Его руки

После того, как все случилось, в Боунсе что-то сломалось. Ха. Ха-ха. Ха-ха-ха. «Отличная шутка, Джим», сказал бы он, если бы услышал. Это была глупая человеческая и совсем о б ы ч н а я авария во время их перерыва между миссиями. Не нападение неизвестной расы и полученная в бою героическая травма, не бактерии и вирусы, разрушающие несовершенные ткани тела. Нет. Автокатастрофа. Чертова автокатастрофа, в которой Джим обошелся лишь сотрясением и легкими ушибами, а Боунс потерял руки. Они не гнали на пределе скорости, нет. Но что-то пошло не так, и как выяснится позже… «Техосмотр, Джим, никто не отменял. Это твой мотоцикл, Джейла или Скотти за ним следить не обязаны». Да, Джим винил себя, хотя Боунс и отмахивался, просто не смотря и сжимая губы в тонкую линию. Все перевернулось с ног на голову: Боунс, вместо того, чтобы лечить, сам оказался на больничной койке и не мог ничего сделать, потому что вместо кистей рук у него были аккуратные культи чуть ниже локтей. У каждого, кто приходил навестить его, неизбежно вставал ком в горле, и молчание затягивалось. Лишь Спок был хладнокровно спокоен и вместе со Скоттом и Джейлой, а также с неврологами и хирургами высшей квалификации начал решать возникшую проблему. Иначе как проблемой, сложившуюся ситуацию он не называл. Боунс, если и был сначала скептически настроен, то после сильнейшего скандала с лечащими врачами подключился к решению проблемы (все и каждый признавали его широкий диапазон знаний, в том числе в плоскости заживления тканей и протезирования). Лишь Джим неприкаянно бродил где-то рядом, оплачивая лечение и разработки команды Спока. Боунс огрызался и отказывался — «У меня есть чертовы деньги, Джим, не надо блядской благотворительности». Несмотря на его протесты, Джим продолжал оплачивать счета, пытаясь хоть в чем-то помочь, раз не получалось разобраться мозгами. Только на этапе испытаний новых протезов до него дошло, что можно организовать программу помощи ветеранам Звездного Флота, нуждающимся если не в инновациях Спока, то в чем-то более простом, для выполнения рядовых вещей вроде завязывания шнурков или приготовления пищи. Пока Джим занимался исследованиями, подготовкой и оформлением документов, Боунс как будто бы оттаял. Перестал игнорировать Джима или возмущаться тем, что тот тратит свои чертовы деньги совершенно не на то. Джим начал замечать, что Боунс и Спок сблизились, у них появилось общее детище, которое в равной степени было важным для обоих. Да, они общались ровно так же, как и раньше, но он умел замечать детали. Например, Боунс больше не отрицал прикосновений Спока, будто так им было проще понимать друг друга. А Спок в свою очередь едва заметно дергал уголками губ, когда слышал от того что-то забавное. Это ранило. Джим будто терял лучших друзей, терял надежду на что-то большее между ним и Боунсом. Молчание Ухуры, когда она вытаскивала его из бара, поначалу казалось благословением — ее нотации были тем еще удовольствием и по трезвяку, а уж когда он был пьян… лишь потом на него снизошло понимание, что Ухура з н а е т, из-за чего он напивается. Что совсем не вина (хотя и она тоже, безусловно) гложет капитана Кирка, и не ее он так отчаянно пытался утопить в вине. Притащив его домой и уложив на диван, она как-то удрученно погладила его по щеке и проговорила тихим голосом, наверняка думая, что он не вспомнит этого: — Ты зря терзаешь себя. Не видишь, слепой дурак, что происходит прямо перед твоим носом. Не видишь, что эти двое лишь делают вид, что погружены в решение проблемы. Они оба, как нерешительные пятилетки, не понимают, что тебе нужно и как тебе открыться. Не экипаж, а малолетки зеленые, честное слово. Дверь за Ухурой давно