Нечто чудовищное

Её опять воротит так, словно она ненадолго вернулась в юность. Но воротит уже не от растений, давно прижившихся внутри неё. Альфа ворочается, трётся всем телом о жёсткий камень, пытаясь хоть как-то облегчить свой сон, но всё-таки открывает глаза. Её убогое гнездо вновь усыпано недоразвитыми перьями, а из-под кожи неприятно медленно пробиваются новые. Нечистая уже не собирается их убирать. Живот стягивает ещё сильнее, в глазах мутнеет, крылья становятся непомерно тяжёлыми и, буквально, придавливают женщину обратно к каменной «постели», прямо лицом в эти треклятые не прижившиеся перья. Она пытается вдохнуть, но нос, вдруг, оказывается заполнен чем-то горячим и вязким. Нечто стекает на приложенную к носу ладонь, и на шершавом языке чувствуется знакомый металлический вкус. Альфа облизывается. Надо же. А Вихрь говорил, что это принятие крыльев не опасно для обычных нечистых. Даже, дал какие-то травы ей, чтобы было легче. Рука шарит по булыжникам в поисках этих жалких травинок, однако находится лишь пара из них. Остальные женщина, не раздумывая, съела сразу же, как вернулась в своё гнездо, отчего-то находящееся на приличном расстоянии от гнёзд теперешних собратьев. Хотя, оно и понятно. Крылатые не хотят, чтобы их потомство съела новоявленная соседка, чуть не загрызшая вожака, из-за желания научиться летать. Ты посмотри, заботятся о своих птенцах. — Фу… блять! — морщится Альфа, разжёвывая жухлые стебельки. Это мерзкая горечь остаётся на языке, даже, после проглатывания «лекарства». «Тоже мне, целитель», — думает женщина, мгновенно хватаясь за живот, грозящий выплеснуть скудное содержимое желудка наружу. Что за травы это были? В глазах нечистой всё начинает расплываться, она в непонятной истерике бьёт руками о камень, царапает его когтями, нещадно стирая пальцы в тошнотворную кашу, пытается завыть, но из горла доносится лишь сдавленный хрип. Мысли совсем спутываются. В голове то неразборчиво шепчут голоса её бывших соратников, то со всей силы врезается в мозг восклицание её нового вожака: «Ха-ха! Грязь! Недостойная!». А её крылья, словно, живут отдельной жизнью. Всё это время спокойно лежав на спине Альфы, они неожиданно взвиваются вверх и начинают биться в конвульсиях, ударяя всё, что попадается под них, вместе с носительницей. Бьют то там, то тут, но совсем не пытаются взлететь. Женщина чувствует это. Пробует встать на четвереньки, и опять оказывается прибита к земле собственными крыльями. Её ощущения обостряются, бросая нечистую прямо в водоворот нарастающей боли, а над горами разносится отчаянный пронзительный вой… Вдруг, в голову Альфы вбивается странная мысль. Навязчивая, аж скулы сводит в непонятной судороге, вместе с ослабшими ногами. «Смотри, это твой папаша… Ты глянь, уже какую-то девку успел обрюхатить. А я-то думала, что после случая со мной, он ещё долго отходить будет». Эти слова сказала её мать, когда показывала юной нечистой её несостоявшегося человеческого отца, из-за крови которого Выпь и выгнала дочь. Женщина никогда не задумывалась о нём, предпочитая считать себя чистокровной нечистой, но рано или поздно это же должно было произойти? Словно в бреду, безжизненно смотря вперёд, Альфа неуклюже поднимается на ноги и, стиснув зубы от боли, шагает вниз с обрыва. Странно, но в полёте вся немощь проходит и остаётся лишь… пустота. Непривычная и, от того, более приятная пустота. Всё же это лучше, чем та отвратительная боль, не дававшая женщине даже пальцем пошевелить. Нечистую обдаёт прохладным ночным ветром, и она, падая в чёрную бездну, словно всегда так делала, смело раскрывает мощные крылья, тут же подхваченные податливой стихией. Внизу простирается целый мир, наполненный её бывшими собратьями и испещрённый редкими огоньками одиноких костров. Но Альфа не обращает на них внимания. Она летит вперёд, надеется не сбиться с пути и обязательно прилететь в тот укромный уголок, на краю одного из поселений людей, где в небогатом домишке, сейчас, спокойно спит её отец. Крылья уверенно держат женщину в воздухе. Один широкий взмах. Второй. Третий. Двадцатый… Нечистая торопится. Думает, что к чему-то опоздает, но прилетает в самый подходящий момент. Перед домом, в густой траве копошатся два небольших создания. Чуткий нос Альфы улавливает яркий запах человека. Наверное, это детёныши. Взрослые особи пахнут иначе, гораздо слабее. Неужели, это отпрыски её отца? Зелёные глаза внимательно следят за каждым движением маленьких людей, а они тем временем и не замечают, что за ними кто-то подглядывает. Пока до их ушей не доносится хлопанье, бьющихся в слабых судорогах, крыльев, задевающих густые заросли чего-то колючего. — Папа! Тут кто-то есть! — вскрикивает один из детёнышей и, схватив второго, убегает внутрь жилища. Из незакрытой двери слышатся встревоженные голоса, непонятный шум, лязганье метала и вскоре из неё выходит человек с двуручным мечом в руках. Альфа аккуратно выходит из своего укрытия, пытаясь разглядеть в этом вооружённом и, по-видимому, воинственно настроенном существе своего отца. Спустя такое большое количество времени он так сильно изменился. Нечистые не меняются по несколько десятков лет, оставаясь даже в зрелом возрасте похожими на юных девушек и парней, если таковыми можно было их назвать, а тут… Его лицо заострилось, щёки покрыла щетина, тело окрепло и выросло, сделав из него, точь в точь, одного из городских стражников, пытающихся дать отпор нечистым во время Шествия Смерти. Женщина не видела его глаза, но уже знала, что за годы они стали ещё зеленей и глубже. Прямо, как у неё самой… Ноги сами идут к нему. Медленно, чтобы не спровоцировать мужчину и не получить удар тяжёлым мечом. Крылья, до этого бившиеся в судорогах, напряжённо складываются за спиной Альфы, готовые в любой момент рассечь воздух и ударить противника, но женщина совсем не хочет этого. Смотря в испуганные человеческие глаза, она одними губами шепчет слово, услышанное от его детёнышей и незнакомое ни одному нечистому: — Папа… Он теряется, непонимающе смотрит на чудовище, словно пытаясь рассмотреть в нём отголоски своего самого страшного ночного кошмара, оставшегося в юности, а Альфа падает прямо ему в ноги, вновь подкошенная невыносимой животной болью.