Пепел

Люди проходили мимо, стараясь даже не поворачивать головы в сторону осевшего около почтового ящика тела. Длинный плащ, несмотря на свой маркий бежевый цвет надежно скрывал своими длинными полами медленно расползающуюся под коленями темно-красную лужу крови. Покидать удобное, практически что и облюбованное место уже не хотелось, но Ран заставил себя подняться, крепче прижав рукоять ножа, торчащую из раны и не позволяя ему ерзать: рано или поздно какой-нибудь сердобольный гайдзин или, что было бы еще печальнее, местная полиция, обязательно обратили бы внимание на молодого и слишком аккуратно одетого для алкоголика молодого человека, вздумавшего задремать на оживленной улице. Мягкий пушистый снег падал крупным хлопьями на влажное от пота лицо, мелкие капли воды собирались в уголках глаз и щекотно стекали дальше — к носу и почти счастливо улыбающимся губам, дразня пересохший от боли и усилий рот обещанием влаги. Оставшуюся позади лужу крови медленно укрывал снег. Лица слились в одну сплошную мешанину светлых пятен, дома угадывались только по очертаниям, шум городской улицы звучал приглушенно, как сквозь толстое стекло или толщу воды. На крошечной улочке, завернув в тупик, Ран снова позволили себе осесть на землю, надеясь, что его не успеют найти по кровавому следу до того, как кровотечение и медленно распространяющееся заражение крови сделают свое дело. Пушистая белая кошка выпрыгнула из приткрытого окна, звякнув колокольчиком на ошейнике, с раскатистым мурчанием прошлась вокруг наемного убийцы и вспрыгнула ему на плечи, свиваясь уютным пушистым воротничком и громко мурлыкая. Японец с улыбкой потрепал тычущуюся ему в щеку мокрым носом зверьку по голове, с почти что счастливым вздохом закрывая глаза — присутствие кошки почему-то показалось добрым знаком, если умирающему в чужом городе одинокому убийце вообще стоило верить в какие-бы то ни было приметы и суеверия. — Ты собрался убежать от меня? Так банально? — Сухой и оттого даже не хриплый, а стрекочущий голос прорвался сквозь пелену наползающей умиротворенной тьмы, возвращая сознание на тонкую грань между реальностью и воспоминаниями, — Не смей умирать так быстро. Ран вздрогнул, частично приходя в себя, кошка с обиженным мяуканьем слетела с его плеч, исчезая где-то в тумане, заслоняющем большую часть обзора, а губы убийцы сами собой узогнулись в отчаянно-злой усмешке, вспоминая единожды сказаные слова. — Попробуй запретить, темная тварь. — Подобная твоя смерть — это слишком скучно, безболезненно и просто. — Края раны дернуло более старой болью, обозначая извлечение ножа из бока. Искренняя теплая усмешка-оскал напротив коротко полоснула по расфокусированному от боли взгляду за мгновение до того, как раны коснулась, просачиваясь вглубь, по ощущению кипящая кислота, — Запрещаю. Самоубийство, даже и косвенное, один из смертных грехов. Ран дернулся с тихим задушенным стоном, яростным рывком воли запрещая себе терять сознание. — Удивительно… что Такатори позволяет вам бегать без привязи. Или ты решил последовать за мной, чтобы убедиться в исполнении его приказа? — Шварц не привязаны к Такатори все время, в отличие от вас. — Седой психопат с лицом подростка чуть отступил от лежащего на грязном полу заброшенного андерграунда «рыцаря креста», не сводя с него восхищенно-брезгливого взгляда, — Я не привязан к Его заветам и добродетелям, в отличие от тебя. Посмотри на меня, белый, и перестань лгать. Ты уже как минимум не умираешь… в данный момент. — Прекрасно. В таком случае верни мне мое оружие и мы можем продолжить. — Убийца поднялся, опираясь рукой на стену, пошатнулся, и выпрямился, возвращая себе контроль над непослушным от потери крови телом. Телохранитель невыразительно повел плечом в сторону утопленной на половину лезвия в полу катаны в паре шагов от своего хозяина. Оплетка на рукояти была истрепана до обнажившегося и потемневшего дерева. — Ты сейчас его даже не поднимешь. Хорошая сталь, это оружие привыкло нести свет в глубины темных душ. — Последние слова сочились ядовитой иронией. Отстраненное удивленное осознание, что сейчас Ран услышал от одноглазого больше слов, чем суммарно за несколько встреч мелькнуло и исчезло, уходя за край сознания и не мешая оценивать ситуацию. Судя по поведению, Фарфарелло просто играл со своей предполагаемой жертвой, но сдаваться так просто Фудзимия не собирался. Из бреда касательно Бога и света с тьмой можно было попробовать выловить крупицы смысла, и все еще прилагающий существенные усилия даже для того, чтобы просто держаться ровно на ногах убийца не собирался упускать такую возможность. Ладонь твердо сжалась на рукояти действительно слишком тяжелой и слишком хорошо засевшей в полу для незаметно подрагивающих рук катаны. — Хорошо. Ты не позволил мне умереть, не желаешь