Вне планов и правил

Всё началось красиво, как в сказке или рыцарской балладе. Вернувшись из Лок Муинне, Иорвет вскоре получил от королевы Саскии особое приглашение. Личная аудиенция. Ещё и в вечернее время. Сердце эльфа ёкнуло, забилось чаще. И, как оказалось, не зря. Саския улыбалась очень особенной ласковой улыбкой, её внутренняя сталь будто притупилась, уступив место мягкости. — Я очень благодарна тебе за всё, что ты сделал, Иорвет. И для Вергена, и для меня лично. Она по-особенному выделила голосом это «лично» и посмотрела на Иорвета так, что эльф почувствовал, как заливается краской. Дальше, увы, всё получилось немного сумбурно. Иорвет знал и как ласкать женщину, и как споро снимать доспехи, но совместить эти знания во что-то изящное в первый раз не очень получилось. Что было, пожалуй, простительно, ведь трудно сохранить ясность разума, когда внезапно сбываются твои самые смелые мечты. *** Следующую неделю Иорвет был словно пьян. Казалось, ему снова двадцать, ведь он был влюблён как будто в первый раз и был совершенно, абсолютно счастлив. Скоя’таэли обрели дом, а он — еще и любовь. Можно ли было мечтать о большем? Но всё хорошее в жизни Иорвета имело свойство заканчиваться. За пеленой счастья Иорвет сначала не замечал, а потом просто не хотел замечать, что Саския становится с ним всё более отстранённой, как возвращается в её взгляд стальная холодность, а её объятия теряют былую страстность. Пожалуй, со стороны все признаки того, что королева охладела к своему любовнику, были очевидны, но для Иорвета разрыв стал внезапен, как снег в июле. Хотя, казалось бы, когда тебе сообщают, что «нужно серьёзно поговорить», можно всё-таки догадаться, что ничего хорошего это не предвещает. Но разве мало у них тем для серьёзных разговоров? Стремительный натиск Нильфгаарда, например. Или выделение земли под поселение скоя’таэлей. Только выслушав пространное рассуждение Саскии на тему «дело не в тебе, дело во мне», Иорвет понял наконец, что его бросают. — Пойми, драконы слишком сильно отличаются и от людей, и от эльфов… От всех вас. Мы действительно другие. Я люблю вас, я хочу жить среди вас, мудро править и не допускать дискриминации и несправедливости. Но такая близость, как была между нами, Иорвет… Нет, это не для меня. С моей стороны было ошибкой начинать это. Прошу, прости меня, если сможешь. Я надеюсь, что мы сможем остаться друзьями. Саския смотрела на него с жалостью, и это было невыносимее всего. Иорвет молча кивнул, поклонился, и вышел в холод вергенской ночи. *** Сложность постоянного существования в человеческой форме Саэсентессис сполна оценила ещё в юности. То, через что ежемесячно приходилось проходить человеческим женщинам, было просто отвратительно. Избежать этого можно было только двумя путями — либо большую часть времени находиться в форме дракона и этим глушить цикличность обычной человеческой фертильности, либо просто раз в месяц превращаться в дракона и откладывать пустое яйцо как обычная курица. Разумеется, будучи правительницей Вергена, Саэсентессис не могла себе позволить надолго принимать форму крылатого ящера. Так что, по сути, оставался только один вариант. Всё лучше, чем целую неделю терпеть кровавые тряпки между ног. В очередной раз улетев в горы и устроившись в уютной пещере, Саесентессис не сразу поняла, что что-то не так. Яйцо совсем не чувствовалось. Подождав пару часов, драконица встала с гнезда и прежде чем улетать, внимательно осмотрела каменную подстилку. Яйцо всё-таки было. Просто очень маленькое. *** Когда спустя две недели Саския снова вызвала его на серьёзный разговор, Иорвет был совершенно уверен, что в этот раз королева желает поговорить с ним как с военачальником. Место встречи тоже говорило об этом. В зал собраний замка Трёх Отцов обычно зовут для обсуждения категорически официальных вещей. Но, приветственно кивнув, и бросив коротко: — Жди здесь, — Саския удалилась в личные покои. Впрочем, она скоро вернулась. В руках у королевы было… Яйцо. Огромное яйцо. Размером с небольшой бочонок пива, такие краснолюды часто ставят на стойку в таверне. — Что… Что это? — задушено спросил Иорвет, когда Саския аккуратно водрузила яйцо