Ключи отчаяния

Я умерла. Совершенно нелепой смертью, если совсем уж откровенно говорить. Поскользнуться на мокром кафеле только что собственноручно вымытого пола ванной и со всей дури продолжиться виском об угол тумбочки это надо сильно постараться, ну или просто нечаянно умудриться. Конкретно со мной произошел второй вариант. Интересно, а на премию Дарвина моя смертушка тянет? Или это слишком просто и банально? Впрочем, мне уже как-то без разницы. Много кто говорит, пишет и поёт, что перед смертью у погибающего перед глазами проноситься вся жизнь. Что ж, практически не врут. Но не уточняют, что проноситься моменты чужой жизни, да ещё и после смертушки. Или это только я снова отличилась? Чего я уверенна, что померла? Так сама не знаю, просто чувствую и ничего поделать не могу. И это меня не то, что б ужасало, нет. Но все же это довольно неприятно, ведь только начала выкарабкиваться из того дерьма, на которое жизнь моя сиротская не скупилась для меня. Я довольно рано поняла, что по сути никому не нужна кроме самой себя. В роддоме от меня отказалась мать и я, как говорится, с места в карьер попала в дом малютки. От туда в приют из которого меня перевели в другой, а потом ещё раз и ещё… Я сменила около семи детдомов пока меня в восемнадцать не выперли в крохотную квартирку выданную государством на отшибе небольшого городка. Надеяться на то, что однажды за мной приедут родители на крутой машине и заберут из кошмарного детдома я перестала в четыре года. В семь потеряла надежду, что меня удочерят. И если раньше я из кожи вон лезла чтобы лучше учится для того, чтобы показать какая прилежная и послушная, то однажды сняв с себя розовые очки иллюзий я, как ни странно, ещё сильнее налегла на учебу, только конечная цель поменялась. Сироты взрослеют быстрее, чем детишки в любящих семьях. Неприятно, но факт. В семь лет я уже начала понимать, чем мне грозит отсутствие хорошего образования. В условиях, где никакой поддержки за плечами нет единственным подспорьем чтобы не скатиться на дно являются собственные мозги. Так что я отчаянно училась понимая, что от этого прежде всего будут зависеть мои перспективы на поступление в хороший ВУЗ. Мне откровенно повезло, что я была серой мышью. То есть, вроде есть такой вот человечек в классе, общей спальне, но его как бы нет. Я никому не была интересна, ни как личность, ни как предмет насмешки или душа компании. Я не была уродиной или красавицей — столь обычная, что даже травить такую не интересно, а приставать мальчишек не тянуло. Друзей у меня не было, как и врагов. Я жила словно невидимка в большинстве своем и меня это даже устраивало. Окончила я школу с золотой медалью. Это, пожалуй, было забавно, когда директор вручал мне её, а в глазах так и сквозило: «Серьезно? У нас действительно такая училась?». Подала документы на учебу за специализацией библиотекарь и принялась обживать квартирку. Так забавно получилось, что 31 мая у меня день рождения и одновременно с окончанием школы я покинула и детдом. Устроится на неполный рабочий день оказалось не сложно, было бы желание. Официантки, уборщики, дворники — далеко не полный список должностей, которые не требуют стажа работы или высшего образования. Так что я бодрой козочкой скакала в форме официантки по 10 часов в день, пять дней в неделю, и столько же дней в неделю с утра пораньше драила полы в торговом центре. Но, пожалуй, именно в это лето я позволила себе немного расслабиться. Не сидеть по выходным за учебниками или дополнительной литературой, а поспать немного дольше, посмотреть то, что не информативно, но забавно. Пожалуй, тогда я и открыла для себя мир аниме. В детдоме, где я провела последние четыре года директор завел традицию поощрять примерных подопечных деньгами на день рождения. Небольшие суммы, но что более важно — именно их никто не пытался «отжать»; за этим следили строго. Вообще за такими вещами как отбирание денег у других смотрели очень строго, тогда как на обычные разборки закрывали глаза. Политика руководства была проста — если сами не научимся давать отпор обидчикам, то никто за нас этого делать не будет, но вот заниматься вымогательством, читай кражей чужой собственности — прямой путь в уголовники, за такое следует наказывать и жестко, чтобы потом неповадно было. Так как я была мышью, которая только сидит да учится и никуда не влезает, то естественно попадала в категорию ведущих себя примерно подопечных, за что четыре года поощрялась небольшой денежной суммой, которую откладывала. В итоге эта скромная сумма денег с добавкой от чаевых за два месяца позволили мне приобрести самый простенький и дешевый б/у ноутбук. Но это было уже хорошо. Провести