«Экстренные новости Тэгу! Криминалисты сообщают, что найдена новая жертва в округе Сусон-гу. Особенности те же: темный цвет волос, проколоты уши, белоснежная кожа и тысяча девятьсот девяносто четвертый год рождения. Полиция никак не комментирует данное убийство, но предупреждает жителей об осторожности. С двадцать первого января введен комендантский час — 22:00. Просим соблюдать меры предосторожности. Деятели считают, что это помешательство, и у нас завелся серийный маньяк. Напоминаем о действиях преступника: жертва получает пачку конфет с мятой всегда одной марки. Внутри пакета лежит конверт со словами: «Если ты получил (а) письмо, значит, ты следующий (ая). Я слежу за тобой. Не бойся, с тобой ничего не случится, пока я рядом. Единственная опасность, что представляется для тебя — это я сам. Берегись!» Просим жителей Тэгу оставаться дома и не расхаживать по улицам города в позднее время суток.»
— Юнги, да пойми ты, наконец, что это ненормально! — кричал на всю квартиру, что даже стены дрожали, молодой рыжеволосый парень, расхаживая с одного места на другое. — Во-первых, я тебе хён! — спокойно ответил на крики друга брюнет, лишь повысив тон голоса на последнем слове. — Во-вторых, с чего ты взял, что я могу приглянуться этому психу? Да, у него есть парочка парней в списке, но они все чуть ли не с обложек журнала, сам видел. Да и тем более, не глупо ли это менять свой настоящий цвет волос только из-за того, что у нас ходит какой-то отбитый и душит людей девяносто четвертого года с черными волосами? Откуда он вообще может узнать, что мне двадцать шесть? Только если вначале будет следить, а когда будет, я уж замечу. Так что прекрати уже трястись и выводить меня своими визгами, — парень махнул рукой, давая понять, что разговор окончен. — Если ты думаешь, что я от тебя отстану, то зря. Юнги, — начинает Хосок, но осекается, когда получает убийственный взгляд со стороны собеседника. — Хён, пойми, что я волнуюсь. Ни одна жертва, которая получила от него «подарочки» до этого не догадывалась, что за ней наблюдают. А если ты будешь поздно возвращаться с работы, и он тебя заметит? Ты же в своем издательстве чуть ли не круглые сутки проводишь, а после даже такси не вызываешь. Я не хочу стоять на твоих похоронах и читать речь о том, какой ты был прекрасный человек, потому что это не так! — тараторил невысокий парень и получил несдержанный хохот со стороны друга. — Если ты получишь письмо, то уже не спрячешься. Этого еще никому не удалось, даже этой последней Нан Джису, к которой была приставлена охрана. Пожалуйста, хён, ради меня! — на Юнги уставились два умоляющих карих глаза, а нижняя губа хозяина этого щенячьего взгляда стала дрожать, словно он сейчас действительно заплачет. — Если покрашу волосы, отстанешь? — буркнул брюнет, закатив глаза, ведь его все-таки удалось уговорить. Но это только потому что он устал слушать каждый день нотации, мол, он не дорожит своей жизнью и слишком наплевательски относится к происходящему. И к тому же, Хосок не часто называет его «хёном», поэтому это тоже сыграло свою роль. — Да, — твердо закивал головой Чон и радостно улыбнулся. — Тогда я за краской, а ты никуда не выходи и жди меня, понял? Я быстро! — крикнул уже с порога Хосок, надевая со скоростью света ботинки, пока друг не передумал о своем решении, и помчался в ближайший магазин косметики, чтобы купить цвет на свой вкус.***
— Что будем смотреть на сей раз? — спросил недавно осветленный Юнги и глянул на парочку друзей, которые, никого не стесняясь, сидели в обнимку: Хосок закинул свои ноги на расставленные колени своего парня, пока сам молодой человек властно поглаживал его бедро и переключал каналы на телевизоре. — Решайте сами, мне все равно, — спокойно ответил Тэхен и, не отрывая своего взгляда от яркого экрана, продолжил щелкать кнопки пульта. — Я за мультфильмы! В прошлый раз мы смотрели фантастику по просьбе Тэхена, позапрошлый — выбранный детектив тобой, Юнги, поэтому моя очередь, — расставил все по полочкам Хосок и выставил указательный палец вверх, показывая, что он тут бесспорно прав. Юнги пожал плечами и также уставился на телевизор, который не останавливался ни на одной передаче дольше пяти секунд. — Может быть, включим Дисней, там как раз собирались… — снова подал голос Чон, но его перебил неожиданно Тэхен, который громко шикнул и, нахмурив густые брови, прибавил звук на технике. Хосок уже хотел надуться и обидеться на такое поведение бойфренда, пока не увидел почему именно тот так поступил.«Срочные новости Тэгу! Найдена еще одна жертва. Тело пропавшего без вести Ким Пахчёна было обнаружено на шоссе F342, недалеко от заправки. Очевидец утверждает, что ехал по дороге домой и увидел, как торчат ноги из подъема оврага. Он тут же вызвал полицию и дождался следователей на заправке. Как было сообщено генералом полиции нашим репортерам: примечания жертвы были те же, но с некими изменениями. Волосы парня были белоснежного цвета, будто только высветлены. Это не похоже на нашего «Гуосалджа» (прим. «Душитель»). У него появился подражатель? Что же творится в нашем мирном городке? И чего ждать дальше? А главное — кто следующий?»