на каменную столешницу прямо перед ним. — Плод нашей страсти, — холодно ответила королева. — Что?.. Но как? — Иорвет, тебе немало лет, уверена, ты знаешь, откуда берутся дети. — Но… Я же уже далеко не в том возрасте, когда для эльфов это вообще возможно… — попытался возразить Иорвет, но в глазах Саскии сверкнуло такое, что он предпочёл не доводить мысль до конца. — Как видишь, ты ещё вполне плодовит, — сухо сообщила Саския. — Это определённо оплодотворённое яйцо. Дело не только в размере, я слышу сердцебиение. — В размере? Что… — совершенно ничего не понимая, спросил Иорвет, одновременно пытаясь себя заставить приложить ухо к скорлупе. Дотрагиваться до яйца было откровенно страшно. — Оно очень маленькое для яйца дракона, ты не находишь? — поинтересовалась Саския. Иорвет в ответ только неопределённо пожал плечами. Он никогда не видел яйца дракона. И предпочёл бы никогда их не видеть. — В этом, собственно, и проблема, — вздохнув, продолжила Саския, — оно маленькое. Этот ребёнок не будет драконом. Судя по размеру, из него вылупится человекоподобный ребёнок. Признаться, я не думала, что появление такого вот гибрида в принципе возможно. Но вот… Сам видишь. Но я не представляю, каким он будет. Маловероятно, что он будет обладать полиморфизмом и сможет обращаться в дракона. Но на обычного полуэльфа я бы тоже не рассчитывала. Должна признаться, если бы это было только моё дело, я бы не стала ставить таких экспериментов над природой и просто избавилась бы от яйца. Но решить, как поступить, должен именно ты, Иорвет. — Почему? — только и смог спросить совершенно потерявшийся в реальности эльф. — У драконов и кладкой, и детёнышем обычно занимается самка. Но в случае гибрида… Ребёнок отдаётся тому родителю, к которому он ближе. Моя мать была зелёным драконом, а зелёные драконы не способны менять свою форму. Поэтому, она отдала меня моему отцу, золотому дракону. Он способен к полиморфизму и смог научить меня быть не только драконом, но и человеком. Мать не могла бы мне это дать. А этот ребёнок будет ещё ближе к вашему миру. Так что заняться им должен именно ты. Если, конечно, он тебе нужен. Я пойму, если ты решишь просто утопить это яйцо в болоте и обо всём забыть. Такой гибрид может быть непредсказуем. Оставить его — это риск. Иорвет наконец решился дотронуться до яйца. Скорлупа была неровной и тёплой. Задержав дыхание, эльф прижался ухом к скорлупе, но ничего не услышал. — Ещё слишком рано. Даже эльф ещё не может услышать, — отстранённо сказала Саския, — Но оно бьётся. Я слышу. Я дождалась, когда появилось сердцебиение, и только убедившись в том что оно действительно оплодотворено и живо, решила говорить с тобой. *** В первое время Иорвет просто не мог поверить, что всё это действительно с ним происходит. Он действовал как-то механически, словно под гипнозом. Всё вокруг будто приглушилось. Лишь одно в этом мире было ярким и абсолютно настоящим — страх нечаянно разбить яйцо. Или заморозить. Но больше всего — именно разбить. Иорвет даже не решился нести домой яйцо в руках. Сняв с пояса кушак, он сделал люльку-намотку наподобие тех, которые делали эльфки для грудных детей, и, аккуратно поместив яйцо в складку ткани, унёс его, придерживая обеими руками. Устроив яйцо около пылающего очага, Иорвет долго на него смотрел, пытаясь осмыслить случившееся, но, разумеется, ничего не вышло. *** В инструкциях, оставленных Саскией было много неточностей. Нельзя было, чтобы яйцо остыло, но было непонятно, понижение до какой температуры критично. Перегревать яйцо тоже скорее всего не следовало. Драконы обычно грели кладку своим пламенем, но в этом случае Саския сомневалась, что это будет правильным решением, и в очаг класть яйцо не советовала. — Понимаешь, совершенно непонятно, в какой степени он ящер, — задумчиво сообщила она, хмуря лоб, — если сейчас он по форме и виду как обычный человеческий ребёнок, то пламя его может просто-напросто запечь. Так что заботиться о нём как о нормальном драконьем яйце будет, пожалуй, рискованно. Лучше поддерживай обычную комфортную для человека температуру. Примерно температуру тела. Вреда от этого не будет, даже если яйцо и можно греть сильнее. При