you're my soulmate

— вы верите в связь соулмейтов? время словно замирает после этого вопроса, несмотря на то что тиканье настенных часов продолжает давить на мозг так же, как и перед началом разговора, пальцы отстукивают какую-то неизвестную этому миру мелодию на колене. волнение не так легко скрыть, даже несмотря на то что на лице у парня не дрогнула ни одна мышца, показывая его истинное отношение к «предназначению». возможно, если бы у него когда-то в детстве спросили это, он бы сразу ответил, что да, он верит в соулмейтов, он верит в родственные души, верит, что где-то на земле существует человек, который полностью может понять его, дополнить, который может быть с ним единым целым, как две половинки, что нельзя разъединить, но сейчас, погружаясь в свои воспоминания, что волной накрыли его после этого вопроса… — нет, я не верю в эту связь, — голос все такой же спокойный, хотя в голове ураган из непрошенных мыслей, из-за которых грудную клетку сдавливает так, что вдох разрезает воцарившуюся тишину и выдох, проследовавший после в такт тиканью часов, оседают тяжёлым грузом в воздухе. — есть ли какая-то причина, почему? — нет, я просто… *** джисону с детства мама говорила, что с рождения судьба каждого человека крепко связана с судьбой другого, предначертанного лишь для него. два человека связаны красной нитью судьбы, крепкой, прочной, неразрывной, что соединяет их сердца и означает единение двух душ. «родственные души» — именно так называла она двух связанных между собой людей, именно так о таких людях пишут в книгах и песнях о любви, именно так говорят все вокруг мальчика, когда речь заходит о соулмейтах. возможно, эта связь даже крепче, чем связь матери со своим ребёнком. говорят о соулмейтах всегда, на каждом углу, в каждом доме, в любой передаче по тв или радио. в детстве имя на запястье кажется невероятным волшебством, сошедшим со страниц детских сказок со счастливым концом, где «долго и счастливо», а уже постарше всем всегда интересно, а нашёл ли ты того самого, а если нашёл, то каково же это? миллион историй вокруг, и каждая особенная. и джисону тоже интересно каково же найти родственную душу, чьё имя скрыто под браслетом, в то время как его хëн, минхо, по совместительству лучший друг и самый близкий человек, отрицает их существование, но каждый раз, когда джисон пытается выпытать «почему же?», тот молчит, прикусив губу, отводя взгляд в сторону, а после, когда молчание между ними затягивается, отвечает просто: — я не хочу об этом говорить. — ладно, — возможно, джисону обидно. чуть-чуть. может и больше, но он этого не показывает никогда, старается следом начать диалог об отдалённых от родственных душ тем, например, какие же отвратительные на вкус новые пирожки в буфете их школы, из которой минхо-хëн выпустился уже два года как, или же как он устал из-за того, что учительница по математике снова задала кучу домашнего задания, не продохнуть. ну и что, что выпускной класс и экзамены на носу? будто это значит, что выпускникам стоит полностью погрузиться в учёбу и забыть о том, что за пределами учебников жизнь бьёт ключом. и так-то обидно, что она движется без личного, джисона, участия. и минхо благодарен джисону за это. треплет рукой младшего по голове, приводя его волосы в гнездо и смеясь с его надутых щек из-за того, что: — хëн, ну зачем? убери руку, я с утра еле их уложил, — возмущается, забывая, что пару минут назад в очередной раз хотел выпытать, что же скрывается под браслетом на запястье у минхо. ведь сам джисон не скрывает, что у него отчётливо вырисованно на руке «хван хенджин». джисон постоянно рассказывает минхо о том, как мечтает встретить этого загадочного парня, говорит с улыбкой о том, как, возможно, они будут точно так же гулять по парку, поедая сладкую вату, как это делают сейчас они, джисон с минхо, ходить в кото-кафе, чтобы почитать книги, пока кошки рядом трутся о ноги, как это делают они обычно, когда сами, джисон с минхо, приходят туда. как будут фотографироваться в фото-будке, дурачась, прямо как джисон с минхо, толкать локтем в бок несильно друг друга, возмущаясь словами другого, как обычно джисон с минхо, а после обниматься часами, лёжа на диване, смотря какую-то комедию, а после ещё одну и ещё, — джисон с минхо делают так всегда, а включив какой-то ужастик, строить из себя героев, хотя уже на пятой минуте хочется поставить фильм на паузу и закрыть ноутбук, потому что страшно, да ещё и двоим сразу, но кичиться, что нет, все не так, «я смогу досмотреть» в