Тэхен и Хосок синхронно повернули голову на Юнги, который будто и не слышал, что сейчас передали по новостям. Он продолжал молча, без каких-либо эмоций, смотреть прогноз погоды на ближайшие дни. Но парень лишь умело скрывал свой испуг. С профиля не было видно, как бегают его глаза, а шум телевизора заглушал бешеный стук его сердца в ушах. — Просмотр мультиков отменяется! Тэхен, сходи в магазин за углом и купи там краску. Знаешь какую, — Хосок задумался, как бы более ясно объяснить парню какой оттенок ему нужен. — Помнишь, ты на четвертом курсе ради одной роли в спектакле перекрасился в такой каштановый цвет, но отдающий бордо? Вот такую же краску купи, ладно? — получив утвердительный кивок, Чон закрыл дверь за своей второй половинкой и снова пошел на диван к другу. Он как никто знал, что тот боится и его пугают такие странные совпадения, но просто это таит, как всегда, в себе. — Эй, хён, все будет супер, я тебе обещаю.***
Но на этом странности не заканчиваются. Маньяк снова объявляется через неделю с еще одной задушенной девушкой. Что удивляет полицию и сбивает со следа — убитые стали неожиданно резко менять цвета волос. Правоохранительные органы это никак не захотели комментировать, а сами люди стали строить догадки, что у них новый убийца. Но от этого час от часу не легче, ведь он может быть непредсказуем и мучить не только двадцатишестилетних ребят, но и начать следить за пожилыми или детьми. И куда мог пропасть старый «Гуосалджа»? Мин же тем временем пытается успокоить друга от всего этого переполоха: — Хосок, ну, в самом деле! Я совсем непримечательный для жертвы, чтобы на меня хоть кто-нибудь обратил внимание. И вообще, хватит нюни распускать! Делай, что хочешь, но в солярий я не пойду! Это уже маразм какой-то. И Юнги действительно думал, что, несмотря на быстро меняющиеся предпочтения маньяка, он никак не подходил под его стандарты. Он слишком серый, как ему казалось. Зачем Душителю нужен и без того пустой человек внутри? Какое же наслаждение принесет ему убивать такого, как Юнги? Но вопреки всем убеждениям, случается непоправимое — то, чего так боялся его друг. Он работает журналистом в модном журнале и пишет статьи на заказ, из-за чего частенько остается в офисе допоздна. Он чувствует постоянную усталость и сонливость, за что получает нагоняй от директора и Хосока, но ничего не может с собой поделать, ведь работа хоть и не волк, в лес не убежит, но жить-то на что-то надо. Сегодня он снова задержался, но на его счастье, он успевал на последний вагон до своей станции перед закрытием метро до следующего утра. Он заходит в подъезд и корит себя, что до сих пор не переехал в более жилой дом, где имеется лифт. Сейчас он весь уставший и валившийся с ног должен подниматься на третий этаж и не уснуть где-нибудь по дороге. Но тут он замечает странность. Его ящик для почты открыт, хотя он его уже дня три точно не проверял, а значит, не мог забыть закрыть от усталости, например, вчера. Да и утром он был на замке. А сейчас он содран, будто его просто взяли и выдернули, даже не используя никаких инструментов. Осторожно подойдя, Юнги видит, что его взломали с причиной. Внутри ящика лежали конверт и мятные конфеты, которые он так сильно любил. Быстро взяв содержимое, шатен рванул на третий этаж к своей двери. Рыская в карманах в поисках ключей, он услышал шаги на четвертом этаже. Сердце стучало так, словно собиралось выпрыгнуть через горло. Ужас окутал с ног до головы, ведь если пройдет минута и недоброжелатель спустится, а Юнги так и не откроет дверь, то света он больше не увидит. Этот человек никак не мог оказаться обычным соседом, ведь там живет одна бабушка, которая в такое время точно не ходит по подъезду. Вставив дрожащими руками в замочную скважину ключ, парень залетает к себе в квартиру и быстро закрывается на все замки, даже дополнительные, которыми ранее не пользовался. Он медленно сползает спиной по двери и еле сдерживает рёв руками. В такой ситуации забываешь, что ты взрослый мужчина, который добился чего-то в жизни, а также являешься сильным полом. Этот липкий кошмар хочется выбросить из головы, но вот проснуться совсем не получается. Юнги бросает взгляд на конверт и боится даже открывать его, уже зная, что там написано. Но все равно делает это, надеясь на чьи-нибудь подшучивания. Сейчас он откроет письмо и там будет большими буквами написано: «Ха-ха, попался, трусишка!», но он опять же разочаровывается в своей судьбе.«Наконец-то я могу забыть тебя» —