со мной сражаться и убираться отсюда пока также явно не намерен. Напрашивается вопрос: что тебе нужно здесь или же от меня? — Мне все равно, где ты. Здесь — значит, здесь. — С еще одним, столь же неопределенным поведением плеча сообщил шварц, не двигаясь с места и проигнорировав умелый блеф с оружием, — Я хочу знать кто ты. — Советую обратиться в Критикер, вполне возможно они согласятся предоставить тебе досье нашей группы. — Немного сбившись с привычного ровного тона ехидно посоветовал Ран, продолжая искать выходы из сложившейся ситуации. Бросать катану не хотелось, к тому же рана существенно снизила его подвижность. Карман испорченного кевларового плаща тихо потрескивал помехами из переговорника, но то время, которое требовалось другим вайсс, чтобы добраться сюда следовало еще как-то протянуть. — Твое досье в Критикере напоминает эпитафию. Мне не интересны факты. Кто ты? — Единственный застывший и, наверное, когда-то красивого солнечного цвета глаз продолжал следить за убийцей, холодно мерцая в полумраке андерграунда. Спустя почти мучительно-вечную минуту молчания взгляд дрогнул, жестчая, — Жаль. Я надеялся услышать от тебя больше. Фудзимийя промолчал, продолжая незаметно расшатывать засевшее в полу оружие и так же незаметно повторять дыхательные упражнения медленно, слишком медленно, возвращающие ему полный контроль над собственным телом. Телохранитель со вздохом почти кукольно пошатнулся, делая шаг в сторону убийцы с тем же ножом, который вытащил из Рана. Щеки коснулся холод, похожий на прикосновение стали. Фудзимийя дернул головой, стремясь разорвать контакт с потенциально опасным предметом, скосил глаза и почти в голос рассмеялся, увидев ржавую водосточную трубу, к которой приникло лицом его скорчившееся и мелко дрожащее от холода тело. Кровь больше не лилась ручьем из-под засевшего в боку ножа, сворачиваясь густыми маслянисто поблескивающими сгустками. Тихий шум в ушах при малейшей попытке пошевелиться указывал на медленно поднимающуюся температуру. В глазах снова начало темнеть, и Ран резко дернул головой, заботясь не о том, чтобы остаться в сознании, а стараясь убрать лицо от холодного, медленно индивеющего металла. Сколько уже прошло времени? Мало. Много. Темнота не намеревалась рассеиваться, лишь сгустившись и почти осязаемо налипнув на лицо и задрогшее тело удушающей холодной полиэтиленовой пленкой. Прикосновение металла осталось единственной константой помимо онемевшего от холода и боли тела. Губы обжег злой отчаянный смех, нагретым температурой паром выплеснув вместе со скачущим звуком все отношение пленника к поймавшим его и к последнему времени, проведенному здесь. В темноте. Ран провел рукой по шершавой бетонной стене, заставляя непослушное тело подняться и начать комплекс упражнений, призванный хоть немного согреть медленно замерзающего. Еще более рваные чем обычно пряди волос застыли ледяными сосульками, частично примерзнув к щеке. Три шага вперед под звон цепей. Стена. Два шага влево. Угол. Четыре шага вправо. Второй угол. Спокойные экономичные движения, разгоняющие горячую от жара кровь по одеревеневшим конечностям. Секундное головокружение, невидимый в липкой темноте пол бросился в лицо, вышибая дух из истерзанной кашлем груди. Фудзимийя заставил себя свернуться комком для тепла, почти захлебываясь смехом пополам с лающим кашлем, мысленно отсчитывая секунды, должные сложиться в пару минут, после которых следовало повторить попытку устроить разминку. Где-то около затылка медленно нарастала боль, вызванная перенапряжением глаз, старающихся разглядеть хотя бы пол перед собой. Наверное, он потерял-таки сознание на пару минут, потому как внезапная яркая вспышка света резанула по расширенным зрачкам, заставив почти со звериным шипением шарахнуться в сторону, пытаясь освободиться из удерживающих его скоб с тянущимися к потолку цепями. Рука, живая и теплая, коснулась подбородка, поднимая ослепшее от резкого перехода из темноты на свет лицо вверх, к паре ламп на потолке. Ран неимоверным усилием воли сдержал оскал при себе, резко дергая головой назад и стремясь высвободить подбородок из руки раньше, чем тело рванется к ощущению тепла, наплевав на временную потерю зрения. Зрение упорно не желало возвращаться, идя темными разводами перед глазами. Те же ладони спокойно проверили ровность пульса, потянулись к скобам, несколькими рывками освобождая руки и под грохот цепей отпуская тело в свободный полет до пола. Затаившийся до поры кашель снова заявил о себе, не позволяя позорно скорчившемуся телу разогнуться, подняться и разорвать дистанцию с молчаливым и невидимым пока источником тепла. Тепло вновь коснулось на сей раз лопаток, притягивая судорожно сжавшееся тело грудью на колено, умело зажимая грудную клетку и обрывая выворачивающие легкие