закрылась, а Джим лежал, пялясь в потолок и размышляя над сказанными ею словами. Пьяный мозг отказывался принимать очевидное, мысли двигались будто со скрипом. Сознание плавало, то проваливаясь в темноту, то возвращаясь в тот ужасный день, когда произошла авария. К кошмарам Джим уже успел привыкнуть, не обращая внимания на собственное отражение в зеркале и обеспокоенные вопросы от членов экипажа, которые находились на базе в ожидании начала новой миссии. Никто не уехал домой, потому что каждый был уверен, что в самое ближайшее время они все вместе продолжат захватывающее путешествие к звездам и дальше. Уверены также и в том, что Боунс будет с ними, хранить их жизни, как и прежде. Когда новые пальцы Боунса в первый раз сжались в кулак, Джим всерьез опасался, что у него встанет сердце от волнения. С момента аварии прошло не так много времени, но начавшийся с того дня кошмар словно в этот самый момент закончился. Потому что у Боунса были руки. Даже можно сказать, самые настоящие, потому что для них разработали «естественный» режим, при котором черный металл скрывался за вполне натуральной на вид искусственной кожей. Да, изначально его пальцы были другими, но… имитацию мог отличить только знающий человек, а уже само их существование было пределом мечтаний. Лицо Боунса будто посветлело, когда он наконец ощутил «свои» руки. Было очень заметно, что он до сих пор напряжен, но теперь по-другому. Это был нервный интерес ученого, который хочет как можно скорее приступить к изучению нового явления или процесса. Джим уловил начало движения Спока — корпус влево, рука чуть вверх и осторожное перебирание пальцами в нескольких дюймах от запястья Боунса. — Нормально, — вслух проговорил тот, отвечая на безмолвный вопрос Спока, и Джим сглотнул горечь. — Надо только в дальнейшем более тщательно тестировать и настраивать взаимодействие нейронов и программы: пока не совсем точно функционирует. По ощущениям. — Проведена только первая калибровка после сращивания, — подходя ближе и касаясь места соединения мышц и протеза, проговорил Спок. — Конечно, возможны неточности. Это было слишком. Джим пробормотал что-то невнятное и как можно скорее выбрался на воздух. В голове невыносимо громко звучал на повторе этот короткий разговор, в котором было гораздо больше интимного, чем могло показаться. Ухура ошибалась во всем, что наговорила в ту ночь. Он был тем, кто отнял у Боунса привычную жизнь, а Спок дал ему новую, возможно, даже лучшую, с учетом того, что в бионике отсутствовала такая элементарная человеческая слабость, как дрожь в пальцах. Операции обещали стать более простыми за счет того, что у доктора Маккоя теперь был идеальный инструмент, исключающий несовершенные человеческие случайности. Напиться снова не позволила совесть, но пропасть на несколько дней в главном управлении Джим себе позволил. Утопиться в алкоголе было слишком просто, поэтому он решил попробовать увязнуть в работе. Предложенная им программа оказалась достаточно востребованной, офицеры медицинского блока живо поддержали его, способствуя скорейшему принятию директивы помощи ветеранам Звездного Флота. Несмотря на то, что в управлении приходилось постоянно быть начеку, мысли все равно возвращались к Боунсу и Споку, и Джим понимал в бессилии, что не может ничего с этим поделать. Ревновал ужасно, страдал от причиненной боли и не понимал, как быть. А решил все как обычно Боунс. Джим не выдержал-таки — пришел, принеся с собой дебильный пакет апельсинов (которые тот ненавидел) и совершенно девчачий букет полевых ромашек. Стоящий у окна Спок снова будто бы улыбнулся по-своему, а Боунс поднялся на ноги и посмотрел на Джима с изрядной долей усталости. — И где же тебя носило