интернет, конечно, здорово ударило по моему кошельку, но откровенно говоря, сейчас без интернета вообще никак. В итоге конец августа и начало моей учебы я встретила увлеченно просматривая в воскресенья Fairy Tail. Забавная история и абсолютно нереальная, даже если не брать в учет наличие магии и кучу непонятных существ. Ну не бывает такого, чтобы постоянно куча сильных существ то и дело что бухала, била друг другу морды, потом била морды врагам, потом называла их друзьями и начинала с ними бухать, чтобы опять все пошло по кругу. Тем забавней было смотреть. А уж озвучка Анкорда это была особая изюминка, которая достаточно удачно вписывалась в тот бедлам, что творили нарисованные персонажи. Когда кончились серии аниме, я взялась досматривать мангу. Пришла к выводу, что мир хвостатых фей это мир, где никто не умирает, или умирает, чтобы потом как минимум несколько раз возрождаться. Глупо, конечно, но было так много героев к которым я привязалась, что их смерть была для меня личной обидой; тем забавней было через несколько глав снова видеть их живыми. Правда были и окончательные смерти. Что ж, без них действительно было не обойтись. Вот и сегодня я собиралась пойти посмотреть продолжение, о 100-летнем задании. Кто ж знал, что спеша я подскользнусь и все закончится вот так? То, что я умерла, я просто вдруг осознала. Это невозможно объяснить словами, это то, что я просто знаю. Как и знаю теперь всю жизнь Люси Хартфелии. Нет, не нарисованную. Меня закинуло в тело самой что ни наесть настоящей девушки. Ага, только что родившей… Так, надо разбираться по порядку. И так. Первое — канон в этом мире это никакой не канон. Ну, или очень извращенный и максимально приближенный к суровой реальности. Потому как я как-то не наблюдала в аниме ни одного упоминания, что Люсенька в пятнадцать родила ребенка. Если кратко описать её жизнь получится вот что. До десяти лет малышка росла как вообщем-то обычный ребенок из очень богатой семьи. Огромный особняк, куча прислуги, слабая, но добрая мама и практически не попадающийся на глаза из-за огромного объема работы отец. Люси хватало и одной мамы для счастья. Когда девочке исполнилось десять лет Лейла Хартфелия умерла передав ключ Водолея своей единственной дочери. И первые несколько лет после смерти жены Джуд закрывал глаза на увлечение дочери магией и её постоянные призывы духов. После начал муштровать Люси как великосветскую леди. Нет, ей и до этого преподавали этикет, но сейчас её учили словно готовили к роли графини или маркизы — дворцовый этикет, политология, социология, и целая куча чисто женских отраслей знаний — флористика, язык веера, музицирование… При всем этом её не учили деловодству и финансированию, что очень странно, учитывая тот факт, что Люси единственный ребенок и соответственно наследница всего состояния Хартфелия. Вот только Люси это совсем не настораживало пока ей не запрещали изучать и использовать магию. А в четырнадцать как гром среди ясного неба девушка узнала, что отец и не рассматривал её как наследницу, даже потенциальную. Джуд планировал выгодно выдать дочь замуж, налаживая связи со старой аристократией, поскольку сам был нуворишем, а вот внука мужского пола собирался воспитывать как наследника. Люси плакать и возмущаться не стала, что удивительно для её возраста, да и в общем-то для любого возраста подобные новости далеко не приятные. Хартфелия просто и незатейливо сделав вид, что смирилась отпросилась у отца поездить немного по Фиору в качестве подарка на пятнадцатилетие, пока её не выдали замуж и она имеет относительную свободу. Дипломатично и спокойно высказав аргументы в пользу своей просьбы Люси получила одобрение и согласие отца на подобное путешествие. А потом милая девочка, используя Водолея и Рака, сбежала из-под наблюдения охраны, которую к ней приставил Джуд и уехала в соседний город. От туда на манокате уехала в деревню Бальзам, предварительно озаботившись перекрасить волосы в черный цвет и переодевшись из консервативного платья в короткие шорты и майку, в надежде, что на настолько отличающеюся от неё прежней девушку внимания никто не обратит. А затем просто и незатейливо Люси пошла искать себе первого мужчину. В этом мире, а особенно в среде аристократии, достаточно сильно ценится целомудрие невесты. Так что «попорченой» девушку соглашаются взять замуж разве что в случае большой выгоды, и уж точно аристократ даже не будет рассматривать подобную кандидатуру на брачном рынке, будь у неё даже в два раза большее приданное, чем сейчас сулит отец, а оно далеко не маленькое. Люси оказалась девушкой решительной и отчаянной, так что используя тот факт, что деревня Бальзам в целом это курортная