наизнанку спазмы. — Кто… ты? — Хрипло выдохнул Ран, медленно собираясь с силами для того, чтобы заставить-таки себя двигаться, а не висеть, обмякнув в чьих-то теплых руках. — Это же я спрашивал у тебя. — Знакомый до невольной новой судороги голос скрежетнул скорпионьими клешнями по слуху. Руки снова сдавили ребра, гася новый приступ, — Теперь мне интересно, почему ты не убил их, когда у тебя были такие возможности. Не дергайся, иначе окончательно повредишь себе внутренности. А на этом истощении ты их уже не восстановишь. — Тогда они убили бы меня раньше. Моя группа должна была рано или поздно засечь сигнал передатчика. — Убийца растянул губы в почти беспомощной и злой улыбке, понимая, что пришли не те, кого он действительно ждал, — Ошибся, бывает. — Рационально. — Шварц хмыкнул, немного медля перед тем, как с неприятным шипением подняться, оставив наемника лежать на полу, — Еще рациональнее было бы начать выдавать им куски ложных сведений много раньше. Тогда тебя убивали бы не так некрасиво и неправильно, пусть и дольше. Надеюсь, в следующий раз ты будешь здоров, ангел. Удивление пробилось даже сквозь поволоку боли и в бессчетный раз меркнущего сознания, заставляя все еще не видящие глаза прищуриться, а одну бровь иронично дернуться наверх. Тихий звук знакомых шагов не дал прозвучать фразе, что шварц глубоко заблуждается в отношении его природы и сути. Ран с трудом заставил свое тело подняться сначала на колени, а потом и на ноги, уже почти привычно держась стертыми до мяса ладонями за шершавую стену и направился навстречу другим вайсс, которые все-таки решили оправдать надежды своего командира. Темное пятно, почти сложившееся в форму дверного проема издевательски заплясало перед медленно прозревающими глазами и бросилось в зрачки почти одновременно с расползающимся от одеревеневших стоп ощущением ваты. И ощущением все еще чуть теплой липкой и густой влаги на полу. Наверняка, если бы убийца сейчас смог подняться, в ботинках бы неприятно хлюпала неведомо как протекшая в них кровь, однако это все же спасало ноги от замерзания. Руки почти не чувствовались, та ладонь, которая прикрывала рукоять ножа примерзла к ней липкими от крови пальцами. Фудзимийя недовольно поморщился, стараясь отогнать непрошенные и нежеланные воспоминания, заменившие голоса товарищей по группе, и, вероятно, спугнувшие кошку. Ему не хотелось верить, что он не заслужил даже такой малости, как толика спокойствия перед смертью, но слегка подрагивающее в болезненном ознобе тело и впившийся в ключицу даже через плащ и шарф острый осколок камня доказывали то с беспощадной ясностью. От озноба рана снова начала кровить, но Ран рывком заставил себя выпрямиться, закусив губу от рванувшей за внутренности боли: последнее воспоминание пробудило слишком много гордости для того, чтобы умирать жалким скорченным комком. — Почему ты не оставишь меня в покое? Или я просто сейчас слишком близок к тому аду, в который ты так страстно верил, шварц? Тишина в переулке ничего не ответила, снова сгущаясь туманом вокруг глаз в наказание за резкий рывок и согревшую мышцы живота кровь, тонким ручейком хлынувшую из раны. Фудзимийя иронично хмыкнул, прикрывая глаза заиндивевшими ресницами — глупо надеяться на ответ от мертвеца, тем более если всю жизнь был атеистом. — Тогда почему ты продолжаешь жить? Почему ты все еще борешься? — В горящем напротив золотом взгляде отразилось удивление пополам со смятением, рука, только что с хирургической точностью прикрепившая норовящего освободиться убийцу стилетом к мореному дереву алтаря, не повредив почти ничего, дрогнула, задев ключицу, под которой проходило лезвие. — Потому что мне есть, ради кого жить. Если я умру, Критикер перестанут платить за ее лечение. — Ран отрешился от боли и общей отчаянности ситуации, внимательно всматриваясь в лицо удивленного Фарфарелло и пытаясь хоть немного понять мотивы, движущие психопатом из шварц, — Не все в этом мире меряется рамками божественного, которыми живешь ты. — Ты отомстил. Этого недостаточно? — Кукольно точное движение ладони, выправившей положение лезвия в плече внезапно ярко бросилось в глаза. Иссеченное несколькими старыми шрамами лицо практически ничего не выражало, в полную противоположность единственному горящему и болезненно светлому глазу. — Нет. — Коротко отрезал Фудзимийя, размышляя над тем, что могло придать такую механическую точность движениям одного из телохранителей его врага, — Тебе ведь не становится легче когда мстишь ты, верно? -…Нет. Но я пока и не отомстил. — Шварц чуть подался назад, отстраняясь от убийцы — с почти незаметным запозданием, если верить взгляду, плеснувшему странным и страшным иссушающим жаром. Буря сложно распознаваемых эмоций лишь усиляла «горение», обжигая выбравшего столь неудачное