***
Случается только с полукровками — на четыреста тысяч таких один или два. Симптомы проявляются в молодом возрасте. Относительно регулярная смена формы сопровождается временной амнезией. Разработка препарата для подавления симптомов того не стоит ввиду редкости мутации. Синтетическая форма жизни, напоминающая крупное хищное животное, по своей природе предположительно не агрессивна, однако при введении квинтэссенции зарекомендовала себя в качестве сверхмощного биологического оружия. За историю империи галра зафиксировано около сотни случаев, когда такие воины уничтожали огромные войска противника и — не найдя новых целей — самих себя. Прочие научные данные утеряны, если вообще существовали. Когда это случилось с Китом впервые, даже Аллуре пришлось нелегко. Все сведения, которые ей удалось раздобыть: вероятно, без введения квинтэссенции Киту ничего не грозит. Кроме странствующих космических торговцев, которые смогут выручить за мощнейшую боевую единицу целое состояние, даже теперь, когда империя пала. Именно поэтому сейчас они в лесу, а синтетическая форма жизни вдали от чужих глаз резвится на свободе. После того, как Кит в таком облике пробил стену каменного дома, от идеи запирать его пришлось отказаться. — Расслабься, — говорит Широ, задумчиво глядя в огонь. В отличие от Мэтта, он обожает ночевать в перелесках. — Кит умный мальчик. — Не сомневаюсь, — грустно усмехается Мэтт и прижимается лбом к его плечу. — Вот насчёт меня есть сомнения. — Бояться огромных животных — нормальный человеческий инстинкт. — Ты не боишься. — Кит никогда нам не навредит. В такие ночи как эта Мэтт отчаянно завидует его вере. — Я не этого боюсь, — шепчет он, вслушиваясь в потрескивание маленького костра. — Я боюсь, что однажды он забудет, кто он. И мы ничем не сможем помочь. Мы всего лишь люди. — Он тоже человек, — усмехается Широ. — По крайней мере, наполовину. Половина — это немало. — Я всё ещё не уверен, что стоит отпускать его вот так, — признаётся Мэтт, помолчав. — Мы не можем его удержать. — Вздохнув, Широ зубами потуже затягивает бинт на запястье. Мэтт перехватывает его руку и перевязывает сам. — Гуманнее для всех отпускать его погулять. Он не уходит далеко. — Как думаешь, он к нам привязался? — Думаю, гипотеза Аллуры про то, что эти существа предпочитают держаться на определённой территории вокруг своего логова, близка к истине. — То есть он привязался к своему коврику на сиденье. — Лучше, чем ничего. Мэтт дотягивается перевернуть кукурузный початок в углях и возвращается под бок к Широ. — Вдруг его кто-нибудь увидит? — тихо спрашивает он. — Что тогда? Широ не отвечает, только сжимает губы в нитку. Глядя на него, Мэтт думает, что тоже не сдастся. Ни одно живое существо во вселенной не заслуживает участи быть живым оружием, и меньше всего такой участи заслуживает Кит. — Ты знаешь, что я тебя люблю? — спрашивает Мэтт. Широ плотнее укутывает его в свою куртку, целует в лоб. Сунув озябшие руки ему под свитер, Мэтт забывается тревожным сном.***