контексте «мы сможем», и, держа друг друга крепко за руку, досматривать лишь до половины и выключать, не волнует, что там дальше будет, так в их духе. джисона с минхо. джисон мечтает делать все те вещи, что он делает с минхо, со своим соулмейтом, хван хенджином. минхо на это лишь хмурится слегка, незаметно, хмыкает после, и утаскивает джисона в свои объятия, устраивая атаку щекоткой. — хëн, — чуть ли не задыхаясь, верещит джисон на весь парк, брыкаясь ногами и размахивая руками, насколько это позволяет ему его положение, — хëн, хëн, — сквозь смех кое-как, — прекрати, отпусти. ноги джисона где-то в воздухе, его за талию тонкую, хрупкую, придерживают, стараются не давить. минхо кажется, что если сильнее руки сжать, то джисон прямо в руках у него на глазах развалится, поэтому, помучив ещё пару секунд, опускает на землю, хватку ослабляет, но руки с чужой талии не убирает, улыбается как обожравшийся сметаной кот. джисон пытается привести дыхание в норму, успокаивается, чуть отстраняется, смотрит на хена своего, бьёт легонько того в грудь: — вот же дурак, — пытается звучать злостно, но улыбку скрыть от чужих глаз не получается. — сам такой, — минхо щёлкает джисона по носу, быстро оставляет поцелуй на чужой щеке, и, пока младший не опомнился, руки с талии его убирает, отбегая на добрых пять-десять метров от него. — хëн! — возмущается джисон, вылупив глаза на негодника, из-за которого сейчас уши красные, — это что было, хëн?! эй! — указывает указательным пальцем вперёд прямо на минхо, чуть ли не топая по асфальту от переполняющих чувств, как маленькие дети, когда злятся, пока минхо беззастенчиво смеётся над возмущением любимого младшего. — не пыхти так, а то взорвешься, — кричит ему минхо, — а в ад меня не пустят навестить тебя. джисон с места срывается, напрыгивая на минхо, что даже не пытался уже убегать, ведь ловля одного сумасшедшего без получения травм была сейчас его первостепенной задачей. — в смысле в ад? я попаду в рай, это ты такой у меня противный, что в аду самое место, — и, возможно, если бы не брошенное «у меня», что проткнуло сознание минхо, он бы обиделся и что-то сказал по этому поводу, а так лишь продолжает улыбаться, говоря: — нет, если моё место в аду, то только вместе с тобой. джисон обдумывает слова лучшего друга пару секунд и кивает. — согласен, ты ведь без меня пропадешь. — пропаду. пропадает минхо после того, как загадочный «хван хенджин» появляется в жизни джисона после его поступления в университет. джисон прилетает в любимое с их минхо кафе, где они обычно сидели, устав от многочасовой прогулки-беготни или просто прячась от внезапно начавшегося дождя. минхо сидит, уже заказав любимый черничный чизкейк джисону и два айс-американо. сам он есть не хотел, ибо на душе кошки скребут, распространяя непонятное вяжущее противное чувство внутри, которое хочется вытащить щипцами, да только это чувство не имеет физической формы и его никак не подцепить, чтобы избавиться., а ещё ему не даёт покоя голос джисона, что по телефону звучал взволновано очень, счастливо. вроде радоваться минхо должен, но что-то не так. — хëн, хëн, я встретил своего соулмейта, — чуть ли не с порога кричит джисон, привлекая внимание к себе тех немногих, кто в этот час тоже находился в помещении их любимого заведения, подбегая к минхо и счастливо улыбаясь, — познакомься, — минхо не сразу осознает, что следом за джисоном в кафе вошёл ещё один парень, — хван хенджин, тот самый, представляешь, — словно представляет какую-то известную личность, а не просто свою родственную душу. минхо пропадает на следующий день. то дела у него неотложные в университете, проект очередной, курсовая, то устал сильно, то нужно помочь родителям, съездить в приют, да и работу нашёл на днях, деньги ведь лишними не бывают, за квартиру нужно платить, а ещё друг со школы звонил, хочет встретиться, возможно, минхо готов даже слетать на луну и обратно, лишь бы не видеть джисона. минхо снимает браслет, под которым должно быть имя его соулмейта, его родственной души, его второй половины, что где-то бродит по миру, ещё не зная его, но тот человек так или иначе будет дополнять его, поддерживать и любить, он ведь родной? только он не «хан джисон». под браслетом у минхо не то, что нет «хан джисон», там пусто. минхо сломан с рождения самого, не верит в сказки о любви, счастливом конце, вместе навсегда, одной жизни на двоих. кто-то оборвал красную нить, что исходит из его сердца, ещё при самом рождении. на запястье никаких букв, а