точка, решила не затягивать с решением вопроса. Курортный роман имел замечательное свойство оканчиваться в тот миг, как любовники покидали собственно место отдыха. И многие зачастую спустя несколько недель не могли припомнить не то, что имя, даже лицо того с кем миловались. Фигура у девушки к пятнадцати годам уже достаточно округлилась, чтобы с помощью откровенной одежды и умело наложенной косметики накинуть себе ещё два-три года возраста. Собственно это она и проделала, чтобы потом отправиться высматривать невольного помощника. И Люси даже повезло. В третьем по счету баре она наконец обнаружила достаточно симпатичного на её взгляд мужчину, чтобы заставить себя лечь с ним в кровать. Все-таки, даже если это полнейшее бесстыдство и позор, которые она затевала ради своей свободы, то это не значит, что Хартфелия ляжет под кого-угодно. Если и падать на дно, то хоть с тем, кто ей по вкусу. Светловолосый мужчина оказался не наивным мальчиком и намек-приглашение понял сразу. Судя по оценивающему взгляду, если бы она не пришлась тому по вкусу, то искала бы себе Люси кого-то другого. Только вот на внешность девушка никогда не жаловалась, так что наглой ухмылке и протянутому бокалу с выпивкой она не удивилась. Как и последовавшем немногим погодя сексу. Мужчина был достаточно опытен, чтобы знать чего он хочет, как и сколько, и достаточно пьян, чтобы не понять, что в постель уложил пятнадцатилетнюю девственницу. Хартфелия так и не поняла, почему весь этот процесс в дамских романчиках, которые она тайком от Спетты почитывала изредка, описывали как неземное блаженство. Больно, потом просто неприятно и после всего саднило между ног и неприятно зудели укусы и засосы — мужчина оказался не только весьма вынослив, но и явно любил отмечать любовниц. Впрочем, плевать — свое девушка получила и даже оставила в кармане его шубы платиновое колечко, как плату. За работу надо платить — этот принцип деловых отношений она усвоила на отлично. В особняк она так и не вернулась, но зато была спокойна — даже если её и выследят и вернут в отчий дом, то планы папеньки выдать её замуж накрылись медным тазом. Со спокойной душой Люси месяц жила на деньги, которые успела обналичить перед побегом и прихватить с собой. Ну и занималась потихоньку подработками, которые не требовали особой магической или физической силы, как к примеру помощь в библиотеке или расшифровка рунных писем, с которыми Хартфелия была на ты. Девушка даже успела подзабыть о блондине, с которым решала проблему нежеланного замужества, как он напомнил о себе не самым лучшим образом. Точнее не он сам конкретно, а последствия того самого «решения» — блондин не предохранялся, а сама девушка в виду неопытности и переживаний контрацепцией не озаботилась. В итоге, неожиданное, но закономерное последствие. К чести Хартфелии она даже не подумала об аборте, хотя это как раз было бы самым разумным и логичным решением — ну куда пятнадцатилетней соплюшке, которая всю жизнь прожила в золотой клетке рожать, когда сама едва о себе позаботиться может. Но Хартфелия закусив удила со свойственной ей упертостью и решительностью принялась планировать дальнейшую жизнь с учетом ребенка. Вариант вернутся домой девушка даже не рассматривала. В итоге Люси перебралась в Клевер и даже нашла место помощника библиотекаря. Зарплата мизерная, но стабильная и старушка-библиотекарь согласилась сдать комнату на мансарде за символическую плату и помощь по дому. И даже жизнь вроде начала налаживаться, и духи помогали, хотя цундере Водолей каждый раз ворчала как старая бабка, только вот к концу третьего месяца Люси осознала, что с каждым разом ей все труднее призывать духом, интервал их прибывания в мире людей так же понемногу неуклонно сокращается. Это стало неприятным сюрпризом, но проконсультировавшись с доктором, Люси узнала занятную вещь — если оба родителя маги, и магическая сила отца намного превосходит таковую у матери, то выносить ребенка будет нелегко, в особо тяжких случаях это даже смертельно опасно для матери ребенка. Люси приблизительно осознала, что происходит, но не зная наверняка был ли тот мужчина магом не могла оценить опасность своего положения и действительно ли ситуация описанная врачом походит на её случай. Но где ж теперь искать того мужчину, чтобы переспросить, а не был ли он магом? Впрочем, даже если бы и знала, то не искала бы его — Зереф его знает как он отреагировал бы на новость о возможном отцовстве. Потом девушка вспомнила о татуировке на груди мужчины — она довольно объемной была, но основные элементы Люси запомнила. Если он маг, существовала огромная доля вероятности, что на татуировке находился в том числе и герб