Игра

- Тай-тай, налетай, больше время не теряй! А кто потеряет, тот не играет! А в какую игру, я потом расскажу! – детский голос звонко и требовательно летел по улице, и Сэм припустил что есть духу. - Постойте, я с вами! – Сэмюэль вылетел на детскую площадку и остановился, тяжело дыша, упершись руками о грязные, сбитые коленки. Дома было не сладко, Адриан снова приехал со своей далекой, туманной работы, в которой Сэм ничего не смыслил, и забрал все внимание мамы. Дома было скучно, а на улице так заманчиво смеялись друзья. Дети оглянулись и встали полукругом. Вперед выступил мальчишка, который минуту назад кричал, созывая друзей на игру. - Нет, ты не можешь с нами. – Ребенок задорно оглянулся и подмигнул товарищам. – Твоя мама – французская подстилка! Дети захохотали, как один, очевидно повторяя слова, оброненные кем-то из взрослых, но чутко догадываясь, что «подстилка» - это что-то до слез обидное. Сэм ошарашенно распрямился и сразу тяжело задышал, сжимая губы в полоску. - Смотри-ка, сын подстилки, сейчас заревет! – Какая-то бойкая девочка схватила с земли камень и замахнулась, - иди, играй сам! Сын подстилки! Сын подстилки! – Другие дети подхватили забаву и, улюлюкая, погнали Сэма по улице, словно маленького зайчонка. - Мам, почему ребята называли тебя.. – Сэм осекся, хмуря светлые брови и вспоминая, - ... называли тебя французским половиком! - Кем? – маленькая женщина, сидевшая рядом с кроватью своего ребенка, подняла глаза от книги и устало улыбнулась. – Ну что ты выдумываешь, малыш? - Нет.. Не половиком... – мальчик закусил губы и протянул руку к бейсболке, принимаясь вертеть вещицу в пальцах. – Ковриком. Нет... Французским... подстилкой! Мама дернулась и испугано оглянулась на дверь – в маленькой, как и все в этом доме, гостиной отдыхал Адриан, смоля в воздух сладкие, вишневые сигареты, коротая время за просмотром телевизора. Откуда ее сын притащил эту фразу Сара догадывалась - в их маленьком пригороде нельзя было ступить и шагу, чтобы этот шаг не перемусолили соседи. Но то, что ее сожителя интерпретировали подобным образом, больно ударило Сару по сердцу. - Это плохое слово, Сэм. Не говори его больше. Никогда. – Голос матери зазвенел, делаясь чужим и дрожащим. - Но что плохого в подстилке? – Сэм приподнялся на тонких и острых локтях. – Это даже смешно, что ты подстилка! Мальчик развеселился, представив себе плоскую маму, сплетенную из разноцветных лоскутков. - А куда тебя стелят? Ответом послужила короткая и хлесткая пощечина. Сэм только тихо пискнул, вскидывая руку к лицу, не понимая, за что его только что так больно и злобно ударили. Мама встала, попятилась к двери, не отрывая от сына взгляда и держась рукой за пощипывающую от удара ладонь. Рев Сэмюэля огласил уже пустую комнату, ударившись эхом в захлопнутую дверь. - Ты не правильно его воспитываешь. Мужик должен быть мужиком, а не сопливой размазней. – Адриан стоял позади своей маленькой любовницы, с наслаждением примеряя на тонкую шею дорогое и красивое колье. - Мальчика должен воспитывать мужчина, чтобы он не стал размазней, - справедливо заметила Сара, рассеянно трогая пальцами интимно поблескивающий камень посреди своей роскошной, не по годам пышной груди. – А это все ни к чему, милый. Адриан поднял брови, переводя взгляд в отражение зеркала и встречаясь глазами с Сарой. Разлепил ровные губы и лениво поинтересовался: - Не нравится? - Мне нравится. Очень красиво. Спасибо. – Сара опустила глаза и покорно согласилась и в этот раз, как соглашалась со всеми правилами, которые кавалер привнес в размеренный быт ее небольшой семьи. Сара опустила глаза. Любовник преподносил ей дорогие и бестолковые подарки – украшения, которые ей не с чем было надеть, тонкие, легкие, словно из воздуха сотканные накидки, не подходящие ни к одному линялому, много раз стираному платью. Сара молча складывала подарки в деревянную шкатулку, которая быстро заполнялась, и лишь вечерами, когда француз крепко спал после очередной любовной утехи, задумчиво сидела перед зеркалом часами, погружаясь в магию дорогих безделушек. Однажды она не досчиталась сережки, спустя какое-то время, выяснилось, что ее взял Сэм, чтобы выменять у какой-то девчонки лакированную свистульку. Золото на глину. Конечно, украшение у соседской девочки заметила ее соседская мама. Дочь рассказала, что получила сережку от Сэма и что у его мамы много таких. Много, а если одной не досчитается, ее красивый друг подарит еще. Все это Саре передала соседка, пришедшая вернуть украшение. Пришедшая с любопытными глазами и длинным языком, просящим извинения за свою дочь. Тонкие пальцы, любящие поворошить чужое грязное белье, вложили чертово украшение в ладонь Сары, и соседка ушла. Так вот откуда проросли ноги у «французской подстилки». - О чем ты задумалась? – мягкий голос Адриана вмешался в мысли Сары, выдергивая ее на поверхность реальности. - Так... О нас. О сыне. – Сара развернулась и уткнулась носом аккурат в солнечное сплетение француза, которое пряталось за белоснежной, чуть красноватой рубашкой и задала вопрос, скрывая надежду за усмешкой. – Ты воспитаешь моего Сэмми настоящим мужчиной? Адриан скривился, зная, что Сара не заметит его недовольного лица. Вздохнул. - Как бы я хотел, чтобы ты родила мне сына. Другого. Моего. Миг и женщина выскользнула из объятий, обняла себя руками за плечи, темнея глазами. - Достаточно того, что он мой сын. А ты – мой мужчина. Другого сына у меня не будет. Это мой ребенок. Он не украшение и не показатель статуса. Он маленький человек и другого я не хочу. Адриан только наклонил голову, моргнул и закурил, сохраняя на лице бесстрастную маску. Бог весть, какие мысли скрывались за этим выдрессированным, спокойным выражением. Бог весть. - Папа, называй меня папа, сучий выродок! Адриан уезжал на свою туманную работу будущим вечером. Сэм, все это время старающийся не попадаться на глаза французу, к которому тайно и болезненно ревновал мать, решился выйти из своей комнаты, бесцельно слоняясь по дому. Дети на улице так и не приняли «сынишку подстилки» в свою компанию, и играть было не с кем. Сэм просыпался и до вечера сидел в своей комнате, расставляя солдатиков в ряды и то одной, то другой командой захватывая главный Штаб Синей Подушки. Именно за этим занятием его застал Адриан, натужно выполняя неприятное, но обязательное поручение Сары – проводить с ее никчемным сыночком время. - Называй меня отцом, гаденыш! А не дядя Адриан, я твой папа! Адриан наклонился и взял одного из солдатиков в руки: - Это кто? - Это солдат! – Сэм задрал подбородок, сжал и разжал пальцы, прося отдать игрушку. - Какой это солдат? – Голос француза стал насмешливым. - Американский! Это генерал. Видишь, он захватывает секретные документы. – Мальчишка показал на спичечную коробку, которая возвышалась на вершине Штаба Подушки. - Американский, говоришь... – Мужчина все вертел солдатика в руке и его голос стал неприятным. – Тебе нравится воевать? - Еще как! - А на настоящей войне хотел бы побывать? Сэм вытаращил глаза и ошарашенно кивнул. Все мальчики в возрасте Сэма мечтают глотнуть порохового дыма и собрать с обгоревшей земли пару памятных гильз. Мужчина швырнул солдатика на пол и скривил губы в улыбку. - Подрасти немного, шкет. - Хорошо, дядя Адриан. – Сэм поскорее согласился, опустил голову, собираясь вернуться к захватывающей игре. Вот тогда