Мне никогда не забыть

Она зашла в церковь и ступила белой туфелькой на белые лепестки. Все люди, живые и мёртвые, вмиг замолчали, и я, крадучись за ней, тоже замерла: я боялась спугнуть волшебство. Но Эмили не слышала меня. Она сделала ещё один шаг, другой; обернулась, словно бы не веря, что все ждали именно её. На долю секунды её глаза остановились на мне, и меня вновь поразила бледность её лица. Моё сердце сжалось, но Эмили уже смотрела вперёд – она не заметила меня. Я проследила взглядом за дорожкой из белых лепестков и охнула. - Виктор!.. Я была поражена. Неужели Эмили... Неужели их свадьба состоится только сейчас? Но как же... Может быть, можно что-то сделать? Но один из гостей, обернувшись, смерил меня недовольным взглядом, шикнул, и я поспешила зайти. Скользнув в распахнутые двери позади Эмили, я прокралась за скамьями и спряталась за колонной. Отсюда мне был виден только белый силуэт невесты, но я без всякого усилия могла представить себе её взволнованный взгляд. Да, до этого момента я видела её лишь раз, но достаточно было и одной минуты, чтобы образ Эмили, обманутой девушки, навечно впечатался в мою память. Когда она улыбалась, её брови трогательно изгибались. Когда она была спокойной, правый уголок её губ всё равно то и дело поднимался, словно она больше никогда в смерти не собиралась чувствовать себя несчастной. Правда, в тот раз она улыбалась, влюблённо глядя на того, кого называла мужем, и даже сейчас это он ждал её у алтаря... Но я не могла поверить, что всё уже было решено. Тем временем Эмили, прошелестев белоснежным платьем, остановилась возле жениха. - Начнёт живой, - прошамкал старик из-за алтаря. И Эмили повернулась к нему. Я закусила губы. Было невозможно поверить в реальность происходящего. За последние сутки произошло столько всего, столько встреч и расставаний, чего стоила одна только насильная помолвка и томительное ожидание спасения... И одно меня поддерживало всё это время. Только одно. Её мечтательные глаза. Крепко сжатые вокруг букета руки. Мягкие светло-голубые лепестки в её тонких пальцах. Мне никогда их не забыть. - Этой рукой, - начал жених, - я развею все твои горести. Твоя чаша... Убедившись, что всё внимание приковано к венчающимся, я прошла за рядом колонн почти до самого конца. Здесь меня могла увидеть только невеста, и я... Я даже надеялась, что она меня заметит. Прямо на моих глазах жених поднял чашу и дочитал клятву. Он стоял спиной ко мне, и мне было не видно выражение его лица, зато мне было видно выражение лица Эмили. Она колебалась. В церкви повисла тишина. Все ждали клятвы невесты. А тому, кто заикнулся бы про «знак согласия», я бы выцарапала глаза. - Этой рукой... – медленно повторила Эмили, - я развею твои горести. Она наклонила сосуд, и красная неровная струйка полилась в чашу жениха. Я качнула головой. Нет, Эмили, пожалуйста. - Твоя чаша не опустеет, - продолжила она. Мне показалось, что её голос дрожит, что она избегала смотреть на жениха – она переводила глаза то на скамьи, то на колонны. – Ибо я буду... Вдруг Эмили вздрогнула. Наши взгляды наконец встретились. - Эмили... – прошептала я. - Я б-буду... – пролепетала она, глядя прямо на меня. – Чаша... Её лицо было смертельно бледно. Я хотела вскрикнуть, я хотела подбежать к ней, взять её за руку, помочь ей принять решение, каким бы оно ни было... - Нет, - проговорили мы в один голос, и толпа ахнула. - Я... столько лет... – Эмили поставила сосуд на алтарь и зажмурилась, делая отталкивающий жест. Она словно бы боялась, что кто-то перебьёт её. – Я столько лет ждала того, кто полюбит меня. И ты... Ты был первым, кто проявил ко мне участие. Ты был первым, кто захотел провести со мной смерть... Но я не хочу выйти за первого встречного. Я прижала руки к груди: моё сердце билось слишком сильно. Эмили... Эмили. Она попробовала снять фату, но та запуталась в её волосах. - Давай... п-помогу, - запнулся жених. Эмили замерла и позволила ему приблизиться. Это была странная картина – жених и невеста, одетые в чёрное и белое, притихшие, такие непохожие. Он осторожно распутал её длинные синие пряди, а потом порывисто обнял – но объятие длилось всего несколько секунд. Затем он кивнул, внимательно взглянул на меня... и ушёл из церкви, исчезнув из её и из моей жизни. Эмили улыбнулась ему вслед, чуть-чуть виновато, и подошла к моей колонне. - Я никогда не хотела выходить за первого встречного, жаль только, что понадобилось столько времени, чтобы это понять... Но я хотела бы снова научиться доверять людям. Я хотела бы доверять тебе. И говорить с тобой. И гулять с тобой. И бывать у тебя в гостях. - И заходить через дверь, - улыбнулась я в ответ. Эмили засмеялась. - И узнать тебя... и выучить твои любимые мелочи... и влюбиться в тебя ещё больше, - закончила она шёпотом. Она стояла передо мной, уже без фаты, в старом-престаром, но таком же белоснежном, как и у меня, подвенечном платье. И, может быть, это была лишь игра лунного света, но мне казалось, что на её бледных щеках выступил румянец. Краем уха я слышала, как не то старик-священник, не то кто-то в толпе бормотал что-то в растерянности, но это меня уже не интересовало. Я подняла руку и аккуратно погладила щёку Эмили, а потом обвела пальцем края чёрной ранки. - В жизни или в смерти, - сказала я. На этот раз я была уверена: Эмили немного порозовела. Улыбнувшись, она шагнула назад и подбросила в воздух нежно-голубой букет, а я его поймала. И эти мягкие лепестки в моих пальцах... Мне никогда их не забыть.