Девочка-осень

День за днем, неделя за неделей… Иногда Мукуро всё это настолько надоедает, что он готов выть раненым волком. Бесконечный круговорот бесполезности в мире. Просто ужас, на самом деле. Он не знает, что делает в этом пыльном классе с двумя десятками возбуждённых детей. Хах, может быть они ещё не до конца поняли весь механизм этого мира, а может быть просто очень удачно влились в него, заменив собой одну из шестерёнок, но Мукуро так не может. Ему всё это надоело. Ос-то-чер-те-ло.  — И что я здесь делаю? — устало выдыхает он куда-то в сторону, краем глаза отмечая странное движение в классе. 1-А уже второй раз… Эх… Лучше бы на площади портреты рисовал, но нет же — образование так важно! И зачем ему всё это? В художественную академию он не стремится, да и вообще… Да и вообще ни к чему он не стремится. Тетрадки со смутными жутковатыми набросками, вроде истекающей кровью руки или оторванной головы Сасагавы Киоко — это всё что у него есть. Творческая ли-и-ичность!  — Хибари-сан! Простите-простите, это последний раз! — отступая назад одна из его крайне раздражающих одноклассниц задела бедром его стол, но даже не обратила на это внимания, во все глаза глядя на то, как мелкий черноволосый придурок, имеющий примерзкую привычку поколачивать всех «нарушителей дисциплины» двумя палками, гордо именующимися тонфа, надвигается на неё спокойным шагом, сверля девчонку тяжёлым взглядом. Может быть Мукуро и было бы пофигу на то, что эту «последний раз» в очередной раз обещают «загрызть до смерти», но есть одна загвоздка — Хибари Кёя-сан просто невероятное его бесит. Маленький ублюдок с строгими рамками добра и зла. Ха! Но сегодня не то настроение чтобы ввязывать в перепалку. Продолжая черкать в тетради простым карандашом, Мукуро отворачивается от Савады Тсунаёши и главы ДК. Постепенно невнятная штриховка превращается в очертания девичьего лица. Глаза Савады смотрят прямо в душу. М-да. Добавь немного золота и будет точный портрет.  — Хибари, отойди от неё! — писклявый голос Ламбо Бовино заставляет руку дрогнуть. Мукуро оценивающе смотрит на лицо Савады в своей тетради, перечёркнутое длинной прямой. Устало вздохнув, он откладывает карандаш в сторону и захлопывает тетрадь. Люди бесят. Вместо рисования, он смотрит на загнанную кошкой мышку и скучающе надувает из мятной жвачки большой пузырь, который лопается в тишине оглушающе громко. Теперь все взгляды направлены на него. Мукуро нравится внимание, но это больше имеет отношение к симпатичным парням и девушкам. Больше, всё же, к девушкам. Хибари, вон, тоже симпатичный, но его внимание… Лучше уж приёмный отец или сводный брат, чем это маленькое злобное говно. Савада смотрит на него, прожигая взглядом. Да-а-а… Красивая, но такая тупая. Местами. Не в предметах, нет, тут Рокудо смиренно затыкается и позорно отводит взгляд в сторону — он до сих пор не осилил делен деление трехзначных чисел, но чисто в бытовом плане… Ну да, туповатая — прям как он. Тоже мечется и не может понять, что вообще забыла в Старшей Намимори. Возможно, именно это чувство единения, которое он испытывает к Саваде, подтолкнуло его к тому, чтобы встать из-за своей парты и с усмешкой подойти к Хибари, смотря на него сверху-вниз. Злобная полторашка. Усмешка сама собой перетекает в ухмылку: Хибари смотрит на него запрокинув голову. Есть всё же прелесть в том, чтобы остаться на второй год. В свой первый год старшей школы сам Рокудо был едва ли не меньше Хибари.  — Шея не затекает? — невинно спрашивает он, но глаза его лукаво поблескивают. С рыком Хибари бросается на Рокудо. Итог закономерен — Мукуро получает по рёбрам (мысленно усмехается — коротышка выше не достал), по ногам и пару раз по лицу, Хибари лежит под ним и упрямо пытается бороться.  — Подрасти сначала, — фыркает Рокудо, прижимая руки Кёи к полу. В кабинете тихо. Савада хлопает глазками, прижимая руки к груди. Ламбо закусывает губы, стараясь сдержать слёзы. Ага, знает он таких — через пару лет будет ещё тем… В конце концов, Хибари Кёя мощным рывком сбрасывает Мукуро Рокудо с себя и одним точным ударом в голову вырубает мрачного художника с задней парты качественно и недолго. Просыпаясь у медсестры на койке, Мукуро вспоминает золотистые глаза и прижатые к груди маленькие ручки. Устало вздыхает. Ага, знает он всё это. Ага, плавали, всплывали.