Всю жизнь спасая и скитаясь, Нигде прикаян он не был, Никто его и не любил. Но парень у плиты склонился И у гранита вопросил… И, что есть мочи, он рыдал, За всех, кого он потерял, За всех, кто ему жизнь спасал. Склонился, тихо прошептал: Что жизнь с рожденья невзлюбил, Что не имеет больше сил! Несправедливо, да, профессор?
***
Шаг. Шаг. Ещё один. Сердце бьётся в груди с неимоверной силой и, кажется, грозится выпрыгнуть наружу. Мальчик быстро перебирает ногами, сжимая в руках палочку из остролиста. Он пробирается сквозь деревья на территории Хогвартса. Отголосками до его слуха доносятся крики, звуки разлетающихся камней и возгласы заклинаний. Через некоторое время Гарри выбежал на открытую поляну, покрытую спадами и холмами, резко обрывающимися вниз. Его тут же посетили воспоминания. — Вот вы где, Поттер! — профессор зельеварения набрасывается на мальчишку и почти поднимает его за шкирку. Но тут позади себя мужчина слышит рык и резко оборачиваясь, видит перед собой огромного зверя. Гарри не успевает ничего сказать, Снейп не соображая, что делает, закрывает собой юношу и его друзей. И единственная фраза звучит в его голове: «Я должен их защитить. Должен. Их. Защитить. Любой ценой… Главное спасти сына Лили…». Он отходит от оборотня назад и отталкивает детей к себе за спину, судорожно думая, как спасти неразлучную троицу. Кровожадный зверь обнажает свои клыки и, замахиваясь мохнатой рукой, бьёт профессора так, что тот отлетает на добрых два метра, но, быстро поднимаясь, вновь закрывает собой подростков. — Crucio, — название непростительного заклинания пронеслось в воздухе, и юноша упал на землю со сдавленным криком. — Господину понравится позабавиться с тобой, мальчишка… — хищная улыбка отразилась на лице, невольно оголив белые зубы, — прежде, чем он убьёт тебя. О, да! Как я хочу посмотреть на это! Как он будет издеваться над тобой, а тело твоё будет истекать кровью, — с ненавистью говорил один из Пожирателей. В темноте Гарри было сложно разобрать, кто это, хотя сейчас это его мало волновало. Подросток корчился от боли, но не издавал ни звука. Он не должен оголять свою боль при этом отродье. Он не должен показывать свою слабость, иначе будет хуже. Не понимая, откуда вдруг у него появились силы, Гарри чуть приподнимает палочку от земли и одними губами шепчет: — Expelliarmus. Палочка с характерным хлопком вылетает из рук Пожирателя, и на лице у него читается сразу огромный спектр эмоций: удивление, ненависть, всепоглощающая злость. Гарри, обессиленный Круциатусом, тихо лежит на холодной почве и пристально смотрит на приспешника Тёмного Лорда. Мужчина делает шаг вперёд и быстро облизывает засохшие губы. После этого действия Гарри с лёгкостью может сказать, кто перед ним: — Крауч… — тихо вымолвил юноша, — Младший. — Глупый мальчишка! — глаза Пожирателя горели и буквально выскакивали из орбит. Но не успел он сделать ещё один шаг, как в него прилетело заклинание. — Avada Kedavra, — Гарри собрал всю силу, что была в нём воедино и громко прокричал убийственное заклинание. В ту же секунду тело врага упало рядом с ним. Мальчик медленно поднялся с земли, тяжело опираясь руками на почву. Как только он оказался в вертикальном положении, тут же сделал шаг вперёд, но пошатнулся и чуть было не упал. Постояв немного, он ещё раз окинул взглядом теперь уже навсегда обездвиженное тело и двинулся к хижине. В тот момент, когда он заглянул в сознание Волан-де-Морта и увидел, что тот находится в Визжащей хижине… Первая его мысль была: «Я убью его. Я покончу с Большим ублюдком, и никто не больше не пострадает!» Идя туда, он думал лишь о том, что должен сделать. Убить Тёмного лорда. Или… Умереть самому. И это было правильно. По крайней мере, так думал. Нет. Не думал. Он знал, что так будет правильней. Сколько ещё должно погибнуть, защищая его?! Зачем умирать всем, когда Пожирателям нужен только он? Лишь он один. Либо умрёт, либо выживет и победит. Мальчик винил себя во многих смертях. Родители, Сириус, Седрик, Добби, Грозный глаз, Букля, Дамблдор... Список бесконечен. Множество людей и магов, которые, может, и не защищали самого Гарри, но пытались спасти волшебный мир или просто знали чуть больше, чем было нужно. А умереть нужно было только одному. Он давно уже знал, что является крестражем. Последним крестражем ненасытного ублюдка. И, когда он умрёт, останется только змеюка. Эта отвратительная ручная змея. Прибывая в сознание Тёмного лорда, он смутно слышал, что тот говорил. «— Ты был верным слугой, Северус. Но только я один могу жить вечно!» Северус. Гарри знал лишь одного Северуса. Юноша тихо заходит в покосившееся подобие дома и слышит отчётливый хлопок. Аппарировал. Не успел.…