Выведено красивым аккуратным почерком. Почему для него послание выглядит иначе, он понять не может, но и достоверности, что те жертвы получали такие же слова, которые говорили по новостям — нет. Мин понимает, что должен просто ждать, ведь ему уже ничего и никто не поможет. Он не может рассказать об этом другу, который будет слишком сильно переживать и наделает глупостей. Не может сообщить в полицию, потому что от них толку, как от козла молока. Поэтому придется тихо дожидаться участи. С такими мыслями проходит уже месяц. За этот период было найдено еще две жертвы, а сам Юнги был не тронут. Он продолжал находить в своем почтовом ящике или прямо возле двери целые пакеты с различными сладостями и даже игрушками. Будто его кто-то очень правдоподобно разыгрывает или играет, как кот с мышкой. Журналист не понимает почему он все еще жив, а не в могиле как все предыдущие жертвы или хотя бы не под замком. Впервые за долгое время идет сильный снегопад, которого не ожидалось. Шатен, как всегда, задержался на работе до слишком позднего времени. Метро уже было закрыто, а в такси он не любил разъезжать, уж больно болтливые там водители. Натягивая шапку чуть ли по самые глаза, Юнги шел по хорошо освещенному переулку, проходя мусорные баки от домов. Людей на улице уже не было, даже не слышался лай собак где-то вдалеке. И вроде бы дом еще в десяти минутах ходьбы — не сильно и далеко, но что-то не переставало тревожить парня. Он оглядывался по сторонам, но никого не видел кроме себя одного на заснеженной улице. Снова поправив шапку, Мин неожиданно слышит шаги сзади себя, которые выдает хруст снега под ботинками человека. Он поворачивает голову и видит, что за ним идет мужская фигура, которая в два раза крупнее его самого и выше. И возможно, можно было предположить, что это просто прохожий и ему в ту же сторону, что и герою истории, но то, что силуэт был во всем черном, даже лица не видно, пугало до мурашек по всему телу. Юнги решил замедлить шаг и уйти немного в бок, чтобы человек смог его обогнать, но тот как по щелчку пальцев тоже приостановился и стал идти как черепаха след в след за журналистом. Парень тяжело выдохнул: его тело дрожало, а ноги совсем не держали. Он устал бояться, устал жить в страхе, что вот-вот и произойдет что-то ужасное. Резко остановившись и обернувшись, Мин смотрел, как все та же черная фигура подходит к нему, остановившись только тогда, когда их стали разделять незначительные три метра. Тут у Юнги сдали нервы. Он больше не мог держать это в себе. Он хотел, чтобы он, наконец, смог жить спокойно, как раньше — никем незамеченным. Он чувствует как щеки становятся влажными, а морозный ветер бьет по ним с лихвой. — Что тебе от меня надо? Пожалуйста, оставь меня в покое! Оставь в покое всех! Скажи, что ты хочешь? Я все сделаю, но прекрати это мучение! Прекрати преследовать меня! — кричал в истерике журналист и смотрел на спокойно стоящий силуэт, который на громкие высказывания лишь выпустил пар из своего рта. Юнги развернулся и быстрым шагом пошел домой через пелену перед глазами. Он думал, что его сейчас догонят, придушат где-нибудь за углом и бросят, а после передадут по новостям, что найден еще один труп. Маньяк изучал своих жертв сроком — неделя, а тут уже тридцать дней пролетело в ожидании и ему страшно, что это значит. Он больше не слышал шаги за собой, но это нисколько не успокаивало. Парня врасплох застает какой-то плотный мужчина сорока лет, чуть выше Юнги. Он загораживает ему проход и задает обычный вопрос: как пройти в ближайший круглосуточный магазин со спиртными напитками. Мин выдыхает и немного приходит в себя после случившегося, быстро показывая направление руками. Мужчина благодарит и идет чуть вперед. Юнги уже делает шаг, как его внезапно