Рассветы здесь дивные — белая вуаль перистых облаков на светлом золоте и лазури. Даже кукурузное поле уже не кажется таким стрёмным. В кое-как натянутых джинсах, растирая ладонями озябшие плечи, Мэтт ждёт, вслушивается в шёпот истрёпанных листьев, стараясь уловить поступь зверя. Бесполезно — он появляется без единого шороха. Держа торчком огромные уши, он подходит к Мэтту, с умиротворённым вздохом кладёт голову на плечо. С облегчением выдохнув, Мэтт обнимает его, зарывается пальцами в мокрый от росы густой мех. Широ, счастливчик, крепко спит в палатке. Потом будет дуться, что снова всё пропустил — как силуэт огромного зверя тает в фиолетовой дымке, обращаясь человеком, как шерсть у Мэтта под руками превращается в длинные чёрные волосы, как хвост и уши… Ладно, хвост и уши Широ посмотреть ещё успеет. — Это снова случилось? — В тихом голосе Кита клокочет и перекатывается глухое рычание. — Я ничего не сделал?.. Он спрашивает каждый раз, и каждый раз в его глазах страх, от которого Мэтту больнее, чем бывало когда-либо прежде. — Ты ничего не сделаешь, — говорит он, и в этот момент его верой мог бы гордиться даже Широ. — Ничего плохого. Никогда. — Хорошо. — Кит вздыхает легче. — Прости, если напугал. Я не хотел. Мэтт прижимает его к себе крепко-крепко, утыкается носом во влажные волосы, от которых всё ещё пахнет — едва-едва — чем-то звёздным, жутким, инопланетным и бесконечно холодным. Чем-то, что приказывает жертве бежать что есть сил, — но Мэтт не жертва, и он не побежит. — Не дорос ещё меня пугать. Слабо смеясь, Кит целует его в подбородок, нежно трётся носом о щёку и только потом ложится к Широ под бок. Когда стало известно о мутации, Мэтт наконец смог найти объяснение забавной манере Кита спать свернувшись клубком.***
Пару часов спустя в палатке нестерпимо жарко — Широ всегда горячий как печка, а у Кита после обращения повышается температура. В спальне под кондиционером было бы значительно лучше, но они всё ещё не могут рисковать. Мэтт знает, что ничего не получится, но всё равно пытается доползти до полога и расстегнуть молнию. Буквально в паре дюймов от желанной прохлады Кит перехватывает его и наваливается сверху. Когти вжимаются в кожу — не больно, всего лишь вежливое предупреждение, — а вслед за тем между бёдер ложится большой и очевидно не человеческий член. Если бы Мэтт стоял, у него бы подкосились колени. — Кит, — пытается он, но рот уже наполняется слюной. Пока его ровесники боялись фильмов про оборотней, Мэтт на них дрочил. — Я только… — Не уходи, — просит Кит. Остаточный инстинкт территориального зверя требует охранять коврик из минивэна и постоянных партнёров. — Не то чтобы я собирался. — Жалкая попытка пошутить проваливается. Даже пожелай Мэтт выбраться из этих объятий, у него ни хрена бы не получилось. — Я здесь, с тобой, Кит. Возбуждённо сопя, Кит прихватывает клыками кожу там, где у зверей загривок, прижимается теснее. Мэтт нетерпеливо вскидывает задницу и почти скулит, когда с заострённой головки на поясницу капает смазка. Современные исследователи считают, что мутация произошла случайно. Под воздействием неизвестных условий пробудился ген, полученный от одного из порабощённых и впоследствии уничтоженных народов, — всякое бывает. Мэтт склонен поспорить с современными исследователями. Он почти уверен: мутация была получена умышленно, скорее всего, в ходе экспериментов. То, что после обращения остаются именно хвост, пушистые ушки, когти и клыки, не может быть простым совпадением. Мэтт пошёл бы ещё дальше и доказал, что неизвестный учёный, проводивший опыты над полукровками галра, любил хентай, но, увы, доказательная база совершенно секретна. В пользу теории о сознательной селекции говорит факт, что на этом этапе пугающий запах становится, напротив, манящим, сладковатым. Дурманит, возбуждая ещё сильнее, маслянисто оседает на слизистых, хотя всего, что уже есть, достаточно, чтобы даже у камня встал. — Мой, — жадно хрипит Кит, хаотически двигая бёдрами, и обхватывает Мэтта ещё