослабленного ворота можно было заметить, что над ключицей темнеет не до конца сошедший след. Надо же, Сичэнь так и не свел его — хотя с той ночи в Ланьлине прошло времени немало. Яо чуть наклонил голову, желая взглянуть: а остался ли другой, уже на груди? Но внутреннее ханьфу плотно прилегало к коже. Он поджал губы.       Сичэнь спрятал улыбку за ладонью, а затем повернулся в сторону источников, вытягивая шею. Ветер откинул пряди волос за спину, открывая другой едва заметный красноватый след. Если не знать, куда смотреть, ни за что не заметишь.       Послышался резкий выдох. В животе у Сичэня потеплело от удовольствия. Когда он вновь повернулся к Яо, у того на скулах появился легкий румянец.       — А-Яо покраснел. Может быть сменить теплые одежды Ланьлина на более легкие? — невинно предложил Сичэнь. В горах еще царило лето, когда берега Янцзы уже украсились бронзой и золотом.       — Лучше мне охладиться в знаменитом источнике, — неожиданно равнодушно отметил Яо. — Не хочу беспокоить главу ордена пустяками.       Сичэнь взволнованно приподнял брови. А когда Яо попробовал встать, пряча жетон в рукав, схватил его за руку.       — Я чем-то обидел тебя? Если так...       Яо покачал головой. Его рука безотчетно погладила чужую ладонь.       — Ты ничем меня не обидел. И я бы никогда не затаил на тебя зла, — горячо выпалил он и виновато улыбнулся: — Но не давай мне поводов захотеть лишнего.       Сичэнь растерянно отодвинулся. Едва они перестали соприкасаться, как Яо встал и поклонился. После быстрым шагом ушел, даже не оборачиваясь. Сичэнь еще какое-то время наблюдал за его поспешным отбытием, а затем прикрыл на минуту глаза. Он убрал вторую подушку подальше, и стол заполнили письма, требующие ответа.       Этим вечером он лег очень поздно. ***       Яо успел пожалеть о своем поспешном уходе. Но кто на его месте смог бы спокойно остаться? Стоило Сичэню сделать хоть малейший жест, в венах растекался жгучий яд. Они ведь так и не обсудили ничего. Им стоит скрывать отношения — это очевидно. Но до какой степени? Оставаться ночевать в одной комнате в гостинице, видимо, нормально. Приглашать Сичэня в кабинет в Ланьлине и прощаться засветло — тоже. А что на счет Облачных глубин? Яо может что-то делать в известном своими строгими правилами клане или здесь Сичэнь ему этого не позволит?       Яо так торопился из Ланьлина, что летел без отдыха. И на второй день усталость все-таки догнала и ударила исподтишка — он уснул едва опустился на кровать и проспал до позднего утра. Приученные адепты терпеливо ждали за дверью с завтраком, готовые в чем угодно помочь Верховному заклинателю.       За еще один день, проведенный рядом, но так и не встретившись даже взглядом, Яо передумал многое. Окончательное решение он принял, увидев, как поспешно Сичэнь выходит из библиотеки, в которую Яо только собирался войти.       Он попросил учеников отвести его в зал, где хранили музыкальные инструменты и одолжить ненадолго гуцинь. Вечер он встречал в полной готовности.       Когда на закате Сичэнь появился на привычном месте встречи — удалённой беседке около хвойного леса, Яо перебирал струны, заново привыкая к инструменту. Подобрав полы ханьфу, Сичэнь устроился напротив.       — Я сомневался, что А-Яо будет рад меня видеть сегодня.       Тот приподнял брови.       — Я всегда рад компании эргэ.       Плечи Сичэня распрямились от облегчения. Он склонил голову, прислушиваясь к звукам.       — У тебя получается гораздо лучше, не забрасывай тренировки.       — Если бы у меня было для них время, — вздохнул Яо. — Впрочем, занимайся ты со мной, я бы не пропустил ни одной.       — Какой дисциплинированный ученик, — улыбнулся Сичэнь. Яо засмеялся в ответ.       Пальцы легко поддели пару струн и извлекли нежный, глубокий звук. Сичэнь вздрогнул, поднимая удивленный взгляд. Яо безмятежно смотрел на гуцинь, снова вытягивая тот же звук, что часто звучал в мелодиях Сичэня. А затем добавил еще несколько разных. Мелодией назвать это не получалось, просто отдельные чистые звуки — но у Сичэня, озаренного пониманием, перехватило дух.       — А-Яо очень талантлив, — в восхищении поделился он. — Немногие всего лишь за пару лет могут освоить язык циня.       — Я всего лишь внимательно слушал, — мягко улыбнулся Яо, польщенный вниманием.       Его бледные руки дразнили тонкие струны, не спеша рассказывая о том, что думал в разлуке и в эти дни. Сичэнь наклонил голову и внимательно слушал. Его глаза блестели, словно камешки отполированной темной яшмы.       Гуцинь издал особенно глубокий звук, а шею и кончики ушей Сичэня залил румянец.       — А-Яо! — выдохнул он. Тот невинно посмотрел и отдернул руки.       — Я сделал что-то не так, эргэ? — Яо приподнял брови.       Сичэнь откинул голову, выставляя белую шею. Он тяжело выдохнул и покачал головой.       — Вовсе нет.       — Ты уверен? Я не хотел бы причинять беспокойство, — Яо внимательно вглядывался в лицо напротив.       — Если беспокойство связано с тобой, — признался Сичэнь, — оно не может быть нежеланным. — Он рассеянно постучал по поясу, где висела флейта и достал ее. — Возможно, понять язык флейты будет непросто — он тяжелее для восприятия.       Яо обратился в слух.       Он и вправду не мог понять, о чем шептала Лебин — для него мелодия оставалась приятными звуками, прятавшими свой смысл. Но один вид Сичэня говорил и очень красноречиво.       Яо опустил глаза, оказавшись не в силах больше выдерживать ласкающий теплый взгляд. Вместо этого он прикипел к суховатым полным губам, сейчас едва не целующих кончик флейты. Яо сузил глаза. Непотребные мысли залетели нечаянно в голову и отказывались покидать.       Сичэнь заметил, как Яо сосредоточился на флейте и спросил:       — А-Яо она нравится? — Тот, чуть замявшись, кивнул. — Хочешь попробовать сыграть на ней?       Яо распахнул глаза.       — Не стоит. Я же не умею играть на сяо.       — На гуцине ты тоже когда-то не умел. А теперь посмотри как ловко им управляешься. — Уголок его губ приподнялся. — Будь ты юным адептом, дядя непременно взял бы тебя в ученики и объявил редким талантом.       Яо польщенно поклонился.       — Эргэ любит дразнить меня.       — Иногда и ты забавляешься надо мной.       Яо опустил взгляд, приняв виноватый и раскаивающийся вид. Но, похоже, Сичэнь не поверил ни на каплю. Он прошелся пальцами по отверстиям флейты.       — Так почему ты не возьмешь?       Щеки Яо слегка потемнели.       — Я люблю её в твоих руках, — признался он.       Прохладный ветерок шевелил волосы и раскачивал едва светивший фонарь. Следующий его порыв задул огонек и беседка погрузилась в темноту. Вдалеке прозвучал колокол и Облачные Глубины отошли ко сну.       Тонкая полоска месяца и звезды едва подсвечивали двух людей.       Сичэнь поднял флейту к горлу Яо. Прохладный нефрит Лебин очертил шею. Флейта отодвинула ворот одежд и спустилась к ключицам.       Яо подался вперед и сокрушенно произнес:       — Иногда одежды моего ордена так неудобны.       