кто-то хватает со спины поперек живота и, закрыв рот рукой в перчатке, тащит в тень в проходе домов. Парень вырывается, барахтается, чтобы преступник уронил его, предпринимает попытки ударить его локтями и пинает ногами. Но ничего не выходит удачно. Чужая ладонь не поддается его провокациям, как бы он не пытался ее убрать со своего рта и звонко закричать. Она точно намертво приклеена к его губам. Мужчину хватают за шиворот куртки и оттаскивают от Юнги. Журналист падает на снег и захлебывается собственными слезами. Сил не хватает уже ни на что, только на беспрерывный плач. Он поворачивает голову и снова видит знакомый черный силуэт, который избивает того непонятного дяденьку. Тот пытается ударить в ответ, но получает лишь отмах. Когда мужчина издает уже тяжелые кряхтения, неизвестный человек останавливается и поворачивает голову на испуганного шатена. Юнги за секунду прощается со всеми, думая, что и его сейчас прикончат, но темная фигура ничего не предпринимает, а лишь чего-то ждет. И тогда до Юнги медленно доходит, что его спасли. И спас, скорее всего, обычный молодой человек, который действительно просто шел с ним одной дорогой, а сейчас подарил ему вторую жизнь. Журналист быстро рыскает в карманах, и достает дрожащими руками свой телефон. Он еле как набирает красными от холода пальцами номер службы спасения и, ответив на все вопросы диспетчера, сбрасывает вызов. Желанные слова: «дожидайтесь патруля» — грели душу, заставляя выдохнуть с облегчением, что все закончилось. Он хочет узнать имя спасителя и извиниться, что накричал и повел себя неадекватно, но посмотрев на место, где должен был стоять человек, замечает, что никого и нет. Оглядевшись по сторонам, Мин никого не наблюдает, будто парень просто-напросто испарился. И лишь едва дышащий маньяк, который лежал на холодной земле и ждал свой приговор, напоминал Юнги, что тут кто-то был помимо него самого.***
Проходит тяжелая неделя суда и свидетельства нападения. Мин выступает против убийцы, которого обвиняют во всех прошлых преступлениях, найдя в его квартире и гараже доказательства: клочки одежды прошлых жертв или их личные непримечательные вещи и кровь двух задушенных. Юнги все еще чувствует мандраж от пережитого, а по ночам часто просыпается от собственных криков из-за кошмаров. Хосок не перестает ругать журналиста — почему он сразу все не рассказал, ведь мог поплатиться жизнью, если бы не тот мужчина, что его спас. Рыжий берет слово с Юнги, чтобы тот больше никогда не таил такие вещи, ведь он бы не выдержал потери лучшего друга. После вынесенного решения суда — виновен, Чон предлагает остаться с Мином, на что Юнги противится и отвечает, что хочет побыть один и все переварить. Зайдя в подъезд дома, что хранит в себе страшные ассоциации, он машинально поднимает глаза на недавно починенный ящик, из которого снова торчал какой-то конверт. Посчитав, что кто-то просто перепутал квартиры, парень достает письмо, но сразу же чувствует, как страх сковывает тело. Все повторяется вновь: на конверте нет адресата, а в графе полученных написано: «Мин Юнги». Шатен прямо на месте хочет разорвать с психу письмо, но лишь смотрит на небольшой клочок сожженной бумаги внутри конверта:«Я не могу тебя не преследовать. Ты спросил, что мне нужно, чтобы я оставил всех в покое? Ответ: ты. Если ты придешь по адресу без полиции, никому не рассказав: ни друзьям — Хосоку и Тэхену, ни родителям, ни на работе коллегам, то никто больше не пострадает. Я никогда не причиню тебе боль, Юнги. Все же наша полиция была права в одном: я одержим. И ты сам догадался кем именно.» —
Журналист наконец понимает, что никакой это был не спаситель. Тот черный силуэт — это и был его мучитель, что находился все еще на свободе и ему почему-то был нужен именно Юнги. В конверте оказывается визитка от старого салона красоты, который уже давно заброшен. На ней было указано время и сегодняшняя дата. И Мин знает, что у него нет выбора. Кому: «Хосок» «Я люблю тебя, друг! И Тэхена люблю, хоть и не говорю ему этого. Спасибо вам за поддержку!»От кого: «Хосок» «Хён? Что это значит? Что-то случилось? Мне приехать?»
