***
Кафешка была что надо — в ней работал кондишн. Сначала они выпили по бутылке колы и наконец почувствовали, что охладились. Тут же разыгрался волчий аппетит, и они вдохновленно сожрали две пиццы. Саске скептично снимал салями, опасаясь засовывать в рот что-либо мясное в июле, потому что прилепленный на стекло градусник довольно возвещал «+37, сдохните, суки». Наруто сожрал всё и стырил у Саске из тарелки печальные кружочки колбасы. Залив в себя по второй бутылке колы со льдом, блаженно откинулись на спинках стульев. Узумаки даже почесал живот. Саске с ним мысленно согласился, но вслух произнес: — Ну ладно, жить тут можно. Наруто деликатно рыгнул в кулак. Помолчали. За окном плыл апокалипсис и выживали сильнейшие, а именно: продавцы арбузов, осы, слетающиеся на арбузы и продавцов арбузов, воробьи и мамы с детьми в панамках. Учиха подозревал, что в ряды выживших они с Наруто могут и не войти. Во-первых, Саске действительно боялся следов асфальта на новеньких кроссовках, во-вторых, боялся получить тепловой ожог от рюкзака, висевшего на спине, в-третьих, на него накатила блаженная сонливость после покидающего кровь адреналина. Саске хотелось прикорнуть рядом с Наруто и проспать до вечера. Мимо гремя проехала машина с бурыми от ржавчины дисками. — Знаешь, — неуверенно подал голос Наруто, — мне кажется, мы тут уже всё посмотрели. Ну, когда автобус через центр ехал. Саске расшифровал этот скулеж: «Я хотел показаться крутым и экстремальным, повез нас к черту на рога, чтобы мы гуляли по трем улицам и лизали мороженко, но сейчас мне так жарко, что я никуда не хочу выходить, так что сделаю-ка я вид, что разочарован, и мы останемся пялиться в телефоны под кондиционером, а если совсем попрет — свалим следующим рейсом». Но Саске решил довести Узумаки до нервного срыва: — Знал же, куда едешь. Пойдем погуляем, развеемся. — И не выдержав серьезного тона, ехидно добавил. — Романтика же. Наруто защитно скрестил руки на груди и тревожно уставился в окно. За окном никого не было. Кажется, в лохматую голову тоже стали закрадываться апокалиптические мыслишки. — Да, ладно, хорошо же сидим, — Наруто нахмурился. — Я церковь хочу посмотреть, — невозмутимо припечатал Саске. — Иконостас там, наверное, красивый. — Иконо.. что? — Наруто раздраженно на него зыркнул. — Саске, ты говоришь, как бабуля. Перестань. Я в ужасе. — снова насупился, переходя в наступление. — Я куплю тебе вискарь дома. — Нет. Саске понял, что Наруто понял и перестал храбриться. Они говорили на одном языке, первым словом которого было: «Валим». — Я свожу тебя в ресторан. — Нет. — Новые кроссовочки. — ...Нет. — Новые кроссовочки и ресторан. Саске нехорошо прищурился. Он боялся передержать, чтобы не сорвалось, но и продешевить тоже не хотелось. Если он правильно знал Наруто, тот сначала ходит с козыря, а потом пораженчески добрасывает мелочью, пока в конце концов не бросит карты на стол и не полезет бить морду. Саске хорошо подумал: — Нет. Наруто запаниковал: — Да ебаный в рот, что тебе еще надо?! — Отлично придумано. А кроссовки и ресторан сверху. — Саске довольно ухмыльнулся. — Ась? — Наруто непонимающе моргнул, глядя, как Саске вдруг поднялся, бросил заведомо большую сумму на стол и стащил Наруто за шкирку со стула. — Ну пошли, — Саске уверенно зашагал к значку туалета. Он вдруг почувствовал, что Саракташ — в сущности отличное местечко, гостеприимное и невинное. Далее, он понял, что можно особо не осторожничать, потому что двое парней, вдруг поспешно топающих в туалет — тут дело нормальное, конечно же, они по-братски пойдут поссать и поржать над размером членов друг друга через плечо. Всё чин чином, по-православному. Саске затолкал несопротивляющегося Наруто в туалет, защелкивая замок. Шестеренок в голове Узумаки порой хоть и не хватало, но крутились они отлично. Он растянулся в лукавой улыбке, поигрывая бровями: — Саске.. Отметим по-быстрому кроссовочки и валим? Саске не повелся. Хладнокровно кивнул: — Я отмечу кроссовки, ты — ебаный в рот, а потом валим. Наруто снова моргнул, но на этот раз сообразил скорее. Напрягся: — Стоп. Мы так не договаривались. — Ну ладно, схожу гляну на иконос... — Саске потянулся к защелке. — Нет, стой! — Наруто вцепился в него мертвой хваткой. В его зрачках Саске видел образы выгоревших на жаре занавесок и мучительной смерти от обезвоживания. Немая борьба в его глазах была достойна медали. — Согласен. Саске хмыкнул, сразу же припечатывая губы Наруто поцелуем — торопливым и глубоким. Наруто еще немного подулся и сердито помычал в поцелуй, но когда Саске зарылся в пряди на затылке пальцами, обмяк и благосклонно ответил. Не теряя времени, Саске вдавил Наруто в выложенную кафелем стену — сначала легонько, затем уже основательно. Потерся членом о бедро Наруто, тот снова замычал в ответ, отстранился, глядя уже мутно и многообещающе. — Сам снимай свои шорты, — буркнул Узумаки, возвращаясь к поцелуям и ленивому потиранию о чужую ногу. Саске, не отрываясь, быстро расстегнул ширинку и спустил шорты. Те звякнули металлической пуговицей об пол, и снова воцарились сопение и шелест ткани. Учиха оторвался от губ Наруто, быстро глянул ему в глаза, сдавил волосы на затылке и потянул его вниз. — Ай-ай, да понял, я понял! — недовольно шикнул Наруто, опускаясь на колени. — Я nike хочу, кстати, — Саске ухмыльнулся, прислоняясь спиной к стене. — Ах ты ублю..! Наруто не договорил, потому что в рот ему скользнул палец и прошелся по прохладному от выпитой колы языку. Узумаки сердито наморщил нос, но потом взялся за дело. Сначала взялся. Потом — за дело. И Саске пришлось признать, что язык любви — язык молчанья. Затем он размышлял уже только о языке, и думал, что и так очень даже ничего.***
Уезжали на электричке. Саске — в приподнятом настроении. Он довольно, как сытый кот, растянулся на сидении, широко расставив ноги и одаривал Наруто благосклонными улыбками. Наруто — хмуро, облизывая саднящие розовые губы и маясь предчувствием вечера. Он думал о том, что Саракташ, конечно, город что надо, но дорого обходится — хрен знает где теперь наскрести денег на nike. За окном садилось солнце над бескрайней, как сама любовь, степью.