Тыквы

      Готовые тыквы зловещим кругом скалились с газона — собрание маленьких неровных рожиц. По-своему солнечный праздник ворвался в жизнь Джорджа Вашингтона с шлейфом детского смеха и запаха свежей выпечки.       Хэллоуин превратился в осеннее Рождество — подарки сменили мешочки с конфетами; ёлкой вспыхнула яблоня на заднем дворе, приняв в свои ветви картонную кошку; снеговиком высилась фигура ведьмы.       — Печенье выпекают на Рождество, — не вопрос, утверждение.       Жильбер не отвечает, мягко разворачивается — встав на мыски целует Джорджа в уголок губ. Осуждающе-шутливо заглядывает в глаза.       — Это глупо, — недовольство.       — Нет, — слабый толчок в бок.       — Нельзя поощрять маленьких преступников, — Вашингтон скрещивает руки на груди — твердый протест.       — Маленьких преступников? — опустив поднос на стол, переспросил Лафайет.       — Соседские дети каждый октябрь забрасывают мой дом туалетной бумагой, — почти шипение — Джордж отходит.       — Почему? — Жильбер фыркает. Он легко представляет себе нападение «маленьких преступников» — мысли о том, что офицера полиции сломила такая детская шалость, заставила его смеяться громче.       — Праздник развязывает им руки, — шипение, — Мне это не кажется смешным, — мрачное замечание.       — Прости, — плечи Лафайета дрожат, — Это грубо, но забавно, — прямо и по-детски.       — Совсем, как ребёнок, — Вашингтон закатывает глаза, — Это нарушение — порча частной собственности, — он твердо стоит на своём.       — Мы договорились, — протянув ладонь с отведённым мизинцем напомнил Жильбер.       — Не упоминать работу во время праздников, — Джордж отвечает на жест обещания, — Но эти дети, — возмущение.       — Всё в порядке, — балетный шаг и Лафайет обхватывает Вашингтона руками, прижимаясь, успокаивая своим теплом.       — Верю на слово, — Джордж принимает объятия, крепко.       — Но у этого всё равно должна быть причина, — справедливое предположение.       — Они объясняют это розыгрышем, — приглушенное волосами Жильбера бормотание.       — «Сладость или гадость?» — догадка.       — Возможно, — неуверенное согласие.       — Им не понравились сладости? Детям нравится лакрица, возможно их расстроило, то, что они не нашли её в своих ведерках? — Лафайет щурится.       — Сладости? — отстранившись, переспросил Вашингтон.       — Они никогда их не получали? — Жильбер догадывается.       — За что они должны получить их? — негодование.       — Это праздничная традиция! — объяснение.       — Устраивать погром? — непонимание.       — Дети ходят по домам и просят сладости — обычно, они их получают, — укор.       — Если нет, то? — отдалённая догадка.       — Устраивают гадость, — ответ.       — Это вымогательство, — он совершенно серьёзен.       — Да, они поступали, — Лафайет поправляет себя, — Поступают неправильно, но это повод зарыть томагавк войны, — он улыбается.       — Никакой работы на празднике, профессор, — беззлобная, усталая насмешка.       — Уже лучше, — мягкий щелчок по крупному носу, непозволительная для других вольность, — Идем, — Жильбер торопливо перехватывает запястье, тянет в гостиную. К столу с приготовленными сладостями.       — Мне казалось, ты готовил их для участка, — Джордж не принимает поражения.       — Мы же хотим защитить наш дом, верно? — Лафайет играет грязно.       — Это спор? — нотки смирения.       — Предложение, — быстро оказавшись у стола Жильбер подхватил несколько мешочков.       — Ещё рано — монстры выходят ночью, — Вашингтон поводит плечом.       — Но мы можем прийти раньше, — Лафайет оборачивается. Если Вашингтон напоминал нуждающегося в отдыхе золотистого ретривера, то Жильбер походил на изучающего мир котёнка. Комочек любопытства и бесконечной энергии.       — Необдуманное решение, — предупреждение.       — Проблемы стоит решать сразу, — настаивает Лафайет, — Как и выбор костюма на вечеринку в участке, — почти угроза.       — Но уборкой газона будешь заниматься в одиночестве, — Джордж покорно следует за Жильбером в тесную прихожую.       — Хорошо, — кивок, — Но костюмы, — пробует Лафайет.       — Мы останемся дома, — Вашингтон непреклонен.       — Но мы его покидаем, — парирует Жильбер.       — Из зол выбирают одну, — Джордж завязывает тонкий шарф.       — Александр попросил, — Лафайет помогает ему.       — Твоя просьба важнее, — Вашингтон чуть склоняется, но уходит от поцелуя.       — Тогда, — на мгновение коснувшись ладони Джорджа нерешительно торопит Жильбер.       — Если они не прислушаются, то им придется праздновать Хэллоуин за решёткой, — проклятие.       — Всё пройдет хорошо, — Лафайет не теряет оптимизма.       — Надеюсь, — Вашингтон останавливается на пороге — дольше, чем нужно. Звук ключа в замочной скважине означает новый шаг.       — Они живут, — подсказывает Жильбер.       — Через дорогу и два дома, — призрачное призрение.       Свойственного Дню Всех Святых гула не было — улица затихла, готовясь к событиям вечера и поздней ночи. Редкие прохожие спешили из магазинов или собирались перед домами, чтобы вместе отправиться за костюмами или запоздало украсить двор.       Соседи были дома, как и их дети.       — Примите наши извинения, — Лафайет передал угощение. Знакомство было коротким — семья с любопытством разглядывала французского гостя; за год к нему никто так и не привык.       — Мне жаль, — Джордж отводит взгляд.       — Думаю, это стоит услышать им, — Жильбер подзывает стоящих в стороне детей — невысокие близнецы.       — Ладно, — Вашингтон опускается, опираясь на колено выпрямляет спину, — Прошу прощения за то, что был с вами грубым, — он окончательно принимает поражение.       — Теперь ваша очередь, — Лафайет хлопает в ладони.       — Простите, — братья переглядываются и почти одновременно потирают затылки.       — Я могу вас обнять? — Джордж неловко разводит руки.       Синхронный кивок. Они опасаются, но не могут отказать под взглядом родителей.       Обхватив детей руками Вашингтон что-то говорит — договорив выпускает, и добродушно хлопает по тонким плечам.       — Вот и хорошо, — Жильбер не замечает появившуюся на щеках близнецов бледность.       — Мы закончили, — Джордж невесомо улыбается.       — Вот и всё, — сказал Лафайет, потянув Вашингтона за край шарфа, — Всё закончилось, — трепетное прикосновение.       — Без тебя — это было бы невозможно, — что-то в голосе Джорджа заставляет Жильбера застыть.       — Ты сказал им, — Лафайет теряется в словах.       — Они больше не побеспокоят — раньше я был слишком мягок с ними, — спокойствие.       — Так нельзя! — Жильбер злится, но мимолётно, — Это было простое взаимонепонимание! — его акцент становится заметнее.       — Я могу подвезти до дома Александра, — Вашингтон меняет тему.       — Мы всё же идем? — Лафайет не поправляет его.       — Только подвезти, но если что-то произойдёт, то придется остаться, — намёк.       Жильбер знает, что он не пустой.       Худший, лишний в четком расписании праздник может стать особенным и получить место в общем календаре.       Вечеринка прошла относительно спокойно, вероятно, потому, что Томаса закрыли в архиве и из-за его отсутствия сорвался план Хэллоуинского ограбления.       Несмотря на миску с лакрицей у двери близнецы и их друзья в последующие праздники больше не подходили. Но по непонятной причине забросали туалетной бумагой дом важного человека из центрального отдела — наказания они чудом не понесли.