Сырость, так явно ощущающаяся в хижине, смешалась с запахом крови, который, витая в воздухе, создавал неприятное ощущение. Кажется, именно так пахнет смерть. Тихо ступая по скрипящим доскам, Гарри прошёл в коридор, отделяющий его от единственной комнаты в этом доме. Тишина. Настолько оглушающая, что хочется кричать. Но вдруг воздух разорвал душераздирающий стон. Юноша быстрым движением пересёк расстояние, отделяющее его от комнаты. Но тут же в проходе застыл. Внизу, на грязном полу лежал профессор зельеварения. Мужчина что-то прерывисто шипел и пытался поднять дрожащие руки к открытой ране на шее. Вся его чёрная неприступная мантия пропиталась кровью, и он не выглядел сейчас так, как преподносил себя обычно. Это не был устрашающий суровый Северус Снейп, мастер зельеварения и декан Слизерина. Всего лишь умирающий человек, который проживал последние минуты своей жизни и ужасно мучился. Отчего-то Гарри стало его жаль, и он сделал уверенный шаг вперёд. Увидев его, мужчина замер и несколько секунд неотрывно смотрел на него. Что-то особенное было в этих глазах. Отчаянье и обречённость. Может быть, даже горечь. Снейп медленно отвёл взгляд от бывшего ученика, и по лицу его скатилась одинокая слеза. Он закрыл тяжёлые веки и протяжно покачал головой. Тут же на лице его отобразилась боль, он в ужасе открыл глаза, и новый хриплый стон вырвался из его груди. Гарри инстинктивно подбежал к нему и упал на колени рядом с дрожащим телом. Посмотрев мужчине в глаза, он неторопливо протянул руку к его шее и закрыл рану, из которой безустанно текла кровь. — Гарри, — его имя звучало так смешно из уст человека, всю свою жизнь выкрикивающего его фамилию. Хриплый голос означал лишь то, что при нанесении ранения были повреждены связки. Юноша напрягся, но ответил: — Профессор? — он придвинулся ближе и плотнее прижал руку к кровоточащей ране. — Прости, — тихо прошептал мужчина и скривился от нового приступа боли, — ме-х-н-х-я-я, — протянул он и сжал руку в кулак. Гарри вздрогнул и удивлённо посмотрел на своего учителя. — Не нужно, профессор. Вам лучше не говорить сейчас. Но упрямый мужчина продолжил: — Н-х-е-е-х. — Помолчите хоть раз, сэр, — негодуя, сказал Поттер и начал нервно рыться в своей уменьшенной сумке. Как ни странно, и здесь Гермиона помогла ему. Иногда он задумывался о том, что было бы, если бы ни её, ни Рона, ни его самого уже давно не было в живых. Тогда Тёмному лорду не пришлось бы прикладывать никаких усилий для поимки великого Гарри Поттера! Юноша усмехнулся своим мыслям, но, кинув быстрый взгляд на умирающего мужчину, продолжил поиски. Вынув из мешка несколько футболок, он разорвал их надвое и одну плотно прижал к шее профессора. Невольно у юноши задрожали руки, и он судорожно стал искать какое-нибудь зелье. Заживляющее, восстанавливающее… Любое! — Не может быть, чтобы ничего не было… — он стал ещё быстрее перебирать содержимое своей сумки. Ни одного восстанавливающего зелья. Ни одного заживляющего. Только разного вида колбы и склянки и совершенно ненужные вещи. Гарри тихо выругался, но продолжил искать. Он резко остановился, когда на его мечущуюся руку опустилась тёплая испачканная в крови ладонь. Юноша поднял взгляд и встретился с глазами своего профессора. Они были наполнены слезами, которые неспешно стекали по его осунувшемуся лицу. Запавшие глаза сверкали в полутьме. Единственное, что плескалось в этих глазах — это усталость. Усталость и беспомощность. Сверкающие очи во тьме смотрели на него с мольбой и еле уловимой тоской. — Собери их-х-х, — медленно протянул он и скривился от боли, инстинктивно сжав руку мальчика, за которую всё ещё держался как за спасение. Гарри стремительно поднёс одну из склянок к глазам Северуса. Прозрачные капли медленно скатывались в стеклянную колбу и наполняли её. — Посмот-х-ри на меня, Гарри, — мальчик поднял голову и встретился взглядом с зельеваром. Полные боли глаза… казалось, что они подобрели. Бескровные губы растянулись в чём-то наподобие улыбки, но получилась лишь гримаса боли. — У тебя глаза матери. Юноша вздрогнул и чуть сильнее сжал руку профессора. Он не понимал, куда делась вся ненависть к этому человеку. Но он хотел помочь ему пережить его последние минуты. Это было… правильно. Северус Снейп отвернул голову от бывшего ученика и в ответ сжал его ладонь. Почему мальчишка не добил его? Своего врага? Почему пытался помочь? Но всё это было уже неважно. Профессор вздохнул в последний раз, и тяжёлые веки закрылись навсегда. Только одинокая слеза скатилась по почти прозрачной от худобы щеке.…