Сичэнь молча согласился с ним. Забаву пришлось отложить, чтобы снять с Яо лишнее. А заодно опустить занавеси на окнах. Деревянный настил чуть скрипнул от веса двух мужчин. Избавившись от всего, Яо опустился на спину и повозился. Жесткие доски впивались в спину.       Сичэнь опустился рядом, настолько близко, что чувствовалось тепло его тела.       — Эргэ не боится, что его увидят? — Яо взглянул на легкие ткани, закрывшие большие проемы до самого пола. Полупрозрачный шелк, темно-синий в ночи, казался ему слабой преградой.       — Посмотри на края, — прошептал Сичэнь, нагибаясь к нему. Дыхание щекотало кожу, заставляя ее покрываться мурашками. Яо насилу отвернулся от него. И теперь увидел — на кромке шелка поблескивали вышитые заклинания. Он прищурился:       — Так ты заранее подготовился...       — Разве Яо не сделал тоже самое?       Яо замер. Сичэнь невесомо гладил его плечи и грудь, едва касаясь кончиками пальцев. К чему такая осторожность, если и он, и Сичэнь одинаково томились в нетерпении и знали о желании друг друга?       Он поднял руки и притянул Сичэня к себе, крепко обнимая за талию. Тот удивленно выдохнул, и в тот же миг его поцеловали. Из поспешного поцелуй становился более глубоким. Сичэнь уже не сдерживал себя, кусая нижнюю губу Яо и лаская язык. Животом он чувствовал как Яо прижимается членом к нему.       Сичэнь облизнул пальцы и обвел ими кончик члена. Ладонь двинулась ниже, поглаживая и нежно сжимая. Яо тихо выстонал его имя, подаваясь вперед. Его руки крепко держались за поясницу Сичэня — и захочешь, не вырвешься.       Тот оторвался от губ Яо и обернулся, вновь беря в руки сяо. Флейта коснулась губ, а затем языка Сичэня. Он не отрывал взгляда от лица Яо, который тоже не отводил глаз — от языка, обводившего мундштук. Убедившись, что ему не показалось, Сичэнь открыл флакончик миндального масла, которым обычно смазывал сяо.       — Сичэнь, не стоит! — вздрогнул Яо, — не на... — он захлебнулся словами.       К мышцам прижался кончик флейты, щедро смазанный маслом. Небольшое нажатие — и нефрит погрузился на цунь внутрь. Яо привычно расслабился и флейта вошла еще глубже.       Он не мог видеть, как дрожат пальцы Сичэня. Но чувствовал: рука, мягко гладившая его бедро, сжалась на ягодице. Яо зажмурился.       Движения внутри приносили удовольствие. Тело выгнулось дугой, подаваясь ближе, прося глубже. Сяо чуть отодвинулась — Яо одновременно облегченно и разочарованно выдохнул — а затем вошла еще дальше.       Знание, что с ним делает Сичэнь — своей драгоценной флейтой, которой сражал врагов, а сейчас доставляет ему радость — пьянило хлеще любого вина. Щеки Яо пылали от смущения, но он раздвинул ноги шире. Ладонь Сичэня легла ему на колено.       — А-Яо... — голос Сичэня срывался, — тебе не тяжело?       «Очень», — промелькнуло в голове Яо. Ему неимоверно тяжело: задница горела огнем и хотелось еще безумно. Он не привык к таким тонким и длинным предметам. Это звучало пошло, но Яо любил толщину Сичэня. Он любил как его член плавно проникал в него, сначала головкой, а затем на всю длину. И нежно вытрахивал из него стоны, пока у Яо не кончалось терпение и он не просил двигаться быстрее. Сильнее.       Он и сейчас хотел попросить. Чтобы Сичэнь положил руки ему на член. Еще лучше, чтобы прижался губами. Или хотя бы самому подрочить. Член терся о ткань одежд Сичэня и наверняка она уже мокрая и грязная. Но Сичэнь спрашивал не об этом.       