крепче, так, чтобы и двинуться было нельзя. Изнывая под ним, Мэтт пытается подмахнуть, но ни черта не выходит, только естественная смазка Кита размазывается сильнее — её всё больше, столько, что стекает на спальники. — Ты мой… Он наконец попадает — вставляет сразу глубоко, с рыком вбивается глубже. Как всегда после сна, на взводе. — Я никуда не убегу, — сипит Мэтт и, кое-как высвободив одну руку, обнимает Кита за шею, теребит пушистое ухо. — Ох, боже… Его любимый момент близко — член Кита медленно набухает у основания, и это не то приключение, которое Мэтт рассчитывал найти на свою задницу в далёком космосе, хотя втайне, конечно, на что-то такое надеялся. — Кит, — выдыхает он сквозь зубы. — Ещё… Стиснув коленями его бёдра, Кит торопливо толкается глубже, глубже, пока не прижимается вплотную. Его рычание становится тише, нежнее, покровительственнее — узел увеличивается, и Мэтт в такие моменты отчаянно жалеет, что у него самая обычная человеческая анатомия. Второй рукой вцепившись Киту в бедро, он несколько раз яростно двигается навстречу — и внутри становится ещё жарче и мокрее. — Мой, — стонет Кит ему в затылок и, прикрывая глаза от удовольствия, нежно лижет в щёку и ухо. Он дрожит; извернувшись под ним, чтобы лизнуть в ответ, Мэтт замирает — на них внимательно смотрит Широ. Судя по сложному лицу, видел он достаточно. — Доброе утро, — пытается улыбнуться Мэтт, но последние слоги сливаются в неразборчивый стон — Кит решает выразить свою приязнь, прильнув всем телом. Мэтту остаётся только обмякнуть на спальниках и блаженно закатить глаза. Вряд ли это вина подобного афродизиаку вещества в феромонах Кита — алхимики в лабораториях Аллуры установили, что Мэтт к ним невосприимчив. Просто он, в отличие от Широ, больше по фурри, чем по тентаклям. В отличие от Мэтта, Широ более чем восприимчив к феромонам — и они будят в нём то, что не смогла разбудить ни фантазия Кита, ни сексуальная раскрепощённость Мэтта, ни даже квинтэссенция, которую вкалывали гладиаторам. Приподняв верхнюю губу, Широ глухо рычит. Кит заинтересованно поднимает уши, оглядывается — и Широ, схватив за бёдра, дёргает к себе их обоих и зарывается лицом Киту между ягодиц. От напористости Кита не остаётся и следа — он вскидывается Широ навстречу и покорно загибает хвост набок. Мэтт бы не отказался посмотреть, но, стоит приподняться на локтях, Кит вцепляется ему в плечи. — Кит, — пытается Мэтт, хоть голос его и плохо слушается, — я никуда не уйду. — Мой, — выдыхает Кит и притирается к его растраханной заднице. Чёртовы инстинкты! Опять Мэтту ничего не видно. В жадном рычании Широ угадывается «Кит». До и после — только торопливые влажные звуки и сочное причмокивание. Господи боже, Широ из тех, кто постоянно пользуется салфетками даже дома. Потом ему опять будет стыдно. Если он что-нибудь вспомнит. В жалобных звуках, которые издаёт Кит, не угадывается ничего, кроме «вставь мне по самые гланды». Его дыхание обжигает кожу между лопатками, горячая рука Широ всё ещё стискивает бедро. Чувствуя лёгкое головокружение, Мэтт собирает все силы для решающего броска и всё-таки исхитряется расстегнуть полог. В глаза ударяет по-осеннему яркий свет, лицо обжигает холодом. Мэтт вдыхает полной грудью, жмурится — и Кит, снова заподозривший его в попытке сбежать, впивается когтями ему под рёбра. — Нет, — измученно хрипит он, и по самые гланды получает Мэтт — до искр из глаз. Задыхаясь, он обмякает на спальнике, и тело самым постыдным образом его предаёт. Он лежит, распластанный под