Успеть за 7 дней

      Минни вошла в ванную. Нужно обработать ссадины, потому что они начинали болеть, а это нехорошо. Да уж, синяки, наверное, действительно будут красочные… Она подошла к большому зеркалу и внимательно посмотрела в него. Оттуда на нее смотрел симпатичный мальчик двадцати лет. Даже, пожалуй, красивый. Подтянутое, тренированное тело. Которое сейчас испорчено ее стараниями. Умылась ледяной водой, смывая высохшие слезы и пытаясь унять боль. Она не умеет плакать на заказ, поэтому пришлось довольно больно ткнуть пальцами в глаза, чтобы полились слезы. Это было необходимо для полноты картины, но сейчас она кляла себя за это. Во-первых, это действительно неприятно, а во-вторых как бы зрение не испортить. Ведь владелец этого тела, хотя и виноват во всей этой катавасии, но слепоты, пожалуй, не заслужил. Ну, если что, он может позволить себе лечение. Да, эта мысль была довольно злой, но она сейчас именно, что злилась. На СынМина, за то, что он ее сюда забросил. На Чана, который ее не слышит, а если и слышит, то не слушает… На себя, за то, что из-за своих страхов опять напугала пацанов. Но на попятную она не пойдет. Потому что она ни словом не соврала там, в гостиной. Она действительно до тошноты боялась снова участвовать в сьемках. И ничего не могла с собой поделать. Это было очень обидно, ведь свой страх перед пауками она смогла немного смирить. Раньше она впадала в ступор при виде этих членистоногих, а теперь всего лишь вооружалась стаканом или кружкой и выкидывала этих мелких животинок в окно. Да, пульс зашкаливал, но она могла с собой справиться. А тут… Тут она тоже могла справиться, как показала практика. Но чего ей это стоило… Она надеялась, что у этого тела не обнаружится потом седых волос.       Минни стояла, опершись на раковину, и размышляла, рассматривая свое отражение. Три дня прошло. Осталось еще четыре. И за эти четыре дня надо как-то попасть в Россию, чтобы встретиться там с СынМином и вернуть себе свою жизнь. А еще надо как-то выжить в этом общежитии, имея под боком семерых парней, которые теперь настроены негативно. Ну, она сама бы за такие шутки и угрозы намылила бы шутнику холку. Хозяйственным мылом, чтоб неповадно было. И вряд ли они все такие понятливые, чтобы можно было рассчитывать, чтобы ее поняли и простили. Она вздохнула и полезла в аптечку. Нужно было промыть ссадины и смазать их чем-нибудь, чтобы минимизировать уже нанесенный вред. Да уж. Положа руку на сердце, она понимала Чана. Для него группа — это дело всей жизни. Это, наверное, и есть вся его жизнь. Поэтому он стремится в первую очередь позаботиться о группе. Минни же для него никто. А когда стоит выбор между тем, что тебе дорого и кем-то совершенно левым, кого ты знать не знаешь и с кем навсегда распрощаешься меньше, чем через неделю, то для многих это и не выбор, собственно. Тем более, что физически ей не был бы нанесен вред, а морально… Феликс говорил, что она почти все забудет. Да, выход на сцену для нее — это очень яркое переживание, которое, наверное, останется в памяти, но это не смертельно. И все же она не могла даже думать об этом без содрогания. Нет. Она больше не будет участвовать в этом. Она и так достаточно им помогла. На одном шоу уже побывала, на концерте выступила. Всё. Баста. Если им еще что-то надо — это их проблемы.       