все и началось. Адриан и раньше просил Сэма называть его отцом. Сэм противился. Француз был красивым, холеным, подчеркнуто воспитанным на людях и даже в кой-то мере, как казалось мальчику, любил его маму. У француза было красивое, завораживающее имя, словно украшение аккурат для королевской короны. Бриллиант чистейшей огранки, за искусно переливающимися гранями которого не было видно грязной мути инородных вкраплений, прятавшихся в самом сердце холодного камня. Мужчина стойко напоминал Сэму соседскую собаку, ласковую, когда мальчик шел домой с куском горячей пиццы или мамиными пирожками из дома. Но, чаще всего, пес скалил зубы и не пускал его, пока не выходил сосед и не отгонял животное. К тому же, пес гадил на всех газонах, кроме своего. Собаку даже звали как-то изворотливо – Вилли. И именно так Сэм про себя величал Адриана. Вилли. Какой уж там «папа». - Я буду твоим отцом, ублюдок, хочешь ты этого или нет! А если не будешь называть меня папой, сгною тебя в интернате, а твоя мать останется со мной. Родит мне другого сына! Интерната Сэм боялся, боялся, что случится страшное и мама отдаст его туда сама. Устанет от постоянных стычек между сыном и любовником и сделает роковой выбор. А сын? Сына, наверное, правда можно родить еще одного. Ведь его мама как-то родила. Сэм низко опустил голову, не желая показывать обидчику своих слез, и только передернул плечами в коротком всхлипе. Адриан вдруг оказался рядом, совсем близко, сел перед мальцом на колени и сжал крепкими, вкусно пахнущими табаком пальцами скулы: - Папа! Папа, ну, ты, мелкий выродок! - Пошел ты! – Сэм вдруг мелко оскалился и мотнул головой, вырываясь из рук. С тех пор война стала явной. Сара рвалась между сыном и любовником. Первый рос и из маленького Сэмми превращался в подростка, злого, колючего. Черты некогда пухлого личика заострились, глаза смотрели на мир с прищуром, а губы все чаще и дольше были сжаты в упрямую полосу. Парень перестал реветь, лишая возможности Адриана глумиться над «бабским поведением» и лихо играл в бейсбол, пропадая на поле целыми днями. Сверстники Сэма выросли, по прежнему сторонясь бывшего друга, ставшего изгоем. И уже новые малыши кричали на улице нехитрые строчки: - Тай-тай, налетай!.. Сэм больше не проводил время с мамой, дичился и скалил зубы на Адриана, который только утверждался в своей уверенности – такому отморозку в его семье не место. Затишье наступало лишь когда француз уезжал на работу. Сэм догадывался, что работа эта связана с войной, с опасностью и каждый раз молил бога, чтобы поганый французишко не воротился, отбросив копыта где-нибудь подальше от его дома. Каждый считал этот дом своим, только Сара отчаянно и слепо любила обоих своих мужчин. Сэму исполнилось четырнадцать, когда отчим, вернувшись с очередной «командировки», закрылся с мамой на кухне. А через полчаса вышел, поганенько улыбаясь. - Хорош дома штаны протирать, шкет. Поедешь со мной в... армию. – Адриан запнулся и как-то странно опустил глаза. – Там тебя быстро послушанию научат. А если нет. То не судьба. Следом вышла мама, прижимая к груди ладони. Сара сильно сдала за последние несколько лет и теперь красилась ярче, несколько вызывающе, силясь компенсировать уходящую молодость броской внешностью. Сэму не нравились эти изменения, Адриан молчал, но то, что он возвращался в их дом каждый раз было показателем его отношения к своей маленькой, увядающей любовнице. Сара переживала за сына, но слово «армия» ее успокоило. Да и не доверять Адриану не было повода. - Я соберу твои вещи, милый. – Мама жалко улыбнулась и заспешила на второй этаж, в комнату сына. Сэм развернулся к холеному французу и оскалил зубы в