этими двоими, и позволяет Киту кусать себя за шею. Он не любит боль, но сейчас ему нравятся и укусы, и царапины, и то, что он даже двинуться не в состоянии. Широ хватает Кита зубами за загривок, и Кит скулит и стонет за них обоих. Набухающий узел у Мэтта внутри двигается туда-сюда, и это уже слишком, но Мэтт не в силах что-нибудь сделать. Он почти рад, когда Широ с размаха вбивает Кита в него до упора и прижимает, не позволяя шевелиться, — по крайней мере, в мозгу перестаёт коротить от зашкаливающего количества ощущений. — Мэтт, — стонет Кит высоким, звенящим голосом, и нежно кусает под ухом. Широ подныривает ему под руку, размашисто лижет Мэтта с другой стороны, мягко, в своей манере, прикусывает плечо. Где-то очень глубоко у Мэтта внутри снова становится почти невыносимо горячо и очень, очень мокро. Оргазм вышибает из него сознание; проваливаясь в сладкое, пахнущее феромонами ничто, Мэтт надеется, что его организм не забудет, как дышать.***
Широ выметает из проветрившегося за ночь минивэна шерсть, вытряхивает коврики, затирает следы когтей на полу. Делает вид, что ничего особенного не произошло. Иногда он такой смешной. — Зачем ему дробовик? — спрашивает Кит, всё ещё слабый после смены облика. — И что с рукой? — Дробовик — на случай, если тебе кто-то будет угрожать, — хмыкает Мэтт, ласково массируя ему затылок. — А с рукой... в общем, адмирал Широгане в неравном бою проиграл кукурузе. — Что?! — Да, я говорил, что выбор огнестрела лучше доверить Лэнсу. Насчёт кукурузы, как ты понимаешь, я тоже говорил. — Всезнайка. — Кит толкает его лбом в плечо. — Даже на сутки нельзя вас оставить, обязательно что-нибудь случится. — Не проси Широ рассказывать историю про кукурузу. Его гордость уязвлена. — Ты выдашь мне все его тайны. — Если хорошо попросишь, — усмехается Мэтт и откидывает спальник. — Поверить не могу, что тебя не смущает. — Кит улыбается. Его клыки всё ещё немного острее обычного. Мэтт трогает их языком, пока целует. — Что должно меня смущать? — шепчет он, водя губами по его шее. — То, что ты голый? Кит фыркает ему в волосы, трётся щекой о висок. — Этим тебя точно не смутить. А вот у узла были шансы. — Придётся отрастить что-нибудь ещё, чтобы меня удивить. — Мэтт не может отказать себе в удовольствии его подразнить. — Более экзотическое. Как насчёт пары щупалец? — Судя по тому, что палатка трясётся, Кит проснулся, — улыбается Широ, заглядывая под скрученный полог. — Эй. Как себя чувствуешь? — Небольшая температура, остальные показатели явно в норме, — рапортует Мэтт. — У меня нет никакой температуры! — огрызается Кит. Раздражён он в точности как при простуде, но, в отличие от простуды, всё пройдёт намного быстрее. — Да, да, это не температура, просто ты огонь. — Мэтт поворачивает его к себе, целует в лоб, в висок. — Думаю, не выше тридцати восьми. — Пожалуй, — глубокомысленно заключает Широ, погладив Кита по спине, и, заигравшись, касается пушистой дорожки внизу позвоночника, там, где недавно был хвост. Даже жаль, что последние признаки недавнего обращения исчезают так быстро. — Как думаешь, уже можно ехать? — Надоела жизнь на природе? — смеётся Мэтт. Широ недовольно суживает глаза, всё ещё пряча свою забинтованную руку за спину, как будто Кит мог не заметить. — Да, да, я уже встаю, честно. Кит вставать не собирается. Завернувшись в спальники, он устало прикрывает глаза и опять вырубается. Сонливость продлится ещё около двенадцати-пятнадцати часов, но это уже не мешает вернуться домой. Стоя плечом к плечу, Широ и Мэтт растроганно любуются этой идиллической картиной, но время уже перевалило за полдень. Пора выдвигаться, если они хотят вернуться до темноты. Сворачивать лагерь Мэтту нравится гораздо больше, чем ставить. Они уезжают, и они уезжают втроём. Значит, всё закончилось хорошо.***
