такси на север

Ваня перевалился на другой бок и горестно простонал в подушку, потому что по лицу ударил жизнерадостный дневной свет. Попытка вернуться в прежнее положение, по минимуму используя скелетную мускулатуру, провалилась — ловкость изменила ему в это утро, — и, подвывая беременной барсучихой, Ваня забуксовал в простынях, приподнял тушу и вывалился из комнаты в санузел, удобно расположенный за соседней дверью. Восседая на унитазе, напряженно рассматривал причудливый узор плиточной мозаики и долго не мог сообразить, что эту миленькую квартирку они с Саней вчера беспардонно оккупировали, будучи пьяными в сопли. На лице крайняя степень отчаяния, в сердце горят костры стыда — туго, но необратимо четко всплывают картины ночной вакханалии. Ваня шумно дышит носом, морщится, шаркает обратно к спальне. Стараясь не болтать чугунной головой, он фиксирует тело около дверного косяка и, утвердившись на плацдарме, заглядывает в комнату, изучает обстановку. Зацепившись за спинку стула одной штаниной, как горилла за ветку, висят джинсы, вывернутые до кишков. На полу, ровно под карманом, валяется экраном вниз мобильник, наверняка тотально недееспособный. Около батареи разлегся кроссовок — второй где-то в коридоре, и хотелось бы узнать, кто так жестоко их разлучил прошедшей ночью. Ваня помял щеки, поцарапался о щетину. Собрался с силами и перевел взгляд на кровать. Тихон распластался по диагонали, голова на тумбочке, рука висит, вцепившись в ворс ковра. В кудрях запуталась какая-то труха, лицо цвета молодых бегоний, на животе сбоку засохшие белесые разводы. Ваня переводит дыхание. Ой, дуррак... Если хотя бы четверть того, что сейчас вспоминается, на самом деле случилось, то необходимо в ускоренном темпе заказывать обручальные кольца и Руслана Белого в качестве тамады. Чуть дыша, Ваня собирает носки-трусы-штаны и очень старается без шума прикрыть за собой дверь. Санька нет ни в ванной, ни в гостиной, и это пугает, но оказалось, что есть кое-что, еще более пугающее. Он заглянул в кухню и словил приступ тахикардии. Держа в одной руке чайник, из которого валит пар, в другой тарелку с бутербродами, Филя стоит около подоконника, готовый к доверительной беседе. Кажется, его не было в числе действующих лиц вчерашней пьесы из трех актов, но Ваня по глазам видит — все ему, паскуде, известно. Надо валить. - Хорошего дня, - хрипит Ваня и хромой трусцой сбегает от ответственности. У таксиста на флешку записан Высоцкий, и Ваня почти рыдает. Ой, где был я вчера — не найду, хоть убей! Только помню, что стены — с обоями... два месяца назад Тихона мотает по городам и весям, сегодня Питер, завтра Рязань, через неделю — Владивосток. Ваня послушно просматривает истории в instagram и забивает чужой директ смайликами и междометиями. А свою голову забивает сомнениями, тревогами, вопросами без ответов. Тихон не ленится каждый день напоминать о тренировке, требует с Вани подробный отчет о выполнении программы питания, и Ваня не против до тех пор, пока Тихону не приспичило добавить немного мотивации. Каждый божий день в телеграмм приходят фотографии его подтянутого торса в разных плоскостях и декорациях. Мотивирует, конечно, чертовски сильно. Ваня жалуется Дэнчику, но Дэнчик не видит в этом проблемы. - Чего ты возмущаешься? У него вообще отпуск, а вишь — следит за тобой, не забывает. Просто Дэнчик не знает, что Ваня втрескался в своего тренера, как старшеклассница, и на самом деле получает жгучее удовольствие от всего происходящего. Ваня в общем — мужчина не сентиментальный, но выяснилось, что падкий на кудрявых и юморных. На высоких и требовательных. На уверенных и незамысловатых. На Тихона, одним словом. Что касается незамысловатости — здесь у Вани пунктик, потому что собственная картина мира видится ему многоэтажными формулами и запутанными схемами, в которых намешаны эмоции, решения, слова и поступки. Разобраться во всем — задача из раздела невыполнимых. А вот у Тихона все прозрачно и просто, как крестики-нолики на тетрадном листе. Ваня, может, поэтому так за него зацепился. Или лучше сказать — влип. Тихон давно спланировал свой биг трип, отпуск взял на целый месяц. За неделю до отъезда дал Ване четкие инструкции, пояснил план самостоятельных тренировок, разжевал тонкости и взял торжественную клятву не