Г(х)лупый

Конечно же, Мага прекрасно всё видел. Он более, чем прекрасно видел, как Миша заступает не на ту ногу и, потому что иначе уже не выбраться из этой ситуации, решает схватить одновременно и мяч, и Ракицкого. И видит, как эти двое почему-то не собираются подниматься – напротив, Ярик в его руках только откидывается, а сам голкипер вставать не собирается, только голову наклоняя ниже и… И в тот момент, психуя «собственный косяк в том моменте», отворачивается, морщась, потому что одному клоуну захотелось поприкалываться, раз уж камеры этого не видят. И он прекрасно всё понимает. Понимал – футбол, игровой момент, в принципе накалённая эмоциями игра и нельзя отвлекаться. Но не отвлечься, когда он видит этот тупой и ни за чем не нужный жест, невозможно. И знает ведь, что личные отношения на поле тоже тащить нельзя. Нельзя, а у него не получается – он злится, бесится буквально с этого, с того, что Яр ничего ему не говорит, поднявшись. Не должен, не говорит, а его всё равно злит до невозможности. Повалялся он, значит, с Кержаковым. Поцеловался, ага. По приколу ещё скорее всего. Вытащить Оздоева из его яростных возмущений получается только у свистка арбитра, когда он с ярости чуть не наступает на кого-то, но фол, благо, выходит не таким уж откровенным. Хотя тому, что играть осталось всего ничего, откровенно радуется – чувствует, что на этих эмоциях он долго нормально не продержится. И после свистка, который заставляет выдохнуть с лёгкой ненавистью – ну могли же добить, могли забить больше и вырвать три очка, а не жалкое одно, можно же было не сосаться посреди поля… И, даже несмотря на то, что для Маги это не особо привычно, он одним из первых хмуро покидает поле, лишь быстро поблагодарив несколько соперников и постаравшись скрыться в подтрибунке и раздевалке как можно скорее. Со стороны же самого Ярослава всё видится куда по-другому и лаконичнее: - Блять, Миша, совсем ёбнутый? – возмущается защитник, упав в эти крепкие медвежьи объятия Кержакова и уставившись на него недовольно. А вот если бы он на корпус упал или потянул за ногу? Вырвал бы с корнем нахрен. - Бля, Васюта, заткнись и всё будет заебись, - а Миша, весёлый даже посреди не самой позитивной игры, решает по-своему выпутаться из ситуации и дать себе отдохнуть, коль кои-чьи защитничьи морды нихрена этого сделать не дают. И чмокает Яра в губы, в этот момент видя его убийственный буквально взгляд и вновь лишь усмехаясь. В этом весь Керж – наверное, потому с Дзюбой хорошо и сдружились. - Совсем головой пизданулся, - шипит украинец, сдержавшись от того, чтобы вмазать или как минимум оттолкнуть Кержакова от себя, потому что тогда к этому эпизоду было бы ещё больше вопросов. И, поднявшись на ноги, вытирает побыстрее лицо, будто это поможет смыть не самое желанное в его жизни касание. На Магу в этот момент времени нет – в принципе на любые лишние мысли времени совершенно нет. У него всегда большую часть мыслей занимал и будет занимать футбол – тем более непосредственно на поле. Как в этот момент вообще можно думать о чём-то другом? Так что даже инцидент с Мишей забывается уже через минуту. И уже после матча он замечает, что хавбека нет – ни меняется с кем-то футболками, ни болельщикам аплодирует, совсем нигде нет. На Магу не похоже. Он хмурится и, сам быстро пройдясь по всем, кому хотел, чтобы поблагодарить за игру, быстро направляется в раздевалку. Оздоев, слава богу, находится уже непосредственно там, и Яр даже удивляется тому, насколько быстро и порывисто тот переодевается и собирается в душ. Обычно он бывал таким только после горьких поражений, но даже тогда держался чуть сдержаннее. Хотя спросить он даже не успевает – заметив его, ингуш только быстрее собирается и вскоре