Сказка

      Табрис оказалась в первых рядах толпы случайно — ее вытолкнули, наступая на пятки, будто вынесло волной на берег. Быстро справившись с трудностями своего нового положения — ее нос утыкался в блестящий стальной доспех лишь незначительно повыше места, где у этого огромного стражника заканчивалась спина, — Табрис молниеносно нашла цель: у толстой дамы, вероятно, торговки, пытавшейся разглядеть происходящее на улице из-за плеч стражи, на поясе висел чудесный кошель, пухлый, как она сама. Юркнув под чью-то руку, по-кошачьи нырнув между тем и этим зевакой, Табрис прошлепала босыми ногами по мостовой и оказалась точно позади торговки. Никто ее не заприметил — мелкая эльфийская девка лет двенадцати на вид, ну и что тут такого, такие всегда вокруг шастают, ушами машут. Ножик в руке — хрум-хрум, тихий-тихий звук надреза — два надреза — серебро!       Одна монетка упала, да только подбирать было боязно. Зажав монеты в кулаке и спрятав ножик в широкий рукав, Табрис улизнула. Она обожала праздники. Свою первую кражу она тоже совершила в День Лета — ей тогда восемь было, и она стащила с прилавка книжку сказок, красивую-красивую, в атласной обложке и с картинками. Читать-то она умела — старейшина учил всех детей, рисуя буквы углем на стене, — но читать было нечего, а Табрис горела желанием применить знания на практике.       Раздался крик; видать, торговка спохватилась. Поодаль от толпы, у стены, стояла Шианни, придерживая что-то в подоле. Рыжая ее макушка виднелась за чужими большими плечами, как маяк. Табрис пробилась к ней, незаметно ссыпала монетки в мешочек, в котором за это утро поднакопилось и медяков, и серебра, и даже золотых монет. В подоле у Шианни был полосатый большеухий кот.       — А то его затопчут, — сказала Шианни. — Эй, сестренка, а ты знаешь, что хозяин книжной лавки только что вышел посмотреть на процессию?       — Перестань, — отрезала Табрис. — На четвертый год мне не смешно, уже правда-правда не смешно.       Шианни хихикнула в кулак. Кот попытался сбежать из подола, Шианни поймала его за шкирку. Она шутила про эту книжку сказок который год, и мама шутила, и даже старейшина шутил; когда-то в День Лета восьмилетняя Табрис осилила чтение целой главы из книжки и пошла к матери с заявлением:       — Мама, я хочу выйти замуж за принца, — она тогда была не по годам серьезная, глядела без улыбки и сохраняла то по-детски торжественное выражение лица, от которого всем взрослым хочется прыснуть. Мать — она в это время развешивала стиранное белье, давно не белое, по ветвям венадаля — опешила, но за словом в карман не полезла:       — Милая, все эти принцы — они же люди. Они все жадные и злые.       — А я найду принца-эльфа, — уперлась Табрис. Все соседи почему-то хохотали, а она все не могла взять в толк, почему. Даже Шианни смеялась, хотя Шианни-то самой едва ли десять лет было, что она понимала.       И вот теперь — каждый год вспоминают.       — Было бы неплохо выйти замуж за принца, а, младшенькая? — Шианни погладила кота. — Принцы любят трудолюбивых девушек. Иди работай!       — Давай наводку, — Табрис вздохнула, пошевелила ушами и закусила губу. Шианни недавно отрезала волосы, а Табрис все еще ходила с косами, поэтому в каждой драке побеждала старшая — ее не за что было таскать.       — Мимо прошла такая важная, надутая, в розовом платье. Точно из Орлея. Кошелька при себе нет, зато какие браслетики!       Табрис сунула ножик Шианни и, теснясь между развеселыми, пьяными и потными людьми, погрузилась в водоворот шума. На главной улице еще ничего не происходило, а уже яблоку негде было упасть. Какой-то мальчишка с озорства дернул Табрис за косу. Здесь должна была пройти торжественная королевская процессия, и Табрис не могла не признать, что когда королю пришла в голову мысль устраивать на День Лета такие шествия, эта мысль была очень дельная, в эльфинаже ее многие одобрили.       Леди в розовом платье была, наверное, не аристократкой — аристократы не толпятся на улицах вместе с простыми горожанами, — но очень старалась на таковую походить. На щеках — нежно-персиковые румяна, глазки подведены угольком, в ушах серьги, на пальцах перстни, но подол платья благоразумно обшит красной холстиной, которую отрывают и пришивают новую, когда та уже не подлежит стирке. Леди стояла скрестив руки на груди, и в лице ее так и читалось: «Противные тут нравы!»; но Табрис мало беспокоилась о впечатлениях гостьи столицы — ее больше волновало то, что такая поза не позволяла незаметно умыкнуть браслет. Зато на шее дамы красовалась золотая цепочка, да столь чудесная, витая и изящная, что у Табрис загорелись глаза, и на цепочке висел яркий красный камушек.       — Ах, простите меня, пожалуйста! — она умело споткнулась на ровном месте и широко расставила руки, как бы пытаясь в падении схватиться за первого попавшегося человека. Леди взвизгнула. Застежка цепочки раскрылась в руках у Табрис — о, она очень долго тренировалась на сестре, чтобы проворачивать этот трюк мгновенно и незаметно! — и бедная леди, испуганная неожиданным криком прямо в ухо и вообще неожиданностью падения-нападения, не ощутила, как цепочка скользнула по ее воротнику.       