магической гильдии. Найти в библиотеке справочник по гильдиям Фиора труда не составило — эти справочники обновлялись каждые пять лет, поскольку многие гильдии основывались, расформировывались или реорганизовывались. Девушку интересовал раздел магических гильдий. И с первой же страницы её как обухом по голове ударило осознание — тот блондин таки маг. На половину заглавной страницы статьи красовался герб Фэйри Тейл, в точности повторяя центральный элемент татуировки неизвестного блондина. Старейшая магическая гильдия в Фиоре, и одна из самых сильнейших. Что ж, теперь она не сомневается в том, что тот мужчина мог быть в несколько раз более сильным магом чем она. Очередной поход к врачу оставил осадок в душе — такие беременности не велись, они в большинстве своем прерывались в первом триместре, если мать хотела сохранить свою жизнь. Были, конечно, отчаянные, которые рисковали и вынашивали таких детей — с вероятностью в 98% мать погибала в родильной постели. Оставшиеся два процента припадали на тех «счастливиц», которые просто лишились магии и изрядно подорвали здоровье. Люси ушла из больниц в крайне задумчивом состоянии. В итоге вызвала Водолее и обозначила ситуацию. Уж как не орала на непутевую хозяйку дух, но девушка упорно отказывалась избавится от беременности, а напасть на Люси, чтобы спровоцировать выкидыш Водолей не могла из-за закона мира духов, иначе её ждала та же судьба, что и Льва, которого полгода назад изгнали из мира духов за смерть его контрактора Карен Лилики. Хартфелия призвав Южный крест озадачила поиском решения проблемы, и духи истово кинулись перерывать информацию в поиске спасательной ниточки, которая вытащит их непутевую хозяйку. К концу шестого месяца беременности Люси не могла больше вызывать Зодиакальных духов, а время призыва Южного креста сократилось вдвое. Водолей, как одна из тройки сильнейших Зодиаков раз в неделю открывала врата собственной волей, все прекрасно понимали, что эта беременность окончится для девушки фатально. Тогда Люси озадачила своих духов поиском ритуалов связанных с переселением душ. К этому времени они уже разобрались в почему именно магички умирают от таких неравных союзов, хотя обычная женщина, далекая от магии вполне спокойно рожает детей даже от Богоизбраных, будь на то воля судьбы. Магия ребенка зачастую наследуется от более сильного родителя, и начиная с четвертого месяца, когда формируется магическое ядро магия нерожденного начинает конфликтовать с магией беременной, и чем больший разрыв в уровнях силы родителей, тем большая отдача бьет по женщине. Если магии нет, то и нет резонанса, а при равном количестве сил, или когда именно женщина сильней, то магия ребенка просто не может создать значительный резонанс, который приведет к катастрофичным последствиям. Такой вот резонанс в первую очередь бьет по магическому ядру матери. А ядро это не физический внутренний орган, однако напрямую связанный с душой, скорее ментальный орган, который невозможно уничтожить физическим оружием, но который вполне может выгореть, от сильнейшего перенапряжения или магической атаки. Проблема в том, что резонанс с вынашиваемым ребенком это не атака вражеской магии и не выгорание — это что-то вроде шторма и землетрясения для ядра. Энергия ребенка создает «толчки», а магия матери в зависимости от силы этих «толчков» реагирует, разрушая себя изнутри, и обрывая связь между душой и телом магички, поскольку ядро находится на пересечении этих двух составляющих. Чем больший срок развития плода, тем сильнее становится его магия и во время родов, которые являются болезненным процессом не только для матери, но и для ребенка малыш невольно реагирует магическим всплеском в попытке защитить себя от боли, и и без того находящееся на грани разрушения ядро матери окончательно рушится и связь между телом и душой рвется, приводя роженицу к смерти. Люси это успела проанализировать и понять, что роды она с вероятностью в 99% не переживет. Но и отступать ей было уже некуда. Оставлять ребенка сиротой немыслимо, его отца она не знала и вряд ли он обрадуется неожиданному сюрпризу после одной ночи с незнакомкой в курортной деревушке. Так что Хартфелия решила разобраться с проблемой радикально. Раз связь её тела и души будет разорвана и её просто вытеснит из собственного тела, то надо просто придумать как привязать душу к телу помимо ядра магии. К восьмому месяцу беременности найти решение как спастись девушка не смогла, зато получила описание ритуала перерождения на основе добровольной жертвы. Ритуал основывался на добровольной жертве человека, который осознанно разрывал связь между телом и душой отдавая физическую оболочку как сосуд для