забывать высыпаться. В день отъезда Тихон позвонил в полшестого вечера и в добровольно-принудительном порядке вызвал в бар где-то в Хамовниках. Ваня сорвался в чем был, да еще подгонял таксиста. Очень уж хотелось еще немного надышаться, насмотреться, впитать, чтоб хватило на месяц. Немножко пьют, немножко бесятся, немножко дети малые. Поезд в ночь, Тихон не в меру суетливый, неестественно веселый, и Ване думается, что за этот месяц лучше остыть и подзабыть. У Тихона все ясно и понятно, и он бы точно дал знать, если бы было, на что надеяться. Тихон не разрешает доехать с ним до вокзала и неопределенно дергает плечами. И так даже легче. А потом, оплатив счет, Тихон тащится за Ваней в туалет, где они целуются, как подростки — до густого дурмана и легкой контузии. Тихон не лезет в штаны, не перебарщивает со вседозволенностью, но у Вани и без того натягиваются джинсы в паху и трясутся пальцы. Тихон жмет его к стене кабинки, у Вани от тесноты и восторга — дорвался, наконец! — слегка катится крыша. Он брызжет в лицо холодной водой и оттягивает штанины по коленям. Оглянувшись возле двери такси, Тихон спросил: - Ждать будешь? - Я тебе невеста, что ли? - хмыкает Ваня, прикрывая от ветра огонек зажигалки. - Ну, до скорой встречи! Не кури! Машина скрылась за поворотом, а Ваня, морщась, поднял глаза на фасад здания через дорогу и сунул руку в карман пуховика. Моя любовь к тебее навечно до скорой встречи до скорой встречи месяц назад Тихон плавно влился в компанию, влил с собой Филиппа, и Ваня уже забыл, что когда-то тусовался без них. В марте Дэнчик вытянул всех в очередное дорожное путешествие, в котором тандем Тихон-Ваня утвердился окончательно. Они горланят дурацкие песни, танцуют на заправках и устраивают петушиные бои во время остановок на перекус. Пока Санек ругается по телефону с Катей, вышагивая по полянке, а Денис греет под солнышком кости, Ваня бродит среди сосен, разглядывая носы грязных кроссовок. Он чувствует, что Тихон наблюдает за ним, сидя в открытом багажнике, поднимает голову и смотрит в ответ. У Тихона все просто. Хочет — смотрит, хочет — укладывается Ване на колени и лежит всю дорогу, крепко сжимая чужие бедра. Хочет — за весь день не скажет ни слова, развлекаясь с другими. У Тихона все так просто, что Ване даже неловко говорить о том, что у него ребра трещат от любви и душу судорогами сводит. У Тихона все просто, но Ване с Тихоном — ужасно непонятно. После тренировки Тихон беззаботно разглагольствует, идет с Ваней рука об руку, аккуратно держит за пальцы. Тискает ваниного кота и невозмутимо болтает ложкой в чашке, когда Ваня не выдерживает и пристраивается рядом, цепляясь зубами за чужое ухо. Тихон медленно и долго пьет чай, потом разворачивает к Ване убийственно серьезную физиономию. И сам же первый прыскает. Под конский хохот они мостятся на узкий кухонный диван. Длиннющими ногами и огромными руками Тихон оплетает Ваню целиком, как гусеницу в кокон, и его кудряшки лезут в глаза. - Если включишь это еще раз, я не буду тебя целовать, - заявляет Ваня, но jony на бесконечном повторе, Тихон лыбится во весь рот и обнимает крепче. - Не протянешь. - Не протяну без поцелуев? - И пяти минут. - Да больно ты мне нужен! - Ваня демонстративно укладывается на спину и прижимает руки к животу. Тихон прищурился, мол, кого ты пытаешься обмануть, и кусает резко выступающую скулу. Гладит языком проросшие к вечеру волоски на челюсти, оттягивает зубами нижнюю губу. Ваня не долго строит из себя стойкого оловянного солдатика — с тихим вздохом раскрывает рот, чтобы медленно и мокро целовать чужие губы. Тихон коротко рыкнул и подмял Ваню под себя — теплого, растрепанного котенка. - Я тебе нужен, - он бормочет с обидой, а Ваня плотно жмется к нему всем телом, путается пальцами в капюшоне толстовки. - Очень сильно. вчера Первый акт прошел мирно и даже красиво — Катя привела их на выставку работ известного фотографа и с умилением дергала плечиками в каждом зале. Санек с Ваней поддакивали из вежливости, но между собой договорились, что фотограф — мутный ноунэйм, а фотографии далеки от искусства. После выставки проводили Катю к машине, отправили на рабочую встречу, а сами решили нажраться. Здесь начался второй акт. Отыскали повод, твердо в него уверовали, углубились в вечерние заведения и к