Яо покачал головой и перевернулся, упираясь лбом в подушку для сидения. В колени впился твердый деревянный пол, и стоять задницей кверху было стыдно. Он будто одним своим видом умолял продолжать.       — Тогда я еще немного введу.       Сичэнь надавил. Яо почувствовал, как нежные мышцы задевают дырочки флейты и сжался — ох, дальше шла ребристая поверхность. На флейте выгравированы мудрые строки — Яо, хоть пытай, не смог бы их вспомнить. Но они восхитительно ощущались изнутри.       В животе появилось чувство тяжести. Показалось, флейта уперлась внутри во что-то и Яо прогнулся в талии. Выпятив бедра, он почувствовал как флейта вошла еще глубже — на секунду низ живота пронзила легкая боль и через миг прошла. Яо опустился грудью на пол. Силы будто покинули его.       — А-Яо, — Сичэнь звучал встревоженно. — Мне вынуть?       — Нет. Просто подожди минутку.       Яо глубоко и размеренно дышал, считая вдохи. Сжавшийся комок напряжения внутри постепенно расслаблялся и исчезал.       — Я не думаю, что смогу принять всю, — хрипло сказал Яо. Он прислушался, не будет ли Сичэнь разочарован?       — Ничего страшного. — Сичэнь погладил его по талии и спине, придерживая флейту на месте. — Делай только то, что можешь. Ты все еще хочешь?       «О небо, да».       Кажется, Яо простонал что-то похожее на согласие. Сяо полностью вышла из него и медленно вошла. Яо чувствовал ее гладкость вначале и рельеф дальше. Он старался расслабиться и ему удалось. Он ощутил как флейта прошла гораздо глубже и как его ануса снаружи коснулись пальцы Сичэня. Они погладили кольцо мышц и отодвинулись, перехватив дальше. Давление усилилось.       — О-о! Ст... — Яо закусил губу. — А-а-ах! Не могу... больше...       Он закричал и на член легла влажная рука Сичэня. Он прижался сверху, касаясь голой грудью его спины.       — Молодец, — прошептал Сичэнь у него над ухом. Он тоже дышал с трудом.       Между бедер Яо втиснулся горячий и твердый член. Сичэнь сжал его ноги вместе и подался вперед. Член проскользил между бедер, прижимаясь к яйцам. Флейта двинулась вместе с ним, войдя еще немного.       Яо упал на пол, прекратив сдерживаться. Руки била крупная дрожь, а живот сводило от желания.       Сичэнь отодвинулся и его ладонь на члене Яо тоже. Яо не чувствовал в себе сил даже отреагировать. Он мог только лежать и получать удовольствие. Позволять Сичэню использовать себя — эта мысль вызвала неожиданное волнение в груди.       Сичэнь плавно двигался, слушая тихие вздохи. В один миг Яо сжался сильнее и тихо простонал. Пальцы Сичэня залила сперма.       Он медленно вытащил флейту из Яо и отложил в сторону. Края отверстия соблазнительно покраснели и в другой раз он не оставит себя и Яо без полного удовлетворения. А пока Сичэнь обнял Яо и вернул член обратно, втиснувшись между ног. Он больше не мог терпеть и в несколько резких движений кончил.       Яо подался бедрами ближе, словно искал тепла и соприкосновения их кожи. Он уже чуть пришел в себя, но стоять еще не мог. И расслабленно лежал на полу, довольно смотря на вспотевшего и растрепанного любовника.       Только через четверть часа они нашли силы подняться и одеться. Сичэнь крепко держал Яо за руку.       — Хватит занимать гостевой дом. Останься со мной, — позвал он.       Для Яо мало что могло быть более привлекательным. Они уже вышли из беседки в по прежнему бесшумную ночь, как Яо вспомнил об одной вещи.       