браслет лишь для видимости носит, чтобы избегать лишних вопросов. иногда помогает к тому же не утопать в жалости к себе, а так же не видеть сочувствующие взгляды других. особенно его взгляда, джисона, что с таким упоением всегда говорил о великой любви, что может образоваться лишь между теми, кто связан судьбой. минхо хотелось в такие моменты накричать на него, сказать, что нет, любить можно и без имён на запястье, ведь иначе как объяснить тогда то, что чувствует минхо рядом с младшим. как объяснить все то тепло, что согревает его изнутри при одной лишь мысли о младшем. — разве ты не веришь в то, что я люблю тебя? — однажды спрашивает минхо, когда они сидят на кухне дома у джисона, пьют чай, а тот лишь подвисает на секунду, а после смеётся на это, говорит, что верит. — конечно, верю, я ведь тоже люблю тебя, хен. как лучшего друга. минхо пропадает, пока джисон пытается строить отношения с хенджином, который хочет поскорее узнать своего соулмейта и расспрашивает того обо всем: как жил, что делал, что нравится, когда, зачем и почему. хенджина много, слишком, джисон раздражается, теряется. джисон ненавидит чувствовать себя словно на допросе, но вздыхает, отвечает не сразу, думает, что так надо, что так вполне логично, ведь хенджин не знал его всю жизнь. как минхо. ему просто интересно, он не нарушает личное пространство, пытаясь завладеть его внутренним миром, ведь вселенная устроена так, что он и есть часть этого самого внутреннего мира, мама в детстве говорила так, правда ведь? вздыхает, отвечает на все вопросы нехотя, а в ответ не спрашивает почти ничего, хенджин сам рассказывает, много, долго. нудно. прогулки в парке не те, в кото-кафе неспокойно, в фото-будку заходить даже не хочется, настроение не то, на что хенджин дуется и идёт делать фото сам, а выбор комедий полный отстой. ужастики хенджин включать не соглашается от слова совсем, как бы джисон не заверял ему, что это весело. джисон вздыхает разочарованно, в голове фото-плёнкой те дни, когда хëн не был занят, а всегда при любом звонке срывался к нему, стоило лишь джисону позвонить. — хён, ты занят? — для тебя всегда тут. как-то неожиданно это «всегда» сменилось на «никогда» и на джисона накатила тоска. не то что бы он перестал есть, пить и все мысли лишь о лучшем друге, нет. он все так же ходит на учёбу, общается со знакомыми, встречается с хенджином, но это все не то. мечты о «долго и счастливо» с выдуманным образом «хван хенджина» у себя в голове как-то быстро разрушились о реальность и мысли «не то, не так, все должно быть иначе». — хён, ты все ещё не встретил родственную душу? все должно быть иначе с минхо, который остался один. джисон пропадает вместе с ним. — да, встретил, — и сердце джисона замирает, кажется, забывая, как работать, устало, а в уголках глаз скапливаются вот-вот готовые скатиться по щекам слезы. минхо, которого джисон случайно встретил в их кафе, поджимает губы, опуская взгляд, чтобы не видеть счастливой улыбки младшего, что обязательно появится на его вранье, тот ведь всегда хотел найти не только своего человека, но и чтобы минхо-хëн тоже был счастлив. — значит, я опоздал? — джисон встаёт из-за столика, за которым они оба сидели, и уже направляется к выходу из кафе, как его хватают за запястье, потянув на себя. — что ты... — договорить джисону не дают, перебивая. — что ты имеешь в виду под «опоздал»? — ничего, забудь. мне нужно идти, там... — джисон машет рукой, указывая на выход, пытаясь в это время вырвать из чужой хватки другую, но все бесполезно. минхо держит крепко, непривычно так. — я соврал. джисон перестаёт вырываться. — в смысле? что значит соврал? пошли выйдем хоть, а то на нас все уже пялятся. неловко, — опускает взгляд в пол и наконец-то добирается до выхода. минхо до сих пор держит его запястье в руке, отпускает лишь тогда, когда они оказываются на улице возле лавочки, что расположена недалеко от кафе. джисон присаживается, потирает руку на месте метки, и ждёт. ждёт долго, мучительно долго. машины, что носятся по проезжей части и нарушают тишину, раздражают, как и шелест листвы, которая и сама была рада помолчать, только ветер не поддерживает её в этом решении. волосы разлетаются на голове вместе с листвой на деревьях. минхо переминается с ноги на ногу, думая, как бы начать диалог дальше, и замирает, когда слышит взволнованный голос джисона: — хён, твой браслет, там… минхо поднимает руку, на которой уже нет браслета, скрывающего несуществующее имя, смотрит пару секунд, словно сейчас