для посещения церкви, — Зачем тогда ты отдаешь деньги им, а не врачам? — Врачам отдают деньги те, на кого я работаю. — Ран прикрыл глаза, не понимая, по какой причине внезапно решил откровенно беседовать с только что почти распявшим его на алтаре сумасшедшим, чрезвычайно умным и по своему логичным, если верить бредовому диалогу, — А среди монахинь и священников попадаются действительно порядочные люди, которые действительно потратят эти суммы на пользу другим, в отличие от большинства официальных благотворительных организаций. Все тот же рационализм, ничего нового. — Их не так много, истинно добродетельных. Люди старательны и порядочны только тогда, когда платят им. Зачем? — А почему нет? — Фудзимийя внутренне усмехнулся, даже забыв на секунду о собственном положении — не нужно быть великим знатоком психологии, чтобы понять тяжесть и сложность этого разговора для шварц. С его картиной мира столкновение с привычными не-паранормам реалиями должно было быть по меньшей мере непривычно. Закрепленные руки с ногами внезапно и резко рвануло болью под весом собственного тела, понуждая открыть глаза — и напрямую столкнуться со взглядом напротив. — Ты противоречишь сам себе. Ты не веришь в Него, но ходишь в церковь. Ты желаешь выздоровления своей сестре, но тратишь деньги на «благотворительность». Во что ты веришь и почему живешь? — Все еще удерживающий отодранную крышку алтаря с пришпиленным к ней вайсс перед собой телохранитель со взбешенным отчаянием улыбался, наблюдая за скривившимся от резкой боли убийцей. Ран дернулся, против воли вжимаясь спиной в жесткие доски. Существо, стоящее напротив не было человеком, не было даже паранормом и это пугало, хотя до этого момента убийца полагал, что разучился бояться чего-либо кроме возможного ухудшения состояния Айи-тян. Ответа на вопрос, заданный Фарфарелло у него не было. Седой шварц наклонил голову набок, померкнув улыбкой. Пламя, смертельное даже для пирокинетиков где-то в глубине с рычанием вырвалось, расплескиваясь вокруг и ожидающе притихая. -…Ты. Боишься… Меня?.. — Тебя это так удивляет? — Вопросом на вопрос ответил Фудзимийя, понимая, что заглянул куда-то дальше малочисленных выражений лица паранорма и чувствуя как от этого понимания страх приугасает, медленно разжимая свои холодные лапы. Телохранитель с той же механической аккуратностью вернул алтарную доску вместе с убийцей на положенное ей место. Пламя тихо ожидающе шипело где-то за гранью видимости вокруг, а шварц отступил ближе к нему с искренней и неприкрытой растерянностью. — Ты не должен… бояться. Хотя бы и умирать. Почему? — Любой, кто отвечает не только за себя имеет право бояться за свою жизнь. — Ран медленно выдохнул, почувствовав что справился со страхом окончательно. Остраненная и рациональная часть его рассудка готова была биться затылком об алтарную доску из-за осознания бредовости всего диалога, в сочетании со всеми обстоятельствами. Она же не позволила с легкой ехидцей задать вопрос о дальнейших намерениях мятущегося духа напротив. Фарфарелло в замешательстве отступил еще на шаг, наклоняя голову набок. — Могут ли ангелы лгать?.. — Шипение облизывающего мореные доски и скамьи пламени стало слышней и ощутимей, практически пряча за собой сухой шелест голоса телохранителя и его самого — в сгущающемся едком дыму. Короткий металлический стрекот раскручиваемого страшного составного клинка заставил инстинктивно напрячься, сжавшись в ожидании удара — за секунду до рвущей боли в одном из освободившихся запястий. Ран быстро сжал ладонь, почувствовав свободу руки, задержал дыхание и начал осторожно извлекать остальные ножи, стараясь не слишком повредить себе мышцы и сухожилия: из разгорающейся церкви следовало как можно быстрее выбраться, а обдумывать увиденное и услышанное сегодня можно будет в более спокойной обстановке. Пробитые стопы отказались держать резко опустившийся на них вес тела, а колени тихо взвыли от боли удара со всего размаху о каменные плиты пола. Боль вновь привела убийцу в чувство и Ран тихо удивился тому, что судя по всему снова пытался куда-то идти, даже находясь в собственных бредовых видениях. Вокруг мягко кружился снег и Фудзимийя поймал одну из снежинок на свободную от рукояти ножа ладонь, логично не доверяя своему зрению. Снег оказался холодным и мокрым, как ему и положено. Он падал на плечи и на стекла бинокля Бомбея, отчего самый молодой из вайсс морщился, коротким скупым движением протирая стекла устройства. Лидер Вайсс поднялся с колен, позволяя себе потянуться и немного размять законстеневшие от сидения неподвижно ноги, после чего вернулся в исходное положение, как и все дожидаясь хоть какой-то отмашки от дежурящего ниже Балинеза. Оми отложил бинокль и потянулся рукой к закрепленной на поясе рогатке. Ран прищурился, пытаясь