Он поднял флейту и обернул ее тканью. Он собирался сам заняться очисткой, но Сичэнь забрал сяо и повел его по знакомой тропе к ханьши.       — Так, — Яо откашлялся, — как флейта?       — Не переживай, — Сичэнь улыбнулся. — Я тщательно вымою ее и оботру. После того, как позабочусь о тебе. ***       Месяцем позже группа учеников из Облачных глубин все-таки отправилась на Ночную охоту, устраиваемую орденом Ланьлин Цзинь. Подразумевалась, что она будет совсем простой и примут участие только младшие адепты. После того, как ученики ушли на гору, старшие расположились в лагере неподалеку на случай опасности.       Ближе к полуночи над деревьями вспыхнул сигнальный огонь орденов Лань и Цзинь. Старшие из этих и других кланов поспешили на помощь.       Дети прятались на ветках деревьев, боясь спуститься. Их окружила стая оборотней-змей, стоявших вертикально. Из каждой змеиной пасти выпирали острые клыки, а твердая чешуя не поддавалась ни стрелам, ни ударам мечей. И все-таки змеи были еще маленькими, длина их тела не превышала рост взрослого мужчины.       Встретить гнездо детенышей змей-измерителей — это еще полбеды. Они нападают только на тех, кто меньше. По этой причине большинство взрослых заклинателей никогда их даже видело. Но ученики были еще молодыми юношами и девушками, невысокими по молодым годам. И вот это составляло трудность.       Первым на месте оказался Цзинь Гуанъяо, проверявший местность неподалеку. Он спрыгнул с меча и безбоязненно приблизился. Дети наверху округлили глаза. Те, что были в желтых одеждах радостно вскрикнули: «Ляньфан-цзунь!» и облегченно выдохнули. Ученики Гусу Лань внимательно следили за небом, не появится ли вскоре глава их ордена.       Над Цзинь Гуанъяо возвысилась одна из змей — чудище со сверкающими злобой глазами. Ему не пришлось даже нагибаться, гибкий меч с легкостью вонзился в шею оборотня, ровно между прочными чешуйками в кусочек незащищенной мягкой кожи.       — Ляньфан-цзунь, сзади! — предостерегающе крикнули его адепты. Взамен одной змеи к заклинателю подползала вся стая. Она приготовилась прыгнуть и вцепиться в тонкое тело, но не смогла пошевелиться.       Над поляной на мече парил Цзэу-цзюнь, прижимая флейту к губам.       Змеи, точно завороженные, следили за ним, не отрывая глаз. Избавиться от них, пока они отвлечены — дело нескольких секунд.       Яо вытер меч и вложил в ножны. Убедившись, что опасности больше нет, ученики спустились вниз. Мимо промчался раздраженный глава Цзян — он уже поймал племянника и тащил его назад, что-то строгим тоном ему выговаривая.       Вместе с остальными адептами, Цзинь Гуанъяо и Лань Сичэнь вернулись в лагерь. Взволнованные ученики наперебой болтали друг с другом, то восхищаясь мастерством и скоростью Ляньфан-цзуня, то поражались умениям Цзэу-цзюня.       Уже в лагере их окружили несколько молодых юношей, выпрашивая Цзэу-цзюня показать ту мелодию, которой он остановил змей от нападения.       Лань Сичэнь улыбнулся и оглянулся на сидящего рядом Яо.       — Может быть ты им сыграешь?       Тот притворно вздохнул и покачал головой:       — Эргэ, разве я сумею? Мне не дается сяо, ты же знаешь.       — Разве? — заметил Сичэнь. — В прошлый раз ты прекрасно с ней справился.       Яо сохранил невозмутимое лицо и наклонился налить себе вина. Сичэнь все-таки поддался на уговоры и теперь рассказывал о мелодии, объясняя ее суть и исполнение.       Полные губы замерли возле флейты, набирая в грудь воздуха для игры. Яо смотрел не отрываясь.       Все-таки, он и вправду любил сяо Сичэня.