Последняя битва между двумя сильнейшими волшебниками того времени закончилась. Волдеморт побеждён. И больше никто не пострашится назвать его имени. Не зная, как дальше жить и что ему чувствовать, Гарри Поттер медленно вошёл в полуразрушенные, когда-то массивные и величественные двери Хогвартса. Он лениво шаркал по каменному полу, перебирая ногами и обходя груды обломков. Утренние лучи медленно пробирались по старым стенам, вернее, по тому, что от них осталось. Юноша медленно обошёл очередную груду камней и уставился в проём, явно разрушенный каким-то из заклятий. Он спокойно наблюдал рождение нового дня. Темное небо плотным одеялом постепенно отступает от небосклона, тучи будто растворяются в нем, и взору открывается небесная красота. Слегка мутная дымка, нависшая над землей, постепенно рассеивается в воздухе, а потом и вовсе исчезает. И вот уже солнце ярко освещает окрестности. Гарри неторопливо продолжает свой путь. Он обходит кровавые отметины на полу, и внутри всё содрогается. Сколько погибло в этот день? Достаточно. Нет. Он не может думать о погибших. Только не сейчас. Но это чувство… оно разъедает душу и оставляет на сердце шрамы. Оно не даёт забыть о себе хоть на секунду. Оно — боль. И боль хочет, чтобы её чувствовали. Она откликается воем между рёбер и заставляет губы криво расплываться. Она приказывает всем мышцам дрожать при упоминании имён. Она отвратительна и властна. И от неё не избавиться.…
И вот он тут. Смотрит на каменное изваяние и молчит. Гарри обошёл могилы всех своих былых друзей и оказался в самом конце хогсмидского кладбища. Здесь, возле небольшого пруда, давно заросшего тиной и камышами, покоился профессор зельеварения. Тонкие длинные ветви плакучей ивы немного покачиваясь на ветру, склонились к воде. Они отражаются в водоёме, понуро опустившись к нему. Это даёт ощущение какого-то абсурдного спокойствия. Юноша резко садится на один из выпирающих корней и невольно прислоняется к дереву. Лохматая голова ударяется о шершавый ствол многолетней вербы, а глаза смотрят на надгробие. Но если взглянуть сейчас в эти глаза, то ничего не увидишь. Ни капли осознания происходящего. Ничего. — А ведь всё сделано так, как бы он хотел, — пронеслось в голове, полной беспорядочных мыслей и сожаления. Самое тёмное место, куда даже в самый солнечный день не проберутся тёплые лучи и не завладеют этим спокойствием. Они останутся за кроной печального дерева, они и их суматоха, их взбалмошная яркость, так несвойственная Северусу Снейпу. Многое можно было сказать. Многое хотелось сказать. Но слова были не нужны, да и профессор никогда не ценил глупых извинений и посредственных проявлений чувств, которые так и рвались наружу из юноши, которые он пытался сдержать. Да. Профессор зельеварения признавал только поступки, лишь их он ценил, и лишь по ним судил. Гарри молча протянул маленький букет свежих лилий и положил на надгробие. Он с необъяснимой заботой провёл тыльной стороной руки по памятнику и сел обратно. Ему было больно и хотелось рыдать, но он думал, что профессор счёл бы это за глупость. Парень рефлекторно закрыл руками лицо и сильно потёр его. Тут же убрав их вниз, он медленно поднял взгляд на могилу, и тяжёлый комок образовался в горле. Слёзы уже давно жгли глаза и дорожками скатывались по худым щекам. Гарри походил на призрака. Изумрудные ветви ивы покачивались на ветру, а под ними рыдал мальчик, слишком быстро ставший взрослым, слишком одинокий, хоть и окружённый толпой поклонников и друзей. Он рыдал в бессильной ярости и бессильном разочаровании. А надпись на граните гласила:«За профессора, обречённого страдать и не знающего прощения»
Что выгравировать на надгробной плите — никто не знал. Никто ведь и не знал его по-настоящему. Никто не был ему другом и не любил его. Гарри посоветовал эту эпитафию, он же добился того, чтобы портрет Снейпа повесили среди портретов директоров Хогвартса. Гарри по-прежнему весь сжимался, с трудом дышал и тихонько покусывал нижнюю губу, чтобы вновь не заплакать. Он сцепил руки в замок и думал о тех, кто погиб, оставив его одного в этом мире. Его душили мысли о людях, которые умерли за него и из-за него. О Сириусе. О родителях. И о Северусе Снейпе… который мог заменить их всех. Который мог стать для него отцом и наставником, но решил защищать издалека и тем самым… Гарри не знал. Он вообще ничего не знал. Ни как жить, ни как существовать. Ничего. — Почему же ты ничего не сказал?... Вопрос повис в воздухе, и ответа на него не последовало.