рассмотреть кого именно из Шварц занесло в заранее заготовленную ловушку, но снег пошел гуще, закрывая обзор. Тихий щелчок оружия в руках Бомбея, почти неслышный свист лески внизу и ругань Сибиряка. Лидер группы соскользнул с покатой крыши, уже не боясь произвести излишек шума и очутился в затянутом леской переулке. Балинез и Сибиряк с тихой уже руганью выпутывали бесчувственное тело из ловушки, чтобы связать уже всерьез и погрузить в машину. Между плечом Кена и рукой Еджи мелькнула знакомая поотросшая седая копна волос. Ран с тихим свистом вложил оружие в ножны, прожигая пойманного шварц негодующим взглядом. — Только не ты. Снова. — Айя? — Излишне чуткий на слух Балинез моментально обернулся, скашивая на лидера группы зеленые глаза, цепко смотрящие поверх неизменных даже зимой темных очков. — Ничего. — Ран невыразительно повел плечом, подходя и помогая двоим вайсс покачественнее зафиксировать пойманное тело, — Мы выполнили задание, но Персия будет разочарован. — Да брось, Айя, этот шварц не настолько псих каким хочет казаться, я уверен. — Бывший частный детектив оптимистично фыркнул, подмигивая невозмутимому командиру. Фудзимийя невыразительно повел плечом, следя за медленно и аккуратно спукающимся к крыши Бомбеем. «Не настолько. Хуже.» — Невысказанная вслух мысль все равно показалась как минимум шепотом, которого, впрочем, никто так и не услышал. На вздрагивание заведшейся машины упутанное тело резко открыло глаза, извивом соскальзывая в противоположный угол кузова — ближе к водительскому месту с резко обернувшимся на предупреждающий вскрик Оми Сибиряком. Еджи быстро дернулся, скрипнув зубами на внезапно пробившее плечо длинное узкое лезвие, сопровождаемое злым шелестящим шипением пойманного психа с зажатым в зубах ножом-заточкой. Свиснула леска, захлестнувшись петлей вокруг оружия и вырвав его из зубов шипящего Шварц. Ран спокойно придвинулся ближе к Балинезу, и жестом потребовал показать пробитое плечо. Еджи на всякий случай захлестнул шею шварц еще одной петлей из более плотной и не настолько режущей как боевая лески, оттягивая его подальше от ведущего машину Кена. — Ничего, мелочи. Главное, чтобы он не задохнулся, пока вырывается. А, проклятье, Айя, больно! Нельзя поаккуратнее?! — Терпи. — Фудзимийя невозмутимо удержал дернувшееся плечо товарища, продолжая заливать рану антисептиком. Седой телохранитель застыл, недобро глядя на охотников и наблюдая за собранно работающим Абиссинцем. Дорога прошла практически что и в молчании, нарушаемом только нескончаемым трепом Еджи, красочно описывающим очередной клуб, от посещения которого его отвлекло известие о новой миссии и лица работающих там молодых девушек. Когда машина остановилась, Оми почти неуловимым движением метнул в пленника еще несколько дротиков с транкливилизатором опасливо наблюдая за тем, как шварц борется с действием препарата, постепенно проигрывая. — Эй, мелкий, у него передоза не будет? — Морщащийся Балинез накинул свой плащ на зашитое и перебинтованное плечо, не спеша снимать петлю с шеи пленного психа, — Если он у нас подохнет, Мэнкс Айе плешь проест или, что еще хуже, нас отправят ловить какого-нибудь другого шварц. — Не будет. — Оми улыбнулся, выпрыгивая из кузова и проверяя точно ли улица перед цветочным магазином пуста, — Мэнкс говорила, что дозировка была взята из его личного дела, но ты любовался на ее грудь и все прослушал. — Тебе не рано так шутить, мелочь? — Заканчивайте. Надо как-то добыть из машины это, перед тем, как отогнать ее обратно. — Все еще тихо злящийся на ситуацию Кен заглушил двигатель, покидая водительское кресло и коротко смеривая взглядом черезчур спокойного даже с учетом транквилизаторов пойманного телохранителя, — Едж, надо его вырубить. — Да нет, такого квелого можно просто увязать посерьезнее и забить. — Еджи взялся за часы, вытягивая из них еще несколько петель лески и со всеми предосторожностями, включавшими не-приближение к пленному ближе чем на полтора метра, обернул ими крепко связанного шварц, стараясь чтобы рещущие грани прошли по наименее закрытым частям кожи, — Все. Айя, Кен, поднимайте его. Я страхую. Фудзимийя мысленно вздохнул, предполагая, чем аукнется для всех четверых размещение пленного шварц в их собственном доме, дожидаясь мрачного Сибиряка и вместе с ним поднимая похожего на перетянутую леской гусеницу телохранителя. В «отключку» расслабленно обвисшего тела не верилось ни на йоту. — Есть, в принципе, неплохое предложение: посменное дежурство с тревогой на всякий случай. Чтобы не оставлять этот кусок паранормального мяса без присмотра. — Нет. — Ран спокойно посмотрел на удивленно-негодующего товарища по группе, — Не посменные. Я сам. — Но Айя, откуда ты знаешь, когда у нас его заберут и сколько времени придется просидеть в подвале