«Лёд и пламя»

      Сегодняшняя ночь в Нью-Йорке была как никогда оживлённой. Возможно, дело было в пятнице тринадцатого, когда практически во всех магазинах объявили бешеные скидки. Люди сновали туда-сюда, особенно на пешеходных переходах. Впрочем, это не мешало чёрной Lamborghini Sian мчаться по нью-йоркским улицам, заставляя других водителей покрывать матами хозяина этого монстра-машины. Правда, если бы они узнали обладателя этого автомобиля, а также человека, которого он подвозит, то сразу бы поджали коленки и прикусили языки. Или же отрезали бы их.       — Что ж, это прекрасная новость, — хмыкнул Мелиодас, мысленно поставив галочку в пункте «Заставить святош заключить сделку». Теперь он может нормально отдохнуть. — Надеюсь, всё прошло без происшествий?       — Всё прошло гладко, даже парочка трупов не испортила сию картину, — на другом конце проводараздался смех, вслед за которым последовали выстрелы. — Жаль, что Вы пропустили великолепную физиономию Людошиэля, Босс. Такой шанс редко попадает, и…       — И тебе, как всегда, повезло, Бан, — улыбнулся светловолосый юноша. — Что ж, на сегодня и завтра у тебя выходной, можешь развлекаться со своей малышкой Элейн. До связи, — с этими словами Мелиодас прервал звонок, а после и вовсе отключил телефон. Наконец-то он спустя два месяца здесь, в Нью-Йорке. — Элизабет, твой совет касательно «Тетрады архангелов» действительно помог. Как всегда, — сказал он, поворачиваясь к девушке, что спокойно сидела на водительском сиденье, неотрывно следя за дорогой.       — Иначе я не была бы Вашим советником, сэр Мелиодас, — ответила она, слегка улыбнувшись. — Надеюсь, я также заслужила выходной, как Ваш подручный.       — Да ты и так готова к выходным, судя по твоему наряду. И, кстати, отлично выглядишь, — подметил молодой человек, заостряя внимание на шелковую майку нежно-розового оттенка, подчёркивающую объёмную грудь, и тёмно-синие джинсы, заправленные в ботфорты. Он поправил тонкую бретельку, которая готова была сползти с плеча, на что девушка лишь хмыкнула, продолжая следить за дорогой.       Мелиодас уже сбился со счёта, сколько раз благодарил судьбу за то, что та подкинула такого важного для его криминальной семьи человека, как Элизабет. Незаменимый советник, великолепный врач, внимательный психолог, — её можно было назвать Цезарем двадцать первого века. Она всегда находится подле своего босса, готовая встать на его защиту, выслушает его, да и с грешниками находит общий язык, хотя они те ещё с сюрпризами.       Самый близкий друг, которого он ни за что не предаст.       — Снова думаете о том, какая я замечательная? — спросила она, плавно припарковав автомобиль на стоянке.       Мелиодас лишь улыбнулся.       — Знаешь, порой меня пугает, что ты читаешь мои мысли, — сказал он, вылезая из машины вместе с небольшим чёрным чемоданом, и вздрогнул от приятного холода, пробравшегося под тёмную рубашку.       — Просто у Вас на лице написано, — пожала плечами Элизабет, поставив автомобиль на сигнализацию. — Да и смотрели на меня непрерывно, хотя, как любовница, я Вас не интересую. Сегодня мне ждать Вас, или Вы проведёте эту ночь с братом? — спросила она, поравнявшись с боссом и направляясь в сторону пентхауса.       — В зависимости от его настроения, — пожал плечами грех гнева.       — Учтите, что я не буду забирать Вас на ночь глядя, так что уж постарайтесь быть не выставленными за дверь.       — Замётано, — ответил Мелиодас, кивнув двум охранникам, которые тут же расступились, пропуская парня и девушку вперёд.       Ему всегда нравилось это место. Обыкновенное высокое здание в центре города, ничем не отличающееся от других, где не нужно тревожиться, что сюда заявится полиция. Но стоит только войти внутрь, как тут же оказываешься в расслабляющейся атмосфере бара, который известен в преступном мире выпивкой, музыкой и хозяином этого детища. Вот и сейчас на танцполе люди отрывались по полной, не обращая внимания ни на что, а диваны были битком забиты. Все расслабляются и отдыхают. Посмотришь на них и не скажешь, что эти люди опасны.       