улыбке. - Что, теперь я тоже буду таким же солдатом, как и ты? Адриан помотал головой и вскинул брови, как дела всегда, когда Сэм говорил что-то глупое. - Я не солдат, шкет. И ты не будешь солдатом. Ты будешь скаутом. Сэм так и не понял, что имел в виду Адриан. Он был скаутом и без армии, продавал печенье, выполнял поручения своего скаутлидера и ходил в патрули. Мальчик опустил голову и сложил пальцы в знак: указательный, средний и безымянный вместе, как символ основных трех принципов скаута, а большим прижал мизинец, как знак того, что старший всегда помогает младшему. Разжал руку и потряс. Не было в его жизни такой помощи. Старший и младший всегда были далеки друг от друга, как пальцы парализованной руки. Сэм сидел на досках забора, отдыхая после последней тренировки в этом маленьком пригороде, который завтра придется оставить. Где-то за домами носились малыши и до Сэма долетел звонкий чистый голос: - ... А в какую игру, я потом расскажу! Новоявленный скаут закрыл глаза, прижал биту к колену одним концом, а ко второму, сбитому ударами по мячу и об землю, уткнул горячий лоб. Какая игра ждет его в столь близком будущем? По каким правилам? С какими игроками? Дорогу Сэм запомнил плохо – что-то серое мелькало в окнах поезда – провода, перегоны, мутные светофоры. Всю дорогу лил дождь, Адриан дремал на верхней полке, переодевшись, почему-то, в дорогой бордовый костюм. Сэм поехал так, как ходил дома – в синей майке, бейсболке и серых шортах чуть ниже колена. Ехать было невыносимо скучно и Сэм, от нечего делать, считал столбы, пролетающие мимо окон. На пятитысячном поезд начал сбавлять ход. Еще двести спустя остановился. Адриан встал, лениво потягиваясь, как-то по-чужому глянул на «пасынка» и толкнул к выходу. Сразу за перроном начиналась дорога – размокшая, глиняная, у ее обочины стоял желтый кэб, явно ожидая кого-то. На кэбе Адриан и мальчик добрались до базы. Базы Сэм тоже толком не запомнил. Слишком много бестолковых зданий, нагромождение комнат, одна над другой, с пристройками, вышками и переходами. Сэм не знал еще, что именно здесь будет проходить его война. Первым, с кем встретился парень, оказался доктор. Адриан отвел Сэма в небольшой кабинет, к врачу в голубоватой униформе, и неприязненно поздоровался. - А, очередное мясо? – медик довольно потер руки, надевая очки. – Какое-то слишком свежее мясо, не находишь? Снова к нам в команду молодняк тащишь? - Текучка. - Адриан произнес непонятное слово, как-то зло и весело оглядел Сэма. – Сам понимаешь, желающих не много. – Добавил тише и вышел, оставив мужчину и парня наедине. Доктор велел Сэму раздеться, скользя в голосе явными немецкими отголосками, узнал имя и дату рождения, измерил давление, пульс, вес, посветил в глаза ярким фонариком и выдал заключение: - Ты к нам ненадолго. Сэму стало обидно, что даже в армии его не воспринимали всерьез и, что, скорее всего, скоро отправят домой, к мамочке под крылышко. Немец выдал парню чистую одежду, которая мало отличалась от той, в чем он приехал и проводил в комнату, как объяснил, к временному соседу. - Ты скаута Красных видел? Вот это парень! Второй год тут держится! – Снова как-то непонятно изъяснился доктор. – Повезло Красным с кадрами. Сэм ничего не ответил. База, Красные, текучка… В голове мальчика все перемешалось и решительно не желало вставать на свои места. Но у каждой игры должны быть свои правила, и скоро Сэмюэль их узнает. Соседом мальчика оказался сухой и нелюдимый мужчина, со скрипом переваливший сорокалетний рубеж: высокий, худой, какой-то особенно узкий со всех сторон, словно вешалка, на которую повесили штаны, рубашку, жилетку и небрежно набросили шляпу. Мужчина нервно оглядел