вместе с этим? — Недовольно вскинулся Еджи. — Хорошо, Балинез. Посменные: я и ты. Бомбей и Сибиряк не участвуют. Не забывайте про магазин. Кен тихо выругался сквозь зубы, мрачно помогая донести и спустить в подвальное помещение пленника. Оглянулся на остающегося на единственном стуле в комнатке лидера группы. — Абиссин. Не забудь про тревогу в случае, если он решит буйствовать. — Не забуду. Бомбей, позвони Мэнкс. — Ран кивнул, закрывая тяжелую створку дверей за вышедшими из помещения вайсс, бросил короткий взгляд на вроде бы неподвижно лежащего в дальнем углу Фарфарелло и устроился на полу спиной к двери, положив на колени катану. -…будучи преисполнен покоя и достоинства. — Спустя какое-то время из дальнего угла хмыкнули, — «Самурай на перепутье», цитируя. Ты тоже хорошо умеешь ожидать. — А ты умеешь быть осторожным. — Фудзимийя хмыкнул, приоткрывая глаза шире, чтобы было удобнее следить за возможными движениями пленника, — Про таких ты Плавт говорил «versutior est quam rota figularis». Ирландец скривился на изломанное восточным акцентом звучание латыни, невольно скалясь. — Можешь забирать уши, они твои. Не пробуй использовать латинские тексты в качестве пытки. Зачем вы ловили меня? — Критикер желают узнать информацию, о дальнейших планах Такатори. — Ран поморщился, допуская на обычно бесстрастное лицо тень собственного отношения к такому плану. Шварц изобразил на лице вежливое удивление. — Критикер полагают нанимателя настолько идиотом, что он делится своими планами с телохранителями? — Всем свойственно надеяться. — Фудзимийя вновь не смог удержать при себе иронию. Неожиданно мелькнувший образ проводимого для Шварц брифинга со схемами и графиками на орг-доске сочился суховатым ехидством. Вайсс дернул бровью, заставляя себя остаться неподвижным и не показать ни удивления от того, что смог «услышать» образ, переданный паранормом, ни того, что указанный образ оказался действительно смешным. — Разумеется. Но для этого вам следовало ловить хотя бы Пророка. А лучше — кого-нибудь из доверенных исполнителей организации. — Персия не счел нужным указать конкреную цель, которую следует взять в плен. — Убийца суховато повел плечом, — Его разочарование в неудавшемся плане не будет нашей проблемой. Телохранитель равнодушно кивнул собственным умозаключениям. — Но оплаты вы не получите, если его разочарование будет настолько сокрушительно. Хотя, зная людей, за мной даже не приедут. — Посмотрим. — Ран не менее равнодушно повел плечом. В дальнем от него углу загорелся почти незаметный огонек видеонаблюдения, и вайсс мысленно кивнул своим мыслям о том, что Бомбей возможно работает далеко не только на группу Вайсс-3, но и напрямую на организацию. Шварц с улыбкой проследил за коротко брошенным лидером группы взглядом, брезгливо поморщился, умудряясь не двинувшись в веревках и леске устроиться поудобнее. Фудзимийя сделал серьезное внушение своему разыгравшемуся воображению, но после того, как оно не помогло продолжил внимательно изучать боевика из шварц, размышляя над тем, что именно может создавать такой эффект. Как будто ему тесно в этом теле, а значит оно умеет, должно уметь, выходить наружу. Ран коротко дернул плечами, отгоняя неприглядный образ вылупляющегося насекомого и снова вернулся к спокойному ожиданию. — А разве тебе не тесно с крыльями там, где ты есть? — Вопрос прозвучал неожиданно около самого уха, заставив убийцу вздрогнуть. Тело напротив лежало там же, где и прежде, спокойно прикрыв глаза. Лидер вайсс коротко полагодарил свою предусмотрительность, которая заставила его не отдавать первое дежурство никому другому, особенно порывистому и быстрому на решения Еджи и промолчал, справедливо полагая, что камерам не стоит записывать его возможный диалог с пустым местом. Неясный смазанный силуэт, не тень, блик света или отсвет огня на светлом хромированном металле на границе периферического зрения тихо рассмеялся, — Ты можешь мне не верить, но твоя душа крылата. Возможно, потому что ты все-таки умеешь лгать? «Я не верю тебе, шварц.» — Ран вздохнул, продолжая смотреть на неподвижное тело напротив и попытался как можно четче оформить мысль-ответ, хотя бы и ради проверки своих догадок, — «В мире, который окружает меня, крылья есть только у птиц, самолетов и надежды, но последняя не стремится лишний раз показывать их жаждущим.» — А кто сказал, что тебе их показать легче, чем надежде? — Спину внезапно согрело и обожгло прикосновением. «Ты услышал.» — Удивленное передергивание плечами было в том числе инстинктивной попыткой сбросить неощутимую руку со спины. Обжигающая ладонь исчезла, дразня тем же бликом за пределами зрения. — Ты сказал. Почему мне было не услышать? — Айя! — Голос Оми из-за двери частично оборвал ощущение не-реальности происходящего, заставив Фудзимийю