полуночи были уже веселые и расслабленные. Ваня помнит, как вокруг вертелись какие-то девки, как бармен мешал всякого разного, как Сашка убеждал, что все обязательно будет хорошо. Плутали по ночной Москве, заглядывали в окна, плевали с моста в реку. Возле фонаря на набережной Ваня облегчил душу, поведал другу свою историю, поделился сомнениями, и Саня мгновенно принял решение брать штурмом квартиру Жизневского, дабы объясниться раз и навсегда. Началом третьего акта стало мощное падение запутавшегося в собственных ногах Сани. Вместо приветствия он мешком свалился у порога квартиры, и сонный, взъерошенный Тихон потыкал его ногой. Но Санек только недовольно буркнул и больше признаков жизни не подавал. Надрываясь вдвоем, они утащили его в гостиную и устроили на полу в диванных подушках. Ваня плавно покачивается, как лодочка на волнах, и смотрит на Тихона молча и кровожадно. Тот на пробу делает пару шагов в сторону спальни, но тут же останавливается, потому что Ваня издал короткий стон, как точечный удар под ребра. Прямо так, в пальто и заляпанных сзади джинсах, он бухнулся на колени, рванул с Тихона трусы, поймал губами член, а руками вцепился в напряженные ягодицы. В груде подушек похрапывает Санек, Ваня от старания раскраснелся, но притормозил, только когда Тихон с силой отпихнул его. Не рассчитал, и Ваня, будучи не в ладах с координацией, запутался в одежде и чуть не завалился. - Пойдем, я тебя уложу, Вань, - Тихон мягко поднял его на ноги, за руку потянул к комнате. Ваня уперся. - Слушай, ты дурак? - Да пошел ты. Я забочусь, вообще-то. Ваня выдал нечто нечленораздельное и схватил Тихона за щеки двумя руками. Он достает ему только до плеч, а если подняться на носочки, то как раз тычется носом в губы. Тихона разрывает от нежности. - Пожалуйста, - выдохнул Ваня. - Позаботься обо мне. Он пьяный, весь какой-то размазанный, неуправляемый, растекается по Тихону, лезет руками, шумно дышит ртом. Невозможно сопротивляться ему такому — разгоряченному и упрямому. Полетели в сторону джинсы, грохнулся об пол мобильник, под беспорядочными движениями захрустели простыни. Ваня забирается на Тихона уже совсем голый, трется о него, как мартовский кот, и постоянно вертит головой, прикладываясь губами то к шее, то к плечу, то к мочке уха. Тихон безуспешно ищет на его лице хоть каплю вменяемости. С громким всхлипом Ваня сжался, поцарапал Тихону бедро и замер. - Чего ты лежишь бревном?! - он чуть не плачет. Тиша не сдержался и хохотнул. Ваня ударил его в бок, в грудь, больно укусил за подбородок. Быстро выдохся и, расстроенный, навис над чужим лицом. Тихон гладит его волосы и выводит линии на спине, по которой скачут мурашки. - Ты будешь моим парнем? - серьезно спросил Ваня и плотно сжал губы. - Буду. Они долго целовались, пока Ваню не сморило у Тихона на плече, и тот ласково прочесывал ему волосы, прикасаясь губами к теплому виску. сегодня Уныло сгорбив спину, Ваня упаковывает в тесто жменьку фарша, заворачивает мешочком, откладывает в сторону и начинает с начала. Санек нашелся у себя дома, такой же дурной и зеленый. Катя велела ему не подниматься с кровати, а Ваню утащила с собой на кухню лепить пельмени. Долго терпела, сдерживалась, но в конце концов не выдержала. - Пиздуй-ка ты туда же, спать. - Не хочу. - Я не спрашиваю! Ложись спи, разбужу в обед — чтоб как огурчик! Купишь цветов, пойдешь к своему мужику и разберешься уже, ясно? - Я так не могу, мне... - Спать. Ваня подумал-подумал и, насупившись, ушел. До четырех часов шатался по улицам, курил, ждал, но Тихон не звонил. Очень злился, сорвался на какую-то девчушку, случайно толкнувшую его в толпе, но вдруг остановился посреди дороги и вспомнил, что телефон остался заряжаться у Санька. Ой, дурррак... Ваня подпирает плечом дверь, теребит пальцами ленточку на букете и слушает, как Жизневский прогоняет репертуар Ласкового мая под аккомпанемент воды из душа. Тихон крепкий, как бык, и пока Ваню колбасит в отходняке, он бодренько выскакивает голышом в коридор. - Знаешь, седая ночь, ты все мои тааайны! - Не кричии, - скулит Ваня и отмахивается букетом. За Тихоном текут огромные лужи, ванины носки впитывают воду, с цветов сыпятся лепестки и листья. Жизневский хватает Ваню на руки и скачет по коридору. - Только прячешь взгляд своих счастливых глаааз!