низкой температуре просто получится девочка, вот и всё. Наверно именно тогда Иорвет наконец понял, что всегда воспринимал Саскию как деву, умеющую превращаться в дракона, а не как дракона, умеющего превращаться в деву. И вот они, очевидные последствия такого заблуждения. Всё это рождало гнев на себя, на Саскию, снова на свою глупость, и даже на ни в чём не повинное яйцо. Но, даже злясь, Иорвет совершенно не мог заставить себя просто избавиться от яйца и забыть всё как страшный сон. У Иорвета не было детей, и он был уверен, что уже и не будет. Он никогда об этом особо не задумывался, считая не сложившуюся личную жизнь и отсутствие семьи ещё одним пунктом обвинений привычно адресованных к проклятым dh'oine, не более того. А теперь вот около его очага лежало яйцо. Оно требовало к себе неустанного внимания, вполне физического тепла, а в будущем сулило обернуться огромными проблемами, но выкинуть его просто рука не поднималась. Так что эльф следил за очагом не хуже жреца вечного огня, никогда не давая пламени полностью угаснуть, протирал скорлупу от копоти влажной тряпочкой, и его гнев постепенно сменился на попытки как-то договориться с новой реальностью. *** Киаран сначала воспринял новости как неудачную шутку. А когда, отсмеявшись, понял, что всё серьёзно, помрачнел и задал вопрос, который и Иорвета мучал с самого начала: — А ты уверен, что этот ребёнок, будет, ну… Нормальным? — Я ни в чём не уверен, — вздохнул Иорвет, — и Саския тоже. Посмотрим. Но он наверняка будет разумен. А вот как будет выглядеть… Неизвестно. — А чем его нужно будет кормить, когда он вылупится? — Не знаю. Саския сказала попробовать дать мясо, а если не получится, то найти кормилицу. — Вдруг он будет похож на вранов? Они как раз были человекоподобными ящерами! — с энтузиазмом воскликнул Киаран. Иорвета от такого предположения только передёрнуло. — Если так, то кормилица точно не понадобится, — заключил он, смиряясь и с такой возможностью, — Но я надеюсь, что он будет выглядеть как обычный эльф. — Обычные эльфы не вылупляются из яйца, брат. Да и… Тогда уж скорее, как обычный полуэльф. Саския ведь превращается не в эльфку. Это замечание было правдиво. Но стоило признать, что Иорвет был бы только рад, если бы ребёнок внешне оказался просто обычным полукровкой. Брат ещё поохал, поудивлялся, но хоть согласился помогать и дежурить иногда у очага. А это было бесценно. *** Несмотря на свалившееся на него счастье потенциального отцовства, Иорвет не мог себе позволить совершенно отстраниться от жизни Вергена. Тем более тогда, когда Аэдирн стремительно сдавал свои позиции под натиском чёрных. Враг был почти на пороге и следовало обсудить с Саскией их дальнейшую стратегию. Хотя, по правде говоря, с точки зрения Иорвета, она могла быть только одна: нужно было пойти на переговоры и постараться сохранить нейтралитет. Пропустить войска Нильфгаарда через свою территорию, если потребуется. Постараться избежать вассальной зависимости, но, если не получится — пока что соглашаться на все условия. А после, когда чёрные увязнут в борьбе с более крупными и сильными королевствами Севера — побороться за свою независимость. Но не раньше. Однако же Саския была иного мнения: — Не для того мы сражались за свободу, чтобы так просто отдать её! Мы дадим достойный отпор захватчикам, и отбросим их от наших стен! — Саския, при всём уважении, но как? — попытался воззвать к голосу разума Иорвет — Мы с трудом смогли выстоять против армии Хенсельта, но против Нильфгаарда у нас нет шансов. Поверь, я знаю о чём говорю. Знаю их армию, их тактику. Они возьмут нас измором, но не долгой осадой, нет. Это будут непрерывные атаки, волна за волной. Нас просто сметут! — Верген выстоял против Хенсельта хотя мы даже не использовали наш главный козырь, — меня! — гневно сверкнула глазами Саския — А в этот раз я буду биться как дракон наравне со всеми! — У них есть баллисты, — тихо сказал Иорвет. — Много баллист. Они просто тебя убьют. Может, это будет им стоить половины армии, но они не отступятся. — Ты стал удивительно осторожен, Иорвет! С чего такая робость? — Я отвечаю за жизни тех, кто пришёл сюда со мной, вот и всё. — Ты не