оказывается в душевой. И даже там пересечься не удаётся. Ни в душе, ни в раздевалке – на попытку подойти Магомед отворачивается и начинает разговор с кем-то другим и на душе от этого начинает уже становиться как-то тревожно и неспокойно. Вроде, перед игрой всё было нормально, в перерыве не до перехода на личное было, так что сейчас случилось?.. Совсем Ярик начинает тревожиться, когда, уже даже после небольшого разбора полётов, когда игроки свободны, Озд не дожидается его и один уходит на парковку. В этот момент защитник даже растерянности своей сдержать не может, глядя парню вслед своим нахмуренным потерянным взглядом. Это он куда? Они же вместе ещё день назад договорились, что останутся в Москве на их положенные выходные, чтобы немного погулять по официальной столице и заглянуть на какую-то выставку, куда Мага его уговорил пойти. И в планы явно входило совместное возвращение в снятую квартиру, а не вот такой вот резкий уезд одному. Но пересечься всё-таки приходится. Как бы Магомед не пылил, у него всё равно ни разу не появляется каких-то глупых мыслей вроде тех, чтобы поехать в какой-нибудь бар, или просто за алкоголем. Он честно возвращается в ту квартиру, что они с Яриком вместе сняли на эту пару дней, тяжело вздыхает и заваливается на кресло, пиля взглядом красивый вид на эту дурацкую Москву. Ничего у него тут не получается – ни с футболом не повезло, ни вон, теперь даже с возлюбленным время провести нормально не может. Надо ж, блять, было, Кержакову полезть! Об этом он думает, пересматривая быстро найденное в интернете видео, хмуро пиля экран взглядом и чувствуя, как в этот момент вена на лбу почти готова от ярости вздуться. Даже несмотря на то, что так, со стороны, именно Яр казался строгим каким-то, твёрдым и сухим, а Магомед, напротив, добрым и мягким, никогда не стесняющимся подойти поддержать или поговорить, в их паре с ревностью было совершенно наоборот. Ракицкий ревновал редко совсем, слабо – да и как ревновал, скорее, защищать тут же шёл своего джигита, если кто-то к нему совсем уж откровенно начинал лезть. А вот Мага совершенно напротив – приревновать мог порой совершенно к любому столбу. Вроде и в Ярике совершенно не сомневается, всегда ему верит, но ещё и всегда пылит на малейшие поползновения к нему. Пару раз даже едва ли не скандалы закатывал, а после понимал, что скандалит-то по сути на себя и на всё свое глупое воображение, и извинялся. А Яр понимает всё и всегда только обнимает и успокаивает, нашёптывая со своим забавным акцентом про «ну и шо ты вообще начал? Знашь же, что только тебя люблю. Ну так и шо ты?..». Хотя в этот раз до Ярослава даже не доходит, что дело в ревности. Он совершенно всерьёз тот момент с Кержаковым уже забыл, потому что эмоции в тот момент пылили так, что стало совершенно без разницы на всё – только чёртов матч, сыгранный не совсем в их пользу, на уме. Но, раз уж Мага почему-то обиделся, просто так отступать он не хочет. Ключей, благо, две пары, и у него на руках тоже есть, как и заряженный телефон. Озд, ожидаемо, не берёт, и теперь он окончательно понимает, что с пустыми руками не приедет. Если уж он сам порой заставляет его расколоться не сразу, то небольшие презенты должны хоть сколько-то помочь. Так что ему совершенно не жалко потратить ещё час своего времени, чтобы сначала купить ему его любимый гранатовый сок, а потом пойти шататься по пекарням в поисках тех самых – ну, или хотя бы похожих – пирожных с ягодами. Свежих и самых вкусных. Не жалко, но волнуется ведь – недоумевает, что не так случилось, волнуется, как там вообще Мага, в нём ли дело. Но сладости наконец покупает и, сложив так, чтобы вся эта красота не помялась, отправляется на квартиру. В этих огромных стеклянных