Юнги вытирает горькие слезы. Он не может рассказать, он не может не прийти, иначе тот человек навредит его близким или знакомым. Лучше он один, чем множество других. Ведь он обещал, что все закончится. Кому: «Хосок» «Нет. Просто я благодарен вам, что сходили со мной в суд — я бы один не выдержал. Вы мне сильно помогли. Я лягу спать пораньше. Спокойной ночи!» — быстро печатает ответ Мин Чону и нажимает отправить. И повторяет себе: у него просто нет выбора.***
Когда стрелки часов пробивают 22:57, Юнги стоит возле закрытых дверей салона красоты темного заброшенного района, где жили совсем нищие люди. Дрожащей рукой он дергает ручку двери, надеясь, что та не поддастся его махинациям, но, к его глубочайшему сожалению, она открывается. В помещении абсолютная тишина и ослепляющая тьма, что не видно даже самой тени парня. — Эй, здесь кто-нибудь есть? — кричит Юнги и оглядывает салон, стараясь хоть что-нибудь разглядеть от света, который бросают фонари с улицы на окна. Он боится заходить дальше порога, но, прождав еще минуту, когда часы показывали уже 23:03, все же решается пойти дальше. Возможно, здесь и нет никого, а маньяк оставил ему следующие подсказки, чтобы Юнги искал его и добровольно шел по запаху сыра в мышеловку. Парень идет к ресепшену, включив фонарик на телефоне, и не теряет веры, что там что-то можно отыскать. Оперевшись на стойку двумя руками, он привстает на носочки и оглядывает пустой стол, заполненный лишь толстым слоем пыли. Телефон Юнги положил на стойку, рядом с собой, чтобы тот освещал как можно больше пространства. И лишь в одну секунду Мин замирает, когда слышит громкое дыхание за своей спиной. Его будто парализовало: он не мог пошевелить и мизинцем. Шаг, и сильное тело стоит совсем впритык к нему, а по шее бегут мурашки от теплого воздуха, что выдыхает чужой нос. — Я не убивал их, Юнги, — шепчет красивый бархатный голос, и Мин распахивает глаза. Он резко разворачивается всем телом на сто восемьдесят градусов и решительно смотрит на все тот же, уже знакомый, темный силуэт. Но на этот раз он ничем не прикрыт. Обычный парень, возраста Юнги, в новогоднем свитере с оленями, который смотрит сейчас прямо в душу журналиста и не пытается скрыть своего лица. — Я не убивал тех людей, — снова повторяет молодой человек. — Да, я их преследовал, забирал себе, но не причинял им никакого вреда. Я почему-то посчитал, что они смогут заменить мне тебя. Но с каждым разом убеждался, что это невозможно. Я не знаю, кто их убил, но это был не я. Я говорю тебе правду, поверь! Кто-то воспользовался мной ради своих гнусных извращений. — А ты, значит, не извращенец? Ловил людей, похожих на меня и держал у себя непонятно для чего, а после отпускал в свободное плавание. Я впервые тебя вообще вижу! Я тебя не знаю, и ты не знаешь меня, так с чего ты взял, что тебе нужен такой, как я? Перевези к себе родную бабушку и будет у тебя персональный Мин Юнги, только женского пола. Она хоть пирожками накормит. Такой внешности, как у меня, полно, ты это и сам, думаю, понял, когда отбирал своих «жертв». Ты создал себе иллюзию идеального человека в голове и посчитал, что я тебе подхожу, но это не так, — Юнги пытался ввести психологический ход и отвлечь преступника. Этот парень не казался особо опасным, поэтому если его развести на беседу и заговорить зубы, то у шатена получится сбежать. — Я знаю тебя, Юнги. Наслышан о тебе, и зря ты хочешь убедить меня, что это не так. Мое имя Чон Чонгук, думаю, тебе сразу станет все ясно, — блондин всего лишь равнодушно произнес свое имя, а Юнги уже как током ударило. Теперь пазл стал собираться в его голове. — Так это ты тот самый брат Хосока, которого недавно выпустили