У реки Годо

Майя совсем не похожа на Мию. Шумная, излишне наивная, жизнерадостная — любимая младшая сестра. У неё темнее волосы, собранные в чудаковатую причёску, темнее неподведенные глаза, ярче костюм. Тоньше и звонче голос. Который зовёт его на помощь. Удар мечом Годо наносит, не задумываясь. Майя теряет сознание, сползает на землю, продолжая опираться спиной о камень фонаря. Два года назад так же лежала Мия около окна своего агентства — он видел фотографии из дела. Годо поднимает девушку на руки — она совсем лёгкая, хотя ест как не в себя. Мия была тяжелей. И болтала ногами, мешая нести себя, хотя сама хваталась за его шею, ненароком царапая загривок. И даже во сне — ворочалась и не давала тащить себя куда попало. Он оставляет Майю в комнате для медитаций, ёжится от холода и закрывает за собой дверь. На секунду останавливается, глядя на пламя пожара, после чего быстро направляется в сад — трупу на этой стороне делать нечего. Зажигает факелы, поднимает тело на руки и несёт в сторону крепления троса. Глядя, как оно исчезает, Годо думает о том, что сделал. О том, что убил мать Мии и подставил под удар её младшую сестру. Река Годо шумит внизу — жаль, прыгнуть не удастся: насыпь. Годо ухмыляется и возвращается в сад, находит в пристройке заснувшую Харуми и лопату. Ветер продувает старую постройку насквозь, Харуми морщится и сворачивается клубком, пытаясь согреться. Годо качает головой, накрывает её своим пиджаком, берёт лопату и выходит. На расчистку снега уходит около получаса. После чего Годо возвращает лопату на место. Вздыхает и меняет свой пиджак на найденную тут же тряпку. Когда Харуми проснётся, подумает, что та просто упала с полок. А ему нужно где-то переждать следующий день. Рассвет в горах холодный. Кофе из термоса тёплый. Девочка, которую использовала собственная мать, тревожно ворочается под пыльной тряпкой. Что с девочкой в комнате медитаций — он не знает. А в книжках для других девочек и мальчиков уже никогда больше не появятся рисунки доброй Элизы. Его девочка, его котёнок, будь она жива, наверняка прокляла бы его. Годо горько. И не только от кофе.