должно что-то измениться, но ничего не происходит, поэтому он опускает её обратно. — да. — там пусто, — неверяще произносит джисон, — но ты? — да, пусто, — подтверждает очевидное минхо. — но ты ведь сказал? — хлопает глазами, не понимая, — ты соврал! — соврал, я же сказал. — ты сказал, хëн! — да, джисон, я соврал, я сказал, что встретил соулмейта, но соврал, но так ли это важно? — в этот раз эмоции полностью скрыть не удаётся, руки сами собой взлетают в воздух. — зачем? — джисон звучит обречённо, словно его сломали, только минхо не понимает, почему. он сам сломан, и анализировать происходящее у него уже нет никаких сил. — затем, что ты счастлив со своим хван хенджином, — акцентирует особое внимание на имени, — и до меня тебе все равно никакого дела нет? — но это не так. — затем, что я все равно всегда буду один, а так пускай хоть лучшего друга не буду беспокоить тем, что у меня на душе? — хён. — потому что на душе мысли о том, что и не лучший друг ты мне вовсе. — хëн, не говори. — я никогда тебя не считал лучшим другом, ты всегда был для меня чем-то большим. кем-то. — хëн! — но нам с детства было предначертано быть друг для друга никем. — хëн, хëн, — джисон трясёт старшего за плечи, пытаясь обратить его внимание на себя, но тот игнорирует, — мы не никто, хëн, услышь меня, хëн, я люблю тебя, — уже стучит по груди, лишь бы заметили. на это минхо лишь смеётся, головой отрицательно машет. — нет, это не так. — ты мне нравишься, минхо-хëн. — нет. джисон крепко сжимает чужую футболку в плечах в кулаки, встряхивая минхо в последний раз, чтобы на него не только обратили внимание, но и услышали. минхо замолкает, понимая, что взболтнул лишнего, но назад пути нет, на ногах словно неподъемный груз кто-то повесил, с места сдвинуться невозможно, чтобы сбежать. — послушай, ты дороже мне, чем соулмейт, ты ближе и роднее, чем родственная душа. и пусть у меня на запястье будет еще хоть два, хоть три чужих имени, я все равно не променяю тебя ни на кого из них, — руки с плеч перемещаются на лицо, бережно проводя большими пальцами по щекам минхо, — мне без разницы, что говорят другие, ведь без тебя мне никак. — а хенджин? — голос минхо дрожит, он не верит в то, что слышит, ему кажется это все сном, одним из тех, что постоянно снятся ему, делая только хуже, ведь в реальности быть вместе с джисоном он не может никак. — а без него все нормально. ему суждено быть в раю, пока мы вместе будем покорять ад. *** — нет, я просто не понимаю, почему мы должны следовать этой системе с самого рождения, словно нам навязал этот выбор кто-то сверху, а кто? верить в связь соулмейтов равносильно вере в бога, не находите? — отвечает хенджин девушке, что внимательно вслушивалась в то, что он говорит, и делая какие-то пометки у себя в блокноте, хоть рядом на столе стоял диктофон, что записывает каждое слово модели. — как верить в того, кого никогда не видел? верить лишь словам без фактов? да и как верить в то, что может разрушится по щелчку пальцев? — что именно вы имеете в виду? — да так, — хенджин перестает стучать пальцами по колену, прикрывая глаза на пару секунд, восстанавливая внутреннее равновесие, что немного пошатнулось из-за этого диалога, — чувства ведь... — продолжает, — они приходят и уходят, люди меняются. у кого-то связь, возможно, и вечна, а у кого-то красная нить судьбы может быть перерезана человеком со стороны. она ведь тонкая, хрупкая. нитки изнашиваются, материал не вечен. ничто не вечно. возможно, эту нить кто-то перережет и до вашей встречи, но это нормально. нормально, потому что несмотря на то что хенджин хоть и потерял джисона, жизнь продолжается. на одном человеке мир не держится, а делать центром вселенной кого-то глупо, ведь тем самым эта вселенная становится хрупкой и уязвимой для вторжения из-вне. возможно, минхо украл эту опору, только хенджин и не знал о совершении кражи, ведь тогда ещё не был знаком с джисоном. от этого иногда тоскливо, особенно, когда хенджин снимает браслет и на запястье буквами чьим-то ровным красивым почерком выведено «хан джисон». хотя… хенджин улыбается, выходя из многоэтажного здания, делая уверенные шаги вперёд прямо в объятия сынмина. возможно, надписи на руке и лгут, но родственные души все же существуют, не обязательно именем на запястье, — думает хенджин, целуя сынмина в лоб, наблюдая следом за смущенной улыбкой своего парня. ведь теперь центром вселенной является он, и хенджин благодарен за это двоим людям из прошлого, что сделали реальным его настоящее.