Минни уже обработала себе левый бок чем-то вроде спирта, когда зазвонил ее телефон. Да уж, отец СынМина выбрал крайне неудачное время, чтобы проявиться. Шипя сквозь зубы от боли в обработанной ссадине, она ответила на звонок. — Слушаю. — Судя по Вашему тону, Вы не слишком рады меня слышать, — произнес знакомый мужской голос. — Не принимайте на свой счет. Просто я неудачно упала и теперь обрабатываю ссадину. — Серьезных травм, надеюсь, нет? — чуть обеспокоенно спросил отец СынМина. — Нет, все в порядке. Просто пара ссадин. А Вы позвонили, чтобы узнать о моем самочувствии? — Это не слишком вежливо с Вашей стороны, — голос мужчины стал сух, как летний ветер в степи. — Прошу прощения за резкость, но я сегодня очень устала и хотела бы пораньше лечь спать. — Я прощаю Вас. Но прошу впредь соблюдать вежливость. — Я постараюсь. — Как бы то ни было, Вы правы. Я позвонил не для того, чтобы справиться о Вашем самочувствии. Я забронировал восемь билетов до Москвы. Двадцать восьмое сентября, без десяти полночь. С руководством компании всё согласовано. — Прошу прощения, но почему восемь билетов? Зачем остальным лететь в Россию? — Вообще-то это не Ваше дело, но я признателен Вам за то, что Вы не порочите имя моего сына и нашей семьи, а потому отвечу. Проще было договориться о небольшом отдыхе для всего коллектива, чем объяснять, почему должен полететь именно мой сын. — Я благодарю Вас за Вашу помощь. И впредь постараюсь не обмануть Ваших ожиданий, — и тут у Минни родилась идея. — Но должна предупредить, что, к сожалению, не со всем могу справиться. И я вынуждена просить Вашей помощи. — Вы попали в нынешнюю ситуацию из-за моего сына, поэтому я постараюсь Вам помочь. Если это будет в моих силах и если это не повредит нашей семье и нашей репутации, — судя по голосу, мужчина готовился к чему-то неприятному. — Послезавтра будут съемки шоу, на котором мне нужно присутствовать. Не могли бы Вы поспособствовать моему исключению из этой программы? — Вы не хотите участвовать в шоу и просите меня Вам помочь? — кажется, Минни снова удалось удивить его. — Именно так. Из послезавтрашнего шоу и, если до нашего отлета намечаются еще какие-то подобные мероприятия, то и из них тоже. — Могу я узнать, с чем это связано? — осторожно спросил отец СынМина. — Я боюсь выступать перед камерами и на сцене. И не уверена, что способна буду выдержать подобное еще раз. Сегодняшнее выступление я не провалила только чудом. И это мне дорого стоило. Поэтому я прошу Вашей помощи. — Вы признались мне в том, что боитесь, и теперь ждете, что я помогу? — определенно, мужчина был удивлен. — Я считаю, что бояться — это не позор. Страх — естественный механизм инстинкта самосохранения. Но иногда этот механизм дает сбой и мы боимся совершенно обычных вещей. Страх от этого не становится меньше, а его признание не унижает человека. Это просто часть нас. И я уже давно выросла из того возраста, когда страхи прячут в глубину души, чтобы казаться лучше и сильнее. Я такая, какая есть. И если Ваши взгляды не совпадают с моими, я пойму и попытаюсь найти выход из этой ситуации самостоятельно. Но, к сожалению, у меня на это уйдет гораздо больше сил. — Я не могу сказать, что разделяю Вашу точку зрения. Но я ее понимаю и принимаю. Послезавтра Вы приглашены к нам в гости. Думаю, мне удастся договориться с вашими менеджерами. — Благодарю Вас, — у Минни отлегло от сердца. — Отдыхайте.       Телефон коротко пискнул, извещая о том, что разговор окончен. Минни чувствовала себя выжатым лимоном. Надо заканчивать со второй ссадиной и действительно идти спать. Она взяла чистый спонж и, обильно смочив его в спирте, попыталась промыть глубокую ссадину под правой рукой. Левой это делать было неудобно. Да еще и организм, зараза, вспомнил, что в него вообще-то влили пол-литра алкоголя и решил, что адреналин уже перегорел и пора возвращаться в нетрезвое состояние. Переступая с ноги на ногу, Минни покачнулась и едва не упала, но чьи-то теплые руки поддержали ее и поставили ровно. Минни с удивлением смотрела через отражение в зеркале на парня, деловито отобравшего у нее спонж и теперь осторожно смывающего запекшуюся кровь с ссадины.