повернуть голову в сторону источника звука, — Мэнкс сказала, что за ним в течение двух часов прибудет группа. У тебя все нормально? — Да. — Привычно-спокойный голос даже не дрогнул, — Когда за ним приедут, пришли ко мне Кудо. — Хорошо. — Быстрые шаги подростка дробно зазвучали по лестнице наверх. Ран пошевелился, поочередно разминая уставшие от неподвижности мышцы. Та часть сознания, совесть которой атрофировалась не до конца, педантично напомнила о долге перед Фарфарелло за как минимум одно спасение жизни. Убийца сморгнул, замирая и стараясь никак не реагировать на оказавшееся прямо перед ним «лицо». Рука неощутимо коснулась щеки, ловя голову Фудзимийи и не позволяя тому отвести взгляд. — Мне пора. Сожалею о вашем проваленном задании, лже-ангел. Зрачки Рана дрогнули, удивленно расширяясь, после чего сжались почти до точки, замечая кукольно поднимающееся тело напротив, точными и скупыми движениями освобождающееся от лески и веревок. Фудзимийя взвился на ноги, не вынимая, впрочем, катану из ножен — в таком небольшом помещении клинок легко мог поколоться о стены. Пламенеюще-светлый силуэт с холодным желтым взглядом коротко сухо рассмеялся, опаляя ресницы лидера группы и прикипая раскаленным металлом к губам. Ран замер, понимая, что ему нечем дышать и не успел даже отшатнуться, заметив краем глаза точное и вымеренное движение руки кукольно поднятого тела шварц. Темнота. Губы неприятно саднило, заливая язык из растрескавшейся кожи солоноватым. Ран попытался стереть кровь с подбородка, с отстраненным изумлением отмечая болящую кисть и сбитые костяшки. Рана онемела и затаилась, изредка напоминая о себе тянущей и дергающей пульсацией. Ног Фудзимийя почти не чувствовал и даже на всякий случай скосил глаза вниз, чтобы убедиться в том, что обе нижние конечности все еще при нем. Спекшаяся на одежде корка крови, увенчаная изгвазданной рукоятью и бело-синеватой от усилий удерживающей ее ладонью были не самым приятным зрелищем из всех когда-либо виденных. — Кажется я понял, почему учитель говорил мне стараться убивать быстро, если у меня нет возможности не убивать. — Фудзимийя хмыкнул, пытаясь воспользоваться временным просветлением собственного рассудка и в бессчетный раз подняться на ноги. Спустя три или четыре неуверенных шага под ногу подвернулась обледеневшая стеклянная бутылка, заставившая не только потерять равновесие, но и упасть на спину, зло зажмурившись от расползающейся по затылку боли. — До чего же ты все-таки изнеженный. — Благодарю за оскорбление. — Сквозь зубы процедил убийца, откатываясь в сторону от еще одного удара и чудом не выпустив оружие. Неведомо откуда и по какой причине взявшийся на обратном пути с выполненного задания Шварц хмыкнул, пинком отсылая в сторону исполнителя Критикер что-то стеклянно звякнувшее о цубу катаны. Следующий удар пришелся по спине ниже ребер, роняя невольно отвлекшегося вайсс вновь. — Разве для тебя это оскорбление? — Как и для любого бойца. — Ран смог-таки превратить падение в перекат, благодаря перчатки за то, что рассыпанные по полу осколки стекла не смогли впиться в ладони, — Что ты здесь делаешь, шварц? — Пришел за тобой. — Простота признания пугала и обескураживала одновременно. — Зачем? — Фудзимия наконец смог твердо встать на ноги и стряхнуть ножны с хищно блеснувшего лезвия катаны. Горящий спокойным азартом взгляд паранорма не предвещал ничего хорошего, особенно если учитывать обстоятельства предыдущих встреч с ним. — Хочу увидеть твою душу. Полностью. Ран быстро проанализировал сказанное, однако такая формулировка могла означать что угодно, начиная от долгих отстраненных бесед за философию, заканчивая медленным поэтапным убийством. Решимость шварц также не прибавляла оптимизма, равно как и хрустнувшее под его ногой переговорное устройство, вывалившееся из кармана изорванного первым вихрем атак кевларового плаща. Телохранитель с тем же спокойным интересом состегнул с пояса выморочное смешение кнута с мечом, зеркально берясь за оружие и приглашающе разводя руки в стороны. Противник утекал из-под ударов как перо на ветру, что не было особо удивительным, учитывая тот факт, что в ушибленной затылком голове все еще предупреждающе звенело. Чужое оружие обвилось вокруг лезвия катаны, резким рывком вырвав его из рук, Ран тихо зарычал, досадуя на свой настолько очевидный промах, отчаянно рванувшись следом за печально звякнувшим о бетонный пол лезвием. Резкий пинок в солнечное сплетение прервал рык, перебивая дыхание. Короткий удар по затылку провалил сознание в подобие ваты, из которой смутно воспринялся щелчок стальных браслетов на запястьях и щиколотках, а также давление на живот жесткого плеча. Фудзимия слабо рванулся и обмяк, выжидая тот момент, когда контроль над телом соблаговолит вернуться из легкой, но оттого