Подходя к барной стойке, Мелиодас ожидал увидеть интриганку Мерасциллу, однако…       — Надо же, кого я вижу здесь, так ещё и в качестве бармена, — усмехнулся он, элегантно взяв белоснежную ладонь в руки и оставив на ней невесомый поцелуй.       — Заткнись, Мелиодас, — улыбнулась высокая статная девушка, обнимая парня через барную стойку, а после показательно вытерла поцелованную руку об синие джинсы. — И добро пожаловать. А это?.. — кинула она взгляд на его спутницу.       — Её зовут Элизабет, она моя советница, — ответил он, мельком взглянув на девушку, которая, не обращая на них внимания, разглядывала напитки. — Элизабет, это Гельда, с недавнего времени помогает Зелдрису.       — Угу, — коротко ответила та, так и не повернувшись в их сторону. — Пожалуй, начну я с мохито.       Вот сейчас Мелиодас мысленно похвалил её, потому что вытерпеть испытывающий взгляд алых глаз Гельды, пока та медленно наливала коктейль в бокал и добавляла в него кубики льда, не каждый сможет. Уж он-то знает, какие черти прячутся в новом советнике Зелдриса.       Кстати, о нём.       — Мой брат, как обычно, у себя?       — Если ты имеешь в виду его апартаменты, то да, он там скрылся, никого не впускает. Даже не стал со мной сидеть и вспоминать старые добрые деньки, вредина такая, — обиженно надула губы Гельда, подавая напиток Элизабет и отвлекаясь от неё. — Сам-то что будешь?       «Всё-таки он ждёт меня, раз отказался от плана нашей подруги», — подумал Мелиодас, осознавая, что сегодняшняя ночь будет великолепной.       — Мне ничего не наливать, у брата выпью, — ответил он, показывая свой чемодан. — И сейчас я иду к нему. А ты пока можешь развлечься с Элизабет.       — А она хоть умеет веселиться? — спросила она, встав напротив вышеупомянутой, которая всё также не обращала ни на кого внимания, допивая мохито. — По ней не скажешь. Тихоня тихоней.       «Ох, зря ты так сказала, — подумал Мелиодас, когда заметил, что его советница перестала водить трубочкой по пустому бокалу и, медленно поднимая взгляд, уставилась на Гельду. — Сейчас будет самое интересное».       Мелиодас подпёр голову, наблюдая, как Элизабет отодвигает бокал, медленно встаёт и, наклонившись к Гельде, проводит пальцем по красному галстуку и резко дёргает его на себя, заставляя барменшу поддаться вперёд и вслушиваться в тихий голос пепельноволосой девушки. Ему не понятно, о чём именно шептала на ухо его советница, но судя по недоброму блеску в голубых глазах Элизабет, а также по округлённым глазам, румяным щекам и сбившемуся дыханию Гельды, слова были пропитаны соблазном. А уж когда Лионесс под конец выпустила галстук и медленно очертила объёмную грудь, одарив девушку милой улыбкой, никаких сомнений не осталось.       Был бы он девочкой или натуралом, точно бы набросился на неё.       — Если что, я на танцполе, — сказала Элизабет, подмигнула Гельде и, резко развернувшись, направилась в сторону танцующей толпы.       Мелиодас присвистнул.       — Мне срочно нужен номер этой малышки, — придя в себя, твёрдо сказала Гельда, вперившись взглядом в танцпол.       — Тут я тебе не помощник, — сказал он, встав и схватив чемодан. — А вот совет дать могу: не строй на неё свои планы, она тебе не по зубам, — усмехнулся он, направившись к лифту.       Мелиодасу известно, сколько людей пыталось покорить сердце его советницы, но никому не удавалось стать её парой по двум причинам. Это непростой характер Элизабет и боязнь перед главой преступной группы «Семь смертных грехов».       —Ну это мы ещё посмотрим, — услышал он голос Гельды перед тем, как скрыться за дверью и мысленно пожелал ей удачи, а также подумал, что из них, в принципе, вышла бы неплохая опасная пара.       