***

      Чану было конкретно не по себе. Когда Минни ушла из гостиной, он смог вдохнуть свободнее, но чувство беды, нависшей над их головами, не покидало. Вот так просто она сказала, что может разрушить их жизни. Потому что если она устроит такое представление с перепуганным СынМином, шарахающимся от Чана, при посторонних, то на карьере можно ставить крест. Достанется всем. И даже если удастся доказать, что ничего такого не было, это уже не будет иметь никакого значения. Потому что от такого они никогда не отмоются. Ей-то что? Она вернется к своей жизни, а они… — А она сумела поставить тебя на свое место, да, хён? — вдруг прозвучал неожиданно-серьезный голос Хана. — О чем ты? — повернулся к нему Чан. — Ты не понимал ее страхов. Но сейчас ты сам боишься, — пожал плечами парень. — А ты не боишься? — лидер опять начинал злиться. — Ты не боишься, что она просто уничтожит нас? — Ты даже реагируешь так же, как она, — подключился к разговору ХенДжин. — Она тоже сначала боялась, а потом злилась. — Только вот ее мы загнали в угол. Поэтому она сделала всё, чтобы напугать уже нас, — ЧанБин сидел на диване и смотрел на свои руки, сцепленные в замок и лежащие на коленях. — И, если честно, у нее получилось. — Я думал, что раз она настолько старше, то она вполне сможет справиться со всем, что по силам нам, — взгляд ЧонИна блуждал по комнате и, наконец, остановился на Чане. — Только я забыл, что она — не мы. Она может и не справиться. — И она права. Она нам ничего не должна, — Феликс сидел на диване, обхватив собственные колени руками. — А мы… Мы, конечно, пытались ей немного помочь, но всё равно заставляли идти туда, где ей страшно. — И в итоге нарвались на закономерный ответ, — МинХо подошел к Чану и пристально посмотрел на него. — Не знаю, как вы, а я попробую придумать, как снять ее с шоу.       Чан смотрел на ребят и его обуревали двойственные чувства. С одной стороны ему было очень обидно, что все они высказались в защиту какой-то чужачки, обвиняя его в черствости. Разве не он всегда всё делал для них? Не он помогал, утешал, защищал, писал им тексты и музыку? А с другой… Всё это напомнило ему преддебютное шоу. Когда решалось, будут ли они дебютировать или нет. А если будут, то в каком составе. Ему тогда было очень страшно. Что они не справятся. Что ОН не справится. И, кажется, сейчас он наконец понял, что имела в виду Минни, когда говорила, что не хочет больше проходить через это. Если она боится сцены так же, то… Чан начинал чувствовать себя сволочью. — По глазам вижу, до тебя дошло, — МинХо потрепал его по плечу. — Пойду, попробую ее успокоить.       Когда МинХо подошел к ванной, у Минни зазвонил телефон. Подслушивать нехорошо? Иногда это единственный способ получить информацию. Несмотря на то, что он слышал только реплики Минни, МинХо вполне понял содержание разговора. Что ж, отлично. Обе проблемы решены. И с шоу ее снимут, и в Россию ребята теперь полетят спокойно. Парень вошел в проем двери и остановился, привалившись боком к косяку. Минни пыталась обработать ссадину под правой рукой Ей было неудобно и он решил помочь. Уже шагнув к ней, МинХо увидел, что она оступилась и падает. Поймав Минни и поставив ее ровно, он забрал спонж. Фу, спирт. Неужели нельзя было антибиотиком обработать? Это же гораздо менее болезненно. Но, если уж она сама так начала… Он аккуратно смывал запекшуюся уже кровь, стараясь не причинять лишней боли. А Минни смотрела на него в отражение в зеркале и молчала. — Я так понимаю, ты решила вопрос с твоим участием в шоу? — Ты слышал? — Да. — Мне помогли.       Они еще немного помолчали. — Вы теперь меня ненавидите? — спросила Минни. — Конечно. Вот сейчас закончу тебя спиртовать и сразу сожру, — усмехнулся МинХо. — Не стоит. Изжога будет немилосердная, — Минни ответила на его улыбку своей. — Думаешь? — с сомнением вздернул бровь парень. — Да. Я довольно ядовита, — хихикнула Минни, а затем, без перехода добавила, — Чану не говори. — Что с шоу уже не надо ничего придумывать? — на ходу поймал мысль МинХо. — Да. — Не скажу, — выражение его лица стало на редкость ехидным. — Он же твой друг, — Минни повернулась к МинХо лицом и пытливо заглянула ему в глаза. — За что ты его так? — Он иногда перегибает. И его надо возвращать на землю. А кроме меня обычно некому. — Остальные младше, а младшим не положено? — Именно.