из тюрьмы по амнистии за мошенничество? — приподняв правую бровь, спросил журналист, чтобы до конца убедиться в своих предположениях. Если это правда родственник его друга, то к чему был весь этот цирк, когда можно было обойтись без всякого криминала и просто познакомиться, как все обычные люди? Юнги и не скрывал, что бисексуал. — Во-первых, меня подставили. Я никого не обманывал, а лишь оказался пешкой в чужих руках, и моя семья это прекрасно знает. У нас никогда не было шибко много денег, поэтому на хорошего адвоката средств не нашлось. Во-вторых, может быть ты и прав, и я действительно извращенец, но люблю я только тебя. И ты ничего не сможешь с этим поделать. В-третьих, я знаю о тебе все, что мне нужно. Знаешь, один очень мудрый человек сказал: можно знать твоя это судьба или нет, только через соитие двух тел. Ты сходишь с ума от запаха тела этого человека, от самого тела, и вы идеально подходите друг другу в плане полового акта. Когда получаешь его себе, то уже не можешь насытиться. Мне уже нечего терять, Юн-и, я был в колонии, и я знаю, что там творится. И если по стечению обстоятельств я вернусь назад, то мне хуже не будет. Но я не хочу делать тебе больно, поэтому позволь мне быть с тобой хотя бы просто рядом? Давай сходим на свидание, и ты узнаешь меня ближе, — Чонгук стоял слишком близко к итак прижавшемуся спиной к ресепшену Юнги, наклоняясь все ближе. Тон его голоса становился более усыпляющим и тихим, будто он сейчас совсем прекратит говорить, только немо шевеля губами. — И ты оставишь меня в покое? — так же тихо спросил парень, прикрывая глаза, потому что больше не мог выносить этого пристального взгляда и невозможного расстояния в десять сантиментов. — Нет. Я не смогу, пойми. Ты мне нужен, как воздух. Я не смогу жить, если буду знать, что тебе как-то угрожает опасность. Я буду всегда рядом, ведь я написал тебе в письме, что единственная твоя опасность — это я. Я дал тебе обещание. Я хочу дышать воздухом, который вдыхаешь именно ты. Совсем близко-близко, — продолжил говорить монотонно Чонгук, приблизившись к лицу Юнги настолько близко, что их носы соприкасались друг с другом, и шумно вдохнул кислород. — А если я расскажу все Хосоку, что его брат меня преследует. Тогда что? — Ты потеряешь меня навсегда. Думаю, это единственный твой шанс избавиться от меня, не считая тюрьмы, — ответил без утайки блондин и отстранился от своей мечты, что снилась ему каждую ночь в его надежных объятиях. — Хорошо, — говорит журналист и неожиданно касается губ напротив. Он знает, что это ничего не решит, и он сейчас сам себя отдает в лапы хищного зверя. Но также он знает, что тот не оставит его никогда. Он будет всегда с ним, даже если и далеко от него. И, кажется, у Юнги выработался стокгольмский синдром, ибо как объяснить то, как он уже привык к присутствию Чонгука рядом, хоть пока и в виде личного маньяка, что и не видит жизни без него. Но ведь все можно изменить и переписать роман сначала, была бы только ручка под рукой. — Ты псих, Чон Чонгук, и делаешь психом меня, но я хочу попробовать быть с тобой, — подаёт голос Юнги, выпустив из плена своих губ чужие, которые скоро могут стать и родными. Он кладет голову на чонгуково плечо и подступает ближе, прижимаясь всем своим корпусом к парню. — Хорошо. Теперь ты всегда будешь в безопасности! Никому не удастся отобрать тебя у меня, — послышался ответ со стороны макушки Мина и нежный поцелуй в висок. Их любовь дикая, но кто сказал, что дикая любовь не может быть настоящей? Не пытайтесь понять их историю любви, у каждого она своя. Просто один сумасшедший влюбился в другого сумасшедшего, но, таким образом, оба обрели счастье, а окружающие — покой.