новоявленного соседа по комнате и резким голосом, с ужасающим «окающим» акцентом поинтересовался у дока, когда некий Дэлл починит его трейлер. Доктор не менее туманно развел руками, похлопал Сэма между лопаток и вышел, наказав устраиваться. Сэм так и остался стоять посреди комнаты – происходящего четырнадцатилетний юнец решительно не понимал. Армия состояла из наемников с разных стран, в этом не было сомнения. Сэм уже видел немца, своего «отчима» француза, который тоже работал где-то рядом, соседом его, судя по акценту, был австралиец из глубинок, а пока он и доктор шли по двору, успел узреть вусмерть пьяного чернокожего, который в одной руке держал бутылку, другой, с не меньшим усердием, держался за косяк двери и горланил нечто совершенно матерное и непотребное. Армия больше походила на сборище сумасшедших. - А вы здесь… вроде солдата? – Сэм подал голос, просто чтобы развеять гнетущую тишину – австралиец, сразу после ухода доктора, повернулся к соседу спиной и принялся расковыривать какое-то непонятное устройство, приделанное к расписанному щиту. - Я здесь что-то вроде снайпера. – Австралиец говорил неохотно, и скауту пришлось вытягивать ответы клещами. Через час плодовитых попыток он уже знал примерную историю этого места, и что здесь действительно работают наемники из разных стран. Наемники делятся на классы. Команд всего две, они различаются по цветам. Но когда скаут спросил про непонятную текучку, случилось непредвиденное – австралийца просто затрясло. Сэм пискнуть не успел, как оказался спиной на полу, а худой, но удивительно сильный мужчина уже сидел сверху, прикладывая ледяное лезвие кукри к горлу мальчишки. - Не каркай, чертов щенок! В моем случае никакой! Текучки! Не будет! Но текучка произошла. Возможно, не та, которой боялся снайпер. И не та, к которой мог бы быть готов Сэм. Внезапно по бедрам мальчика потекло что-то теплое, отвратительно запахло мочой. Австралиец вскочил и, скривив худое лицо, уставился на мокрое пятно на своих штанах. - Побочный эффект от таблеток. – Выдавил он и бросился вон из комнаты, оставив перепуганного, мокрого Сэма на полу, бороться с рвотными позывами. Тренировки давались скауту тяжело. Сэм не поспевал за командой, слишком много путал, за что и получал смачные тумаки по затылку от единственного солдата в команде – коренастого, лупоглазого мужика с девчачьим именем Джейн. Джейн бывал доволен редко, орал про собачью жизнь и не прощал ошибки. Сэм из сил выбивался, пропадая на тренировках. Бегал скаут преотлично, сказывалось уличное детство и частые тренировки. Но обращение с оружием парню не давалось. Сэм стрелял «в молоко», жмурился от отдачи, трусливо вжимал голову в плечи. Оружие давило на руки своей смертоносной реальностью, и подросток не мог поверить, что скоро, уже совсем скоро, ему придется выстрелить в живого человека. Сэма трясло перед первым боем, тогда как прочие наемники давно разошлись по своим позициям, размеренно и уверенно выполняя подготовку. Скаут тупо сидел на скамейке, как и перед поездкой уткнувшись лбом в конец биты. Бита была другая, утяжеленная свинцовыми вставками, новая, лакированная. В голове шумело. Сэм уже знал, что значит безрадостное слово «текучка». Мальчик думал о маме, о своей маленькой безобидной маме. Сара написала два письма своей легкой рукой, радостных, длинных. Таких, какие матери пишут своим единственным сыновьям, по которым безмерно скучают. Дома все было хорошо, в саду отцветали посаженные весной люпины, мама по-прежнему пекла пироги, угощала соседских деток и недавно, совершенно случайно, купила чудесный набор кастрюль по скидке в местном супермаркете. Дела житейские. Адриан тоже получал