***

      Когда двери лифта отворились, и перед глазами блондина предстал роскошный апартамент брата, Мелиодас понял, что за два месяца здесь почти ничего не изменилось. Тёмная комната, выполненная в викторианском стиле и совмещающая в себе гостиную и библиотеку, всё также навеивала приятные и грустные воспоминания, а от школьных и университетской наград, расположенных в стеклянном шкафу, распирала гордость за родного человека. Единственное, что изменилось, это передвинутые ближе к окну кофейный столик и два дивана, на одном из которых сейчас сидел темноволосый юноша, что с интересом читал какую-то книгу.       «Чёрт, уже соблазняет, — подумал он, рассматривая расстёгнутые на четыре пуговицы бордовую рубашку и кожаную жилетку, а от вида тёмных зауженных джинсов уже хочется затащить брата в постель. — Гадёныш, специально так меня встречает».       Возникло желание плюнуть на все прелюдия, но ещё не время. Слишком рано, твердил себе Мелиодас, подходя ближе к Зелдрису.       — Привет, брат. Как всегда прохлаждаешься за книгами, — поздоровался он, наблюдая, как лидер «Десяти заповедей» резко поднял голову,с каким-то неверием посмотрел на брата, но затем улыбнулся. — «Преступление и наказание»? Серьёзно?       — Надо же как-то скоротать время перед твоим приходом, — ответил Зелдрис, отложив книгу в сторону, и, поднявшись, поддался вперёд, обнимая блондина. — С возвращением.       От шёпота и горячего выдоха по спине прошёлся табун мурашек. Руки непроизвольно потянулись к Зелдрису, обнимая того за спину, а в нос ударил запах любимого одеколона, который Мелиодас не чувствовал два месяца, отчего он лишь сильнее прижался к брату. Именно сейчас ему хотелось просто так стоять с ним, без поцелуев и прочее.       Два месяца. Эти чёртовы два месяца без Зелдриса стали для него настоящим адом.       — Ну-с, я не с пустыми руками, — сказал он, с трудом размыкая объятия и подходя к чемодану. Приветствие приветствием, а завершить дело нужно до конца. — Как и обещал, выплачиваю долг в десять тысяч долларов, а также небольшой презент от меня в честь встречи после двухмесячной разлуки. Тебе точно понравится.       Когда послышался щелчок, и чемодан открылся, перед взорами молодых людей предстали пачки зелёных купюр и небольшая бутылка с янтарной жидкостью, при виде которой глаза Зелдриса блеснули. Сам же Мелиодас успел подойти к барной стойке, доставая оттуда два стакана с гладкой поверхностью.       — М-м-м, Macallan 1939 года*, — улыбнулся Зелдрис, проводя пальцем по стеклу. — Где ты его достал?       — Уже неважно, — отмахнулся светловолосый, поставив посуду на журнальный столик. — Деньги будешь считать?       — Я тебе доверяю больше, чем себе, так что незачем, — просто ответил главарь «Десяти заповедей», разливая виски по бокалам.       Мелиодас уже сбился со счёта, сколько раз говорил эту фразу его брат, но каждый раз она вызывала в нём спокойствие и умиротворение, но сейчас, наблюдая за янтарной жидкостью в бокале, он вспомнил одну из роковых ночей, произошедшей здесь. Тогда их отец, грозный глава мафии и любящий член семьи, сидел на огромном кресле и рассказывал своим сыновьям истории, произошедшие с ним, иногда прерываясь, когда делал глоток виски. Тогда ещё маленькие Мелиодас и Зелдрис с упоением слушали его рассказы, старались всё запомнить и не упустить ни единого слова. В ту ночь они и вовсе не хотели спать и умоляли отца рассказывать дальше и дальше. Вот только ночные посиделки закончились быстро и незаметно.       