вместилища другой души. Можно было, естественно, провести ритуал и без добровольца, отняв чужую жизнь, но тогда перерожденный не мог в полной мере овладеть предоставленным телом, и такое перерождение больше походило на поднятие мертвеца. А учитывая несинхронизированность тела и души, первое начинало стремительно разлагаться и отторгать второе. Люси пошла на добровольную жертву, но за оставшийся до родов месяц доработала ритуал добавив условия. Обычно для такого рода магии нужно знать кого именно воскрешаешь и использовать его имя в ходе ритуала. Люси пересчитала формулу с помощью Южного креста и выкинула требование имени, взамен добавив условие, что призывается душа девушки, которая умрет в тот же миг, что и сама Люси, которую ничего не привязывало к прошлой жизни, которая знает этот мир, так как магия могла в поиске подходящей души притянуть кого-то из другого мира, и которая совместима с её волшебством Заклинателя звездных духов (да, оказывается иметь в наличии ядро магии совсем не значит, что можно выучить любую какую захочешь магию, но только ту, к которой у тебя предрасположение, что определяется ментальной силой и конституцией душу. Удивительно, но в этом мире существуют такие понятия). Более того, Люси пошла дальше и с помощью рун опечатала стены бассейна в котором рожала, заключив в пространственной клетке память всей своей жизни — любой кто попадал в эту клетку за исключением духов и новорожденных (чтобы никто кроме перерожденной не попал под воздействие клетки) проживал её жизнь от и до, без любого сокрытия фактов, даже тех событий, которые она сама успела забыть на притяжении жизни. Так что к тому моменту, когда я открыла глаза в новом мире и новом теле, я знала почему Люси рожала в бассейне — роды принимала Водолей, которая опять прошла через врата на собственной силе. А так же знала, что последний приказ Хартфелии своим духам был коротким и безжалостным — в случае, если я откажусь заботиться и воспитывать ребенка девушки, то меня следует прикончить, так как задаром отдавать свое тело в чужое пользование она не позволит, а ребенка отдать его отцу, или же, если тот откажется от ответственности — перенести в особняк Хартфелиев — Джуд, конечно, не самый лучший пример родителя, но единственного кровного внука или внучку воспитает, хотя бы потому, чтобы не позволить все нажитое имущество прибрать к рукам чужакам. И того, подводя итог: первое — этот мир лишь только слегка и в общих чертах напоминает ту веселенькую мангу, которую я так любила читать по воскресеньям; второе — я теперь пятнадцатилетняя Люси Хартфелия, которая только что родила ребенка от, мать вашу, не понятно как попавшемуся ей на жизненному пути Лексуса Дреяра (!); и третье -… — Долго ты ещё собираешься изображать труп? Быстро встала и взяла ребенка! — да, Водолеюшка стоит (или висит?) у меня над телом с новорожденным и судя по презрительно-яростному тону, если я сейчас же не открою глаза, то эта селедка с сиськами с удовольствием меня придушит, чтобы я не занимала тело её хозяйки. Открыть глаза было трудно. Не потому, что тело меня не слушалось, тут как раз все в порядке, я его чувствовала как свое, хотя оно и так уже мое, судя по памяти. Проблема заключалась в том, что из-за долгого пребывания с закрытыми глазами даже тусклый свет в помещении с бассейном казался ослепительно резким. — Кто? — а действительно, кто? Люси за все месяцы беременности так и не решилась узнать пол ребенка. Пока она его не знала, то могла хоть немного абстрагироваться от ребенка и не мучить себя лишний раз пониманием, что скорее всего даже не успеет подержать его на руках перед смертью. Русалка, видимо осознав, что отказываться от ребенка я не собираюсь с какой-то странной смесью разочарования и облегчения на лице протянула мне сверток из мягкой простыни. Стоило взглянуть на ярко-синие глаза малыша и его улыбку, как я вдруг осознала, что это все — больше ничего не изменить — теперь это мой сын, и теперь это мой мир. Почему так легко приняла? Стоит признать, что Люси действительно хорошо проработала ритуал — в моем мире меня ничего не держало, даже подруг не было, не говоря уже о любимом человеке; отпустить ту реальность оказалось достаточно легко. А вторым фактором была клетка из письмен. Это только звучит поэтично — прожить чужую жизнь, а на деле я действительно все это пережила в весьма ускоренном темпе. Смотрела на происходящее не со стороны, но глазами Люси, пускай и сохраняя свою личность обособленной от девушки. Для меня с момента моей смерти в том мире прошло почти шестнадцать лет. И беременность я, как и Люси прожила и прочувствовала — это и мой ребенок. — Ну здравствуй, Юрий. Я твоя мама.