почту, читал письма с самодовольной улыбкой, а раз даже, Сэмюэль видел, зачитал отрывок сокомандникам и мужики принялись глумливо ржать. В такие моменты скаут сжимал кулаки и был даже рад, что он и его отчим в разных командах. Поначалу идея свести счеты с ненавистным французом росла в голове юноши крохотным листиком, чахлым и болезненным. Мысль выстрелить в живого человека, убить того, кто был тебе отвратителен до мозга костей на протяжении многих лет, но, тем не менее, являлся живым человеком, пугала и отталкивала парня. Но с каждым днем, проведенным на базе, листочек рос, креп и глубоко зарывался корнями в ослепший от изнуряющих тренировок мозг подростка. Сделать и вернуться домой. К маме. Только он и она. И новый набор кастрюль. И пироги. И семена люпинов по ветру. А там Рождество, снова вдвоем. Как раньше, в далеком-далеком детстве, когда не было в их жизни проклятущего Адриана с его короной на голове и хлыстом за спиной. Ведь это так просто. Будет бой. А там, пан или пропал. Адриан, конечно, опытней, он жил и выживал на этой работе долгие годы подряд. Но что если, а что если? Правила игры для всех наемников одни и те же. Или ты, или тебя. Адриан появился внезапно, команды готовились выйти на поле, оставались считанные минуты. Мужчина возник, словно из воздуха, оказавшись рядом с плечом скаута и горячо зашептал на ухо табачным дыханием: - Боишься, шкет? Боишься, вижу, чую, от тебя страхом так и несет. Если выживешь сегодня, если глаза не зажмуришь – далеко пойдешь. А на прицеле у тебя, возможно, я буду. Сможешь спустить курок в своего папочку, а? Сэм повернул голову и встретился со спаем взглядом. В первый раз, кажется, находились они так близко. Нос к носу. Лицо к лицу. Близко-близко Сэм увидел голубые глаза за густыми ресницами, натянутую маску, пару веснушек на переносице. И процедил сквозь стиснутые зубы, подавляя одуряющее желание харкнуть слюной в ненавистную рожу. - Смогу. Чужие все, и все вокруг чужое. В голове звенит от ударов, от истошных криков и рвущихся снарядов. Сэм уже пару раз схлестнулся со скаутом красных, озлобленным парнем лет семнадцати. На счастье Сэмми, у его противника кончились патроны, но битой тот махал, как черт и, если бы не точный выстрел союзного снайпера, раскроенная голова Сэма уже бы пополнила коллекцию Джейн, любителя подобных изуверств. Это была первая смерть на коротком боевом пути Сэма. Первый мертвый человек. Первое пушечное мясо, исполнившее свое предназначение в этой ужасающей мясорубке. Был и не стало. Так просто. Скаут Красных закатил глаза, как-то судорожно повалившись на противника – в голове мальчишки зияла аккуратная дырочка, словно нарисованная красной помадой. А вот из затылка, раскрытого замысловатой розочкой, хлестала алая, жидкая, словно вишневый мусс, кровь. Сэм оторопело поймал противника, с трудом удерживая враз потяжелевшее тело на руках. - Отыгрался… - Выдохнул Красный, судорожно, хрипло вздохнул, заливая голубую униформу Сэма плеснувшейся изо рта кровью, и косо съехал в грязь, мешаясь кровью с гильзами и ошметками какой-то бумаги. Сэм оторопело стоял до тех пор, пока его не перехватил ракетой носящийся по полю медик, одному богу известно как уворачивающийся от пуль и успевающий лечить союзников. - Ты сдурел, швайнхунд?! Ты же сейчас рядом ляжешь, дурья башка! – немец грубо дернул Сэма за плечо и волоком потащил с открытой местности. Сэм послушно плелся следом, не сводя стеклянного взгляда с убитого мальчишки. Чьего-то сына. Возможно, брата. Небольшая вероятность, что жениха. - Как его звали, док? – Сэм не узнал своего голоса, такой он стал хриплый и низкий. Медик на мгновение призадумался и уже привычно дернул