Король Демонов, который ещё в юности отказался от своего настоящего имени, всегда был начеку, доверял только проверенным и близким людям и никогда не прощал предательство. Никто не мог заставить его врасплох до той самой ночи, когда его советники прервали семейную идиллию, сообщив какую-то новость, а затем резко приставили револьверы к вискам детей. Мелиодас до сих пор помнит, что он, будучи пятилетним ребёнком, не сразу понял, что произошло, пока не увидел испуганное лицо отца. А когда он краем глаза заметил бледное лицо и расширенные от ужаса глаза младшего брата, впервые испугался по-настоящему. Мелиодас знал, что отец не даст себя в обиду, он может себя защитить, но с Зелдрисом всё было иначе.       В ту роковую ночь он мог потерять младшего брата, который никогда не оставлял его одного.       Возможно, именно эта мысль побудила его резко вырваться из оков опешившего Чандлера, укусить за руку Кьюзака, который на мгновение будто бы выпал из реальности, и загородить Зелдриса, который прижался к нему как беспомощное животное, нуждающееся в защите. Мелиодас никогда не забудет ту дрожь, которая исходила от трёхлетнего брата, и ужасную боль в голове от резкого удара, из-за которого потерял сознание. И когда он очнулся в больничной койке и увидел рядом с собой счастливого и в то же время напуганного Зелдриса, и когда тот начал слёзно умолять не оставлять его одного, Мелиодас сразу же дал себе клятву, что всегда будет рядом с ним. Ведь в ту ночь только они остались живы.       С тех пор их беззаботное детство закончилось слишком рано, уступая времени изнурительных тренировок наследников грозной мафии и учёбы в школе закрытого типа. И с этими трудностями они справились вместе.       И не заметили, как переступили братскую черту.       — Держи.       Мелиодас вздрогнул от прозвучавшего рядом голоса и вернулся в реальность, увидев перед собой стакан виски.       — Чёрт, задумался, прости, — сказал он, потирая переносицу.       — Не переживай, я сам вспомнил ту ночь и на время выпал из реальности. Ты ведь тоже думал об этом? — спросил Зелдрис, на что получил утвердительный ответ. — Думали об одном и том же. Забавно, — усмехнулся он, поднимая стакан. — Ну что ж, за нашу встречу и твою удачную сделку со святошами.       В помещении раздался тихий звон стёкол.       — Так быстро узнал? — спросил Мелиодас, когда отпил виски.       — Видимо, твой подручный Бан не сообщил тебе, что с ним была Мерасцилла. Той, видите ли, скучно стало без собутыльника, — ответил Зелдрис.       Главарь «Семи смертных грехов» удивился.       — Так вот почему не было этой чертовки. А я думал, что Гельда решила подработать барменом, — усмехнулся он.       — Ей просто захотелось расслабиться за барной стойкой, я не стал возражать.       — А согласно моим данным, ты отказался участвовать в посиделках с Гельдой, — прищурился Мелиодас.       — Точнее, я отказался выпить с ней в баре. Сказал, что сегодня вечер проведу с тобой.       Внутри будто бы всё сжалось от этих слов. Хоть он и знал о планах Зелдриса на вечер, но услышать это от него вдвойне приятнее.       — Кстати о Гельде. Кажется, она глаз положила на Элизабет, — сказал Мелиодас, вспоминая шокированное лицо подруги.       — Неудивительно. Не будь я занят, и не будь она твоей советчицей, сам бы за ней приударил, — после этих слов Зелдрис издал смешок, и грех гнева понял, из-за чего. Уж он-то сам никогда не забудет, как глупо ревновал брата к Элизабет, хотя те общались как обычные знакомые и никогда не испытывали друг к другу даже обыкновенной симпатии. Потом он, конечно же, поблагодарил свою советницу, когда та врезала ему и вправила мозги, сказав, что её не интересуют коротышки. — Но я уверен, что Гельда сможет влюбить в себя Лионесс.       —Уверен, говоришь? — поднял бровь Мелиодас, наблюдая, как Зелдрис встаёт с дивана и направляется к окну, наблюдая за ночным городом. Взгляд невольно зацепился за упругие ягодицы. — А я уверен, что Элизабет не подпустит к себе её настолько близко.       — Хочешь поспорить на желание?       — А почему бы и нет? — пожал плечами блондин. — Но у меня есть одно условие: никто не должен говорить девочкам о споре. Пусть они останутся в неведении, так интереснее.       — Согласен с тобой, но и у меня есть условие, — Зелдрис полубоком повернулся к брату. — Наш спор будет длиться ровно месяц. По окончании этого срока победитель загадывает желание проигравшему.       — Отлично, — кивнул Мелиодас, стараясь сейчас не думать о жгучих желаниях. Хоть он уверен в своей советнице, но так же прекрасно понимал упрямый характер Гельды, так что этот месяц точно будет жарким.       «Да и зачем ждать, когда эти желания можно осуществить сейчас?» — подумал он, поднимаясь с дивана и медленно подходя к брату, растягивая предвкушающий момент. Тот даже никак не отреагировал, продолжая разглядывать красоту города, пока Мелиодас не подошёл совсем близко, обнимая со спины.       — Я скучал по тебе, Зелдрис, — тихо сказал он, чувствуя, как брюнет вздрогнул от его обжигающего дыхания в области шеи.       В ответ тишина, но главарю «Семи смертных грехов» не нужно никаких слов: он знает, что Зелдрис скучал по нему сильно. Поэтому он позволяет старшему брату расстегнуть жилетку, а вслед за ним и рубашку, оставить несколько укусов, идущих от шеи до плеча, проводить пальцами по телу, едва касаясь затвердевших сосков и кожаного ремня.       Потому что только Мелиодасу позволено так прикасаться к нему.       Потому что доверяет ему.       Потому что любит его.       И от осознания этого факта в груди разливается тепло.       Мелиодас немного опешил, когда Зелдрис резко развернулся и крепко вцепился в плечи, но затем расслабился, почувствовав ошеломляющий поцелуй на губах, от которого голова тут же пошла кругом. Горячо, слишком горячо, отчего трудно сдержать стон. Дьявол, как долго он этого ждал! Все эти два месяца тосковал по горячо любимому брату, по тем объятиям и поцелуям, от которых бросало в самое пекло! И сейчас, от долгожданного воссоединения, внутри будто разгорелось пламя, растапливая холодный лёд. Чувствуя, как его подталкивают назад к дивану и впопыхах расстёгивают пуговицы на рубашке, блондин на мгновение прервал поцелуй и резко прижал брата к холодному окну, давая понять, что это лишь только начало их безумия, а затем снова вернулся к губам, прикрыв глаза. Практически все мысли провалились глубоко в Тартары, лишь одна мысль крутилась в голове: чтобы эти ощущения от близости родного человека не покидали его.       Оторвавшись от губ и позволив себе и Зелдрису вздохнуть полной грудью, Мелиодас проводит пальцем по следам укусов, медленно переходя к грудной клетке и слегка царапая кожу. Окончательно снимает одежду, оставляя лишь в джинсах. Языком проводит по торсу, касается пресса, уделяет внимание низу живота. Жмурится от приятных прикосновений к волосам. Дразняще выдыхает в бугорок под тканью джинсов, пальцами надавливает на ширинку, наблюдает за покрасневшими щеками и потемневшими глазами и вслушивается в шумные вздохи и едва слышимое «Мелиодас». А затем резко встает, прикусывает нижнюю губу и молча ведёт к дивану.       Дразнит. Пытает. Соблазняет. Обычное для них и непонятное другим дело.       Многие считают братьев холодными глыбами льда, не чувствующими ничего. Демонами, для которых чужда любовь к друзьям и близким. И лишь единицы знают, что внутри них полыхает дикое пламя, которое могут обуздать только они друг другу.       Поток мыслей прервался, когда Зелдрис неожиданно резко толкнул Мелиодаса и прижал его к дивану, навалившись сверху.       — Ну уж нет, сегодня я буду сверху, — оскалился главарь «Десяти заповедей», облизывая ушную раковину и рукой расстёгивая ширинку, в ответ услышав тихий стон. — Будешь знать, как покидать брата на два месяца.       Губы Мелиодаса расплылись в дьявольской ухмылке.