зданиях определённо красиво. Но Яру не по себе как-то – не по себе и на высоте, и не по себе, когда он заходит в их временное жилище. Видит обувь Оздоева, его рюкзак – значит точно здесь. Разве что тишина тут стоит такая, что он бы точно не поверил. Но, благо, далеко идти не приходится – он сразу заглядывает в гостиную и находит там парня, усевшегося в кресле напротив огромного панорамного окна. - Маг, я вернулся, - и никакой реакции в ответ не получает. Хмурится, подходя ближе. – Солнце ты моё, что случилось? Он слышит как дыхание ингуша учащается, а, подойдя совсем почти вплотную, видит и напряжённый, ровный стан. Ну никакой нормальный человек не станет так сидеть, так что сразу становится понятно – либо что-то случилось, либо он успел где-то крупно накосячить. Но, скорее всего, всё вместе. - Ну Мага, я ж не знаю, что случилось, ну расскажи хотя бы, - тон Ракицкого становится чуть тише, просящей. Нежнее как-то даже. И он мысленно готов благодарить себя в следующую секунду за то, что ещё ближе подойти не успел – Оздоев подлетает с этого кресла едва ли не коршуном, тут же разворачиваясь и смотря на защитника так зло, что тот даже сглатывает невольно. Кто бы вообще на поле и в команде мог подумать, что даже в жизни их грозного сорок четвёртого номера есть человек, который заставляет его боязливо сглатывать. И что он так рядом. - Что случилось? Ты ещё у меня набрался смелости спрашивать, что случилось? – по ставшему высоким тону голоса становится понятно, что зол Магомед предельно. А по растерянным глазам Ярика стало бы понятно сразу, что он искренне не в курсе, из-за чего собственно этот сыр-бор, но злому Маге как-то глаза застилает эта дурацкая картина с их вратарём, чтобы это заметить. - Набрался ж, ну. Я правда не понимаю, солнце, - ещё более растерянно отзывается Ярослав, аккуратно ступая чуть ближе и всматриваясь в потемневшие глаза возлюбленного, будто те могли ответить на все его вопросы. Хотя порой помогало. - Не понимаешь? Ну Кержу тогда позвони, у него, блять, спроси, если не понимаешь, - экспрессивно взмахивает руками Озд, тут же разворачиваясь и отходя в угол комнаты, прикрыв глаза и принявшись задумчиво потирать переносицу. А вот мужчине позади него эта спина нужна для того, чтобы, глядя в неё, прокрутить все события этого сумбурного матча в голове. Ровно до того момента, как… - Блядство. Маг, извини меня, - он теряется ещё больше. Если всё это время, что Оздоев закатывал ревнивые сцены, их максимальный объект был поцелуй в щёку от какой-то фанатки, то теперь это был полноценный поцелуй от их же идиотского голкипера. Пускай он и был против, но как ж это объяснить его ревнивцу? - Верю, не там пробегал не в тот момент. Но не всёк бы я этому придурку за то, что ему вдруг там вытворить захотелось, м? – Ярик максимально с ним честен и откровенен. Зачем все эти глупые оправдания, если легче рассказать, как было, а дальше уже смотреть, как отреагирует Магомед, да как всё будет. – Я ж сам нихуя не понял, бегу, падаю, ещё спасибо, он в меня шипами или кулаком не полетел. А что не поднялся извини. Он начинает идти к этому напряжённому профилю своего джигита медленно, аккуратно и как можно более бесшумно. - Знал бы, что он полезет, поднялся, а так устал как собака, вот и завалился на нём, честно тебе говорю. И сам нихуя не понял, когда он целоваться полез, - Яр даже морщится немного, вспоминая это весёлое лицо Кержакова, и губы поджимает. – И целует он, кстати, отвратительно, не пробуй никогда. Мага стоит всё так же неподвижно, будто точёная скульптура. И только тихое хмыканье выдаёт, что он Ракицкого вообще слушает. - Ну извини меня, солнце моё кареглазое. Знаю ведь, что он придурок и ребёнок, но не думал, что ему посреди