столько времени, Джим? — складывая руки на груди, спросил он. А он молчал и смотрел на черный металл его предплечий. Непонятно из-за чего, но зрелище завораживало и притягивало взгляд. Как будто Боунс наконец стал частью этого сумасшедшего современного мира, в котором жил. Словно сельский доктор в нем умер на той чертовой дороге, вместе с отмершими тканями и раздробленными в труху кистями. Теперь, только теперь до Джима доходило, что Боунс изменился. Он перестал бояться, словно теперь ему было нечего терять. В его глазах появился загадочный блеск, от которого пробирало дрожью. Он определенно знал что-то, что было недоступно остальным. Боунс, закатив глаза, преодолел разделяющее их расстояние и осторожно — было видно, как он рассчитывал силу, чтобы не причинить боль, — встряхнул Джима за плечи. — Да что с тобой, черт тебя дери, Джим? — Я… я… — он поднял глаза на Боунса и изо всех сил попытался придумать нормальный ответ, но не смог. — Не знаю. Все как-то слишком круто изменилось, и… Боунс медленно разжал пальцы и поднял руку выше, касаясь подбородка холодным металлом. Дыхание у Джима прервалось на мгновение, и он прикрыл глаза, скрывая бурю эмоций, поднявшуюся в нем от его прикосновений. «Это ужасно неправильно», – стучало у него в голове с каждой секундой все громче, потому что Боунс опустил руку и сжал пальцы на шее — несильно, обозначая прикосновение, но и этого хватило. Джим жалко застонал и крепче зажмурился, будто надеясь спрятаться от происходящего. — Вы обычно так многословны, капитан, — раздался совсем рядом голос Спока, и Джим от неожиданности распахнул глаза. — Неужели сейчас вам изменяет ваше красноречие? Они над ним издеваются. Он судорожно сглотнул и отметил, как Боунс проследил за этим движением взглядом, а пальцы на шее нервно дернулись, сильнее прижимаясь к горячей коже. — Я ревновал, ясно? — выдохнул Джим, сжимая кулаки и глядя Боунсу в глаза. — Мне казалось, что я не у дел, вам и вдвоем неплохо. Без меня. — Бедный мальчик, — вздохнул тот и посмотрел на Спока, — и как мы только могли! — Это было очень недостойно с нашей стороны, — серьезно кивнул Спок, — мы ведь всего лишь исправляли последствия поступка капитана, но кто об этом думал… — Хватит! Я и так знаю, что виноват. Как и то, что вам явно лучше без меня. — Дай же мне сил, боже, на этого идиота, — вздохнул, закатывая глаза, Боунс и отвесил легкую затрещину Джиму. — Мы собирались тебе рассказать обо всем еще до произошедшего. Но кто же виноват, что все сложилось так, как сложилось? Спок прав, нам нужно было сначала решить проблему с моими руками, а уже после разбираться с твоими душевными травмами, уж прости. — Авария и ее последствия серьезно сдвинули график нашей миссии, — продолжил Спок, — нам нужно было минимизировать сроки лечения и реабилитации, чтобы экипаж не расформировали по другим миссиям. — Поэтому разговор с тобой мы отложили до момента, когда мои руки будут снова при мне, — фыркнул Боунс и снова сложил руки на груди. — Что скажешь, истеричка? Джим тогда промолчал, потому что его безалаберность снова была отработана не им, а он и так достаточно накосячил. Извинения и здравый взрослый разговор помогли расставить точки над i, а дальше их ждала очередная миссия и замкнутое пространство Энтерпрайз, в котором можно было решить оставшееся недопонимание. И сколько бы времени ни прошло с момента операции Боунса и их признания, Кирк каждый раз, как в первый, продолжал зависать на его руках даже за пределами каюты. Потому что тот отказывался использовать «естественный» режим, скрывающий протезы, а рукава форменки стал закатывать до локтя. Его настоящие живые руки могли многое. Его металлические бионические руки могли невозможное.