— Удивительные образцы, — заключает Слав, просмотрев все отчёты, скопившиеся в лаборатории Аллуры. Кит, только что переживший очередные процедуры по забору образцов крови, слюны, пота и волос, смотрит в его сторону недобро. — Свидетельств о существовании этой формы жизни не встречалось около тысячи декафибов! Невероятно, что вам так повезло с Китом! — Нам повезло с Китом, — хмурится Широ, — и это никак не связано с его мутацией. Со своим неизменным выражением лица «я лучше знаю, о чём говорю, мой мальчик» Слав кладёт Широ на плечо сразу три руки, и Мэтт начинает что-то подозревать. — Что ты имеешь в виду? — Он понижает голос. Кит заинтересованно вытягивает шею, но слух у него уже не такой острый. — Оружие — не то, для чего изначально предназначена эта совершенно секретная форма жизни. — Слав охотно переходит на шёпот. У Кита разочарованно вытягивается лицо. — Думаете, почему галра, сильный и гордый народ, так охотно смешивались с другими, порой пленными? Такие, как Кит, полукровки, едва становилось известно об их мутации, поступали ко двору императора. Всей их семье жаловалось лучшее оружие и порой целая планета в распоряжение. — За что император был готов столько платить? — наивно спрашивает Широ. Слав заговорщицки подмигивает. Подозрения Мэтта растут в геометрической прогрессии. — О чём вы там шепчетесь? — возмущённо спрашивает Кит, но Аллура вовремя отвлекает его очередной процедурой. Похоже, алхимикам требуется голограмма его роговицы. — За искусного наложника, способного менять облик по желанию господина и будить страсть даже в тех, кто утратил волю к жизни, можно заплатить и больше, — мечтательно вздыхает Слав. — Но глупая идея Заркона превратить такое сокровище в самоуничтожающуюся бомбу всё испортила. Я склонен присоединиться к мнению древних мудрецов галра, которые запрещали императору иметь супругу, чтобы он был открыт для новых возможностей… — То есть для Кита это не опасно? — перебивает Широ. — Нет-нет, мой мальчик, — Слав покровительственно похлопывает его по груди, — абсолютно не опасно, периодические обращения — только начальный этап, вскоре Кит научится управлять сменой формы без малейших последствий для своего физического и эмоционального здоровья. Думаю, потребуется два или три года, чтобы он смог выбирать, когда и как ему выглядеть. К сожалению, все официальные источники уничтожены, но пока я работал в лабораториях Заркона, я нашёл кое-что… — Слав, — всё-таки не выдерживает Кит и подходит к ним, — о чём вы говорите? — О том, что скоро ты научишься управлять сменой формы, — моментально находится Широ. — Да, — кивает Мэтт, приобняв Слава за плечи, и ловко зажимает ему клюв, — и о том, что нам очень с тобой повезло. Но это мы и без обследований знали. — С тобой всё хорошо. — Нежно взяв Кита за руку, Широ увлекает его к выходу из лаборатории. — Главное, это не болезнь, и никак тебе не повредит. Скоро даже температура перестанет подниматься. Ты отлично справляешься, Кит. Слав сказал, форма жизни, в которую ты превращаешься, лишена агрессии. Его рука медленно сползает с талии Кита на поясницу, всё ниже и ниже, и Мэтт, мечтательно глядя вслед, думает: что бы там Широ не говорил, всё-таки он по фурри.4 августа—03.10.2020