плечами. - А.. черт его знает. Мясо. С этого дня вся сущность Сэма сжалась в комок. Адриан приволок его сюда с единственной целью. Какие сомнения? Опытный боец и нерасторопный щенок, разве у него есть шанс? А «армия», в «армии» разное бывает. Сэм мысленно представлял, как мама будет убиваться, сотрясаясь в рыданиях, а этот холеный говнюк утешать ее, держа на лице глумливую улыбку. Ведь Сара ниже, Сара уткнется лицом в спасительные, гостеприимно, отрепетировано распахнутые отвороты пиджака и не увидит самодовольного лица подонка. Мастер маскировки. Мамам похоронки. Второй бой Сэм переживал, не помня себя от ужаса. Мальчишка верещал про себя, все клеточки тела подростка сошлись а одном желании – выжить, пережить бесконечный час боя, который назывался не страшно и скучно - миссией. Ради чего? Ради кого? Ради себя и мамы. Ради кастрюль, пирогов и осенних цветов на заднем дворе. Бой почти закончился, Сэм как раз пробирался по развалинам раздробленного взрывом здания, откашливаясь от гари, когда мальчишку накрыла крупная тень. Сэм отупело поднял глаза. И замер. В ушах оглушительно загремела кровь, все тело кричало – беги, беги, мать твою, это единственное, что ты умеешь, чему научился, к чему пригоден! Ноги Сэма прочно вросли в землю. Перед ним стоял Красный боец, пулеметчик и все шесть стволов его оружия жадно смотрели в грудь парня своими пустыми, черными, словно у паука, глазами. Сэм судорожно сглотнул и жалко, криво улыбнулся, молчаливо прося пощады. Пулеметчик, дюжий детина, который, кажется, мог разорвать любого из наемников голыми руками, понимающе хмыкнул. - Ссышь, мясо? Не ссы, это, говорят, совсем не больно. Только раз и … все. Этот умиротворяющий, совсем домашний голос с мягким и забавным русским акцентом прозвучал так дико и не к месту, что скаут очнулся. Взбрыкнул ногами, попытался вскочить, но грязный кованый сапог верзилы крепко припечатал парня в пах, пригвождая к холодной, равнодушной, усталой от взрывов земле. Стволы медленно пришли в движение, разгоняясь, увеличиваясь, завертелись перед самыми глазами Сэма и он закричал отчаянно, уже ни на что не надеясь, так громко, что крик его разорвал дробный стрекот выстрелов: - Папа, папа! Пожалуйста, ПАПА!!! - Кого он тут папкой звал? Адриан, вышедший из невидимости, пожал плечами, равнодушно стряхивая пепел на разорванное тело пасынка. - Ты же, вроде, его приволок? – Пулеметчик любовно жал к себе пудовый шестиствольник. День прожит, малышка не подвела его, впрочем, как и всегда. Красная команда – закаленные бойцы, столько лет вместе, и руку протянут друг-другу, если нужно, и на поле боя спину прикроют. А Синие вот – текучка и есть, только кровь переводят почем зря. Шпион сунул руки в карманы штанов, некрасиво задирая полы пиджака. - Я приволок. Так…. Приблудился, думал, хоть тут толк выйдет. Толк вышел, да мало что осталось. - Молодой. Жалко. – Верзила склонился над телом Сэма, разглядывая открытый рот и смотрящие в небо васильковые глаза. - Жалко. – Адриан не стал спорить и хлопнул союзника по плечу. - Пошли, Матвей, ужин скоро. - А на ужин у нас что? – Хэви заметно приободрился. – А на ужин у нас мясо! - Тай-тай, налетай, больше время не теряй! А кто потеряет, тот не играет! А в какую игру, я потом расскажу! – звонкий детский голос летит и рвется в синее небо, отражаясь от стен домов, от изгородей, от мокрого, черного носа старого Вилли. Звонкий детский голос звенит в пустых кастрюлях, заставляя Сару с улыбкой посмотреть в окно и подумать – а как там сейчас ее малыш? Напомнить себе, что нужно дописать третье письмо, дойти до почты, отправить. - А в какую игру, я потом расскажу… Как быстро растут дети, боже мой.