боялся рискнуть их жизнями, выступая против Хенсельта. А теперь вдруг превратился в испуганную квочку! — вспыхнула королева — Зря я отдала тебе… — Не смей так говорить! — резко прервал её Иорвет, — Я не хочу бессмысленных смертей, вот и всё. Скоя’таэли пришли сюда, чтобы жить, а не искать красивой смерти. Я прошу тебя — одумайся! Сопротивляться Нильфгаарду — самоубийство! — Как ты смеешь со мной так разговаривать, Иорвет? — с холодной яростью спросила королева. — Поди прочь и проветри голову! Наше совещание окончено! *** Скоя’таэли уходили из Вергена молча, без лишнего шума. Решение Иорвета многим казалось спорным, но командиры его поддержали. Среди рядовых нашлись те, кто предпочёл остаться, но таких было немного. В рядах скоя’таэлей было немало тех, кто состоял во Врихедд и знал, что такое армия Нильфгаарда, совсем не понаслышке. Разведчики докладывали о стремительном продвижении чёрных, об их отличном вооружении, присутствии в армии магов и большом количестве осадных орудий. Будь у Вергена десяток драконов — шанс бы имелся. Но одна Саския не могла остановить целую империю. Все это понимали. Но всё же на душе у многих было погано, а совесть была неспокойна. Когда же через месяц после их ухода до отряда Иорвета дошли вести о печальной судьбе Вергена, стало и лучше, и хуже одновременно. Большинство заключило, что Иорвет был прав, уведя их из обречённого города. Но были и те, кто задавался вопросом: не могло ли их присутствие переломить ситуацию в пользу защитников? Самого Иорвета эти разговоры мало заботили. Он спас своих скоя’таэлей от бессмысленной гибели, но покинув город он покинул и тёплый очаг. Яйцо теперь приходилось по большей части греть своим телом, держа под рубахой в намотке как ребёнка, и устраивая около костра лишь изредка. Страх разбить яйцо отступил, зато пришёл страх заморозить его, или задушить одеждой. Яйца дышат через скорлупу, значит полностью укутывать его было нельзя. Как и морозить. По правде говоря, Иорвет даже не знал, живо ещё яйцо или он уже давно безнадёжно загубил его и теперь таскает с собой бессмысленный груз, как немой укор его совести. Как-то прояснить этот вопрос было невозможно, хотя со слов знахарки, которой Иорвет как мог объяснил ситуацию, к декабрю он должен был начать слышать сердцебиение сквозь скорлупу. Если же этого не произойдёт, яйцо можно было считать погибшим. Пока же следовало сделать всё возможное, чтобы выжить. Скоя’таэли рассредоточились малыми группами вдоль Понтара, возвращаясь к привычному образу жизни разбойничей ганзы. Никто не пытался заглянуть в будущее, хотя у многих были надежды, что хоть третья Северная война и обернулась для них потерей Вергена, в конце концов, в случае победы Нильфгаарда, скоя’таэлей ждёт лучшее будущее. Бывшие союзники невольно внушали такую надежду, хоть и довольно робкую. С малым отрядом всего из семи бойцов Иорвет отступил в южные окрестности Оксенфурта, держась берега Понтара. Между трактами, ведущими на Горс Велен и Дорьян, простилались непролазные леса, и там вполне можно было схорониться и переждать зиму. В неприметной лощине Иорвет выкопал и отстроил себе полуземлянку, надёжно укрыл крышу мхом, а вход замаскировал ветками. Остальной отряд расположился почти на версту южнее, врывшись в склоны оврага. Разделиться было необходимо из соображений безопасности. Иорвет понимал, что с приходом холодов он будет вынужден постоянно топить своё жилище, а дым мог привлечь ненужное внимание. Так что он решил рискнуть и прикинуться простым лесным охотником. Жить в лесу, добывая пропитание охотой, было для Иорвета вполне привычно. Он не мог сказать, какую по счёту зиму встречает вот так, в спешно отстроенном укрытии, не зная, что ждёт его в будущем. Лишь одно в его жизни изменилось, и сильно. Раньше рядом с Иорветом всегда были его товарищи, а теперь он вынужден был держаться от них в стороне. Уже сейчас жизнь диктовала свои новые суровые условия, а что же будет, когда яйцо проклюнется? Если, конечно, оно проклюнется. В середине декабря, когда снег уже укутал лес, в очередной раз приложив ухо к шершавой скорлупе, Иорвет услышал ритмичные, чёткие двойные удары. В яйце билось сердце.