матча такое захочется устроить, - вздыхает защитник, оказавшись совсем рядом. И обвивает чужое тело ласково, аккуратно, по сантиметру буквально. Боится будто, что его оттолкнут, хотя и понимает уже, не оттолкнут. Пускай Озд и стоит так же напряжённо, упёршись взглядом в какую-то точку на горизонте. – Ну что ж мне ему теперь, врезать? Я поговорю потом с ним, чтобы такой хуйни больше не вытворял, обещаю. Просто после матча не успел – тебя искал. Магомед наконец выдыхает тихо, издавая хотя бы какой-то звук. Прикрывает глаза, чувствуя на ухе это горячее дыхание и почти осязаемо ощущая эти обеспокоенные ноты в голосе Ракицкого. - Не надо врезать, - шепчет тихо он, поворачивая голову и сталкиваясь носом с чужим. Смотрит во взволнованные слова Яра и расслабляется всё же. Ему всегда нравились эти крепкие объятия, которые дарят такие красивые татуированные руки, нравилось, как мужчина не настаивает. И лишь сейчас, чувствуя, что ему поддаются, обнимает совсем крепко, сцепляя ладони и показывая, что никуда-никуда не собирается отпускать своё ревнивое золото. - Не буду врезать. Но поговорю. Ладно? – Ярослав шепчет тихо совсем в ответ, чтобы не нарушать атмосферу, а сам голову немного наклоняет, прижимаясь губами к шее, нежному месту прямо под щетиной. И, пока Мага над чем-то думает, прикрыв глаза, оставляет ещё несколько поцелуев на его чувствительной шее, добравшись до загривка и остановившись там, слегка опаляя тонкую кожу своим дыханием. - Поговоришь, - соглашается наконец Магомед, чуть кивая и вытаскивая руки из карманов, кладя их на предплечья защитника, мягко оглаживая и сжимая. А Яр сам в этот момент расслабляется немного – значит, хорошо всё, значит, успокоил. Значит точно нужно будет с этим весельчаком недоделанным поговорить. - Поговорю. Негоже чудо моё глупое злить, - ингуша веселит до сих пор это яриковского забавное «г» с его акцентом. Так что он улыбается немного и начинает плавно, постепенно разворачиваться в его объятиях. – И лезть со своими отвратительными поцелуями. - Совсем уж отвратительными? – всё же спрашивает Мага с лёгким смешком, немного наклоняясь и сам теперь уже утыкаясь в шею Ярика, вдыхая её запах. Пускай он сам немного выше, и делать так не всегда особо удобно, ему очень нравилось. Вкупе с этими объятиями и вовсе действовало совсем безотказно. И ничего он не может с этим поделать. - Ну а ты как думал вообще? Совсем отвратительные, фу. Глупый ты, - и снова хавбек на это милое г-х-лупый улыбается, поднимая взгляд на Ракицкого. Весь его праведный гнев, всю злость и воспоминания об этой картине с идиотом-Кержаковым и его возлюбленным в главных ролях совсем испаряются. И, видя это, Яр решается на просьбу: - Ну так поможешь мне смыть всё это дело? А то самому как-то неприятно, а я тут только одного на свете знаю, у кого поцелуи самые лучшие и самые вкусные, - непринуждённый тон украинца заставляет парня тихо засмеяться и чуть кивнуть. Ярослав наклоняет голову, мягко ловя своими губами чужие, самые любимые им на этом свете, и целует нежно, аккуратно. Но прерывается уже через пару секунд, хмуро взглянув на Оздоева: - Глупый, - качает головой он, подумав, что точно распробовал слегка солёный привкус. – Ну вот ещё только слезами из-за него мне тут не надо мои поцелуи портить. Пойдём обратно твои губы самыми сладкими сделаю, я вкусняшки твои принёс. И, оставив на и без того для него самых сладких губах ещё один тягучий поцелуй, подхватывает Магу под бёдрами, унося его на кухню. И пускай один-один, и пускай Миша Кержаков придурок полный, и пускай эта фотка в интернете ещё долго потом Магу бесить будет. Главное, что этот их вечер с гранатовым соком, ягодными пирожными и самыми-самыми вкусными губами уже ничего не испортит.