Кто-то более проницательный, чем леди в розовом, разобрался, что на его глазах творится кража, и попытался схватить Табрис за локоть, но его благородный порыв не увенчался успехом. Табрис вывернулась ужом и пропала в толпе. На ходу она застегнула цепочку, чтобы не уронить камушек. Ей кричали вслед, но не больше, чем обычно кричат на рыночной площади, а проследить за ней уже было невозможно. На городских праздниках не так много благородных людей, чтобы кто-то пожелал ловить одну-единственную маленькую воровку ради счастья одной-единственной дамы, причем отнюдь не симпатичной.       Веселая, взгоряченная Табрис вырвалась из толпы и заприметила рыжую голову Шианни в отдалении; рядом с сестрой стоял, прижав уши, младший братец Сорис с котом на руках и завороженно слушал, как Шианни что-то ему рассказывает, наверное, про то, как трудно работать, когда братья отвлекают. Люди волновались, переговаривались, переругивались, толпа колыхалась, как трава, и по тому, что волнения стало больше, можно было понять, что процессия приближается. Стражники, кажется, попытались сомкнуть ряды, но стражников не хватало, они даже не могли стать плечом к плечу. Табрис с бешено колотящимся сердцем добежала до Шианни:       — Держи! — надела цепочку с камушком на кота и кинулась обнять сестру.       — А вот и наша принцесса! — радостно воскликнула Шианни. — Ну, отдышись, отдышись. Только посмотри на себя: выглядишь, будто весь день от стражи бегала.       — А за книжками пойдем? — съехидничал Сорис. Табрис дернула его за ухо. Толпа подалась назад волной: стражники теснили зевак, чтобы расчистить запруженную улицу. Табрис, Шианни и Сорис попятились.       — Едут, едут! — выкрикнул кто-то. Сорис хитро прищурился:       — Слышишь? Твой жених едет!       Еще несколько мгновений — и улица вместо прежнего городского шума наполнилась новой многоголосицей. Многие вставали на цыпочки и лезли друг другу на головы, чтобы потаращиться, но кое-что и так было видно — копья и алебарды идущего скорым шагом пешего караула, высоко поднятые золотистые ферелденские знамена с гербами. За пехотинцами выезжала свита, со свитою — сам король. Звонко цокали копыта белых коней, бряцали доспехи и оружие, несколько раз протрубили в рог; одна лошадь заржала; и пока Табрис и Сорис привставали на носочки и подпрыгивали, пытаясь рассмотреть хотя бы макушку золотоволосого короля, а Шианни озиралась в поисках какой-нибудь новой добычи, полосатому коту надоела эта какофония и он решил смыться — куда-нибудь подальше и вместе с цепочкой и камушком на шее.       — Ай! — Сорис попытался удержать кота, но куда там — этот негодник только расцарапал руку на прощание и юркнул под ноги горожан. Шианни круто обернулась:       — Удирает!..       Табрис, не разбирая дороги, бросилась прямо сквозь толпу, и на ее удивление, зевак, поглощенных зрелищем, удалось разнести в стороны локтями. Только один раз на нее укоризненно посмотрели — так укоризненно, как мог бы смотреть немой, которому очень хочется закричать «Караул, грабят!», но он не может. Полосатый шельмец, распушив хвост трубой, бодро рысил вперед.       — У меня кошак сбежал! — закричала Табрис, но никому не было дела до ее проблем. В удобный момент она попыталась схватить кота за хвост, присела на корточки, протянула руку, но вместо этого ощупью ухватила висящий край чьего-то модного пояса.       — Воры! — заорал модник, и вот тут-то толпа забеспокоилась, но в шуме этот крик заглох, как под водой. Табрис получила тычок между лопаток, ее крепко толкнули в спину, она, пытаясь найти руками равновесие, полетела куда-то вперед — и неожиданно толпа расступилась и ее снова вынесло в первый ряд. По инерции Табрис, чтоб удержаться на ногах, пробежала еще несколько шагов…       — Эй, берегись!       Табрис отдернулась. Она едва не попала под копыта белоснежного могучего коня; тот закусывал удила, вскидывал голову и все норовил перейти на рысь, а сбруя у него была вся сплошь в золоте и камнях. Два городских стражника стояли за спиной Табрис, и их алебарды были неприятно близко к ней, и кот куда-то улизнул, ну и шут с ним, раз улизнул. Всадник — светловолосый юноша с тонкими чертами лица, облаченный в сияющий доспех — внимательно посмотрел на Табрис и вдруг улыбнулся, прямо по-настоящему; он не остановил коня, но замешкался.       Улыбнулся!.. Табрис так и застыла с разинутым ртом. Ей моментально захотелось выпрямить спину и пригладить косы. Она смотрела напряженно, пристально, а потом попыталась выдавить из себя улыбку. Ну, с кем не бывает. Она догадалась, что этот паренек — сын короля. Когда он улыбался, у него появлялись ямочки на щеках, и Табрис нашла это жутко забавным.       — …да где тебя демоны носят? — Шианни резко дернула Табрис за руку и увлекла за собой в толпу. Табрис зазевалась; ей показалось, принц выискивает ее взглядом в толпе; но, конечно, показалось. Заминку никто, кроме ее родни, не приметил. «Долго они будут мне рассказывать про сказки, — уныло подумала Табрис, позволяя Шианни тащить себя, — а я уже надеялась, в этом году перестанут…». За углом ближайшего дома Сорис сидел на мостовой и перебирал добычу за день. Он никак не мог отсмеяться:       — Что, на принца скалишься? Позовешь братика на свадьбу?       Табрис с мрачным лицом топталась рядом:       — Только попробуй кому-нибудь рассказать.       — Ну все, поиграли — и хватит, — Шианни передала Табрис ножичек. — А теперь давай за работу, иначе, клянусь головой, принц найдет себе невесту побогаче.