не менее лишающей возможности действовать контузии. В глаза ударил солнечный свет, яркий после складского полумрака, движение несущего его куда-то шварц отмечалось скорее по легкому покачиванию собственного тела и болезненных толчках крови в безвольно поникшей голове. Вновь потемнело, строительный мусор внизу сменился ступенями и полом, сквозь ту же вату донеслись голоса. Фудзимийя отчаянно попытался вывернуться из удерживающей его поперек пояса руки. — Беги…те… идиоты! — Они тебя не послушают. Не трать силы понапрасну. — Сухой трескучий голос слышался много отчетливей, нежели остальные звуки. Возмущенное «Какого черта?.. Что вы здесь делаете?!» оборвалось коротким хрипом и не более долгими перепуганными криками. Мимо взгляда плеснуло, ширясь, темное пятно на полу. Последовавший через недолгое время, если верить восприятию, тройной кувырок с плеча оборвался приземлением на жесткую поверхность. Ран крепко закрыл глаза, открыл их снова, почти что одной только силой воли, заставляя взгляд сфокусироваться на окружающей обстановке. Административное помещение офисного типа, явственно предназначенное для проведения совещаний было залито кровью. Поверхность, на которую сгрузили с плеча убийцу очевидно являлась столом, за которым и проходило совещание, судя по забрызганным все той же кровью бумагам вокруг и нескольким замершим на стульях телам. Фарфарелло прошелся по помещению, с некоторой долей придирчивости оглядывая его и делая быстрый выпад в сторону послышавшегося женского вскрика и панического лепета. Фудзимийя воспользовался тем, что шварц ненадолго отвлекся на очередное убийство, изгибаясь и выворачивая плечи для того, чтобы скованные руки оказались не за спиной, а хотя бы на груди. Замок был в несколько раз сложнее обычных наручников, но вокруг в изобилии валялись различной толщины скрепки, потому представившимся моментом следовало воспользоваться как можно скорее. — Если ты будешь пытаться сбежать, это будет неправильно. — Горячая ладонь легла между лопаток, прижимая к столу. Невидимый, но осязаемый выше телохранитель замер на столе рядом с убийцей, заинтересованно наклоняя голову послушного тела набок. — Логика… — Ран мысленно выругался, понимая что до щелчка первого замка на наручниках ему не хватило всего каких-то пары секунд. Дернулся в сторону, стремясь вывернуться из-под прижимающей к столу руки и выиграть эти самые несколько секунд для того, чтобы освободить хотя бы руки. Шварц поймал руки Фудзимийи за цепь-штырь, разрывая контакт скрепки с замком. Улыбнулся бешенному оскалу убийцы, наступая на сходную перемычку браслетов на ногах и резко выпрямляясь с вытянутой вверх вдоль стола рукой. Внезапно оказавшийся растянутым на столе во весь рост японец тихо выругался сквозь зубы, понимая, что попытка ударить почти легшего рядом седого телохранителя головой в лицо скорее всего окончится потерей сознания просто из-за наличествующего сотрясения. Фарфарелло провел свободной рукой над бровью Рана, убирая с его лица махагоновую рваную челку и встречая разъяренный взгляд в разгорающееся знакомое пламя. Поймал голову убийцы за волосы, притягивая к себе рывком и целуя. Дыхание вновь перехватило от внезапной боли и жара вошедшего в легкие вместе с судорожным вдохом перегретого и, кажется, лишенного намека на кислород воздуха. Отчаянная попытка вырваться не привела ни к чему, кроме окончательно сбившегося дыхания, вместе с ощущением ожога не только губ, но и частично бронхов. Сознание резво перескочило подступающий страх, радостно нырнув в самую настоящую, пусть и тихую панику. Обжигающая ладонь соскользнула с волос на плечи и лопатки, перетекла по боку, оставляя за собой кажущийся запах горящей ткани, кожи и почему-то паленого пера. — Отпусти. — Против воли Рана короткая просьба-требование прозвучала не настолько бесстрастно, как ему бы того хотелось, возможно потому, что привыкшее слушаться голоса инстинкта самосохранения тело отчаянно изогнулось, стремясь как можно быстрее разорвать контакт кожи с обжигающей рукой. Взгляд напротив чуть потеплел в сравнении с эфемерным пламенем, прежде, чем шварц отрицательно качнул головой, толчком роняя убийцу на лопатки и нависая над ним. Коснулся щеки, очерчивая контур лица, проводя черту по шее до ключиц и вновь почти легко целуя приоткрытые не то в начале оскала, не то в задавленном крике губы. — Я не хочу, чтобы ты сбежал от меня. Тихий треск то ли прожигаемой то ли разрываемой одежды вызвал новую попытку сбросить с себя Фарфарелло, но уже впечатленное полыхающими где-то под кожей ожогами тело шарахнулось назад при первом же более плотном соприкосновении с нависшим над ним. Шварц тихо рассмеялся сквозь шипение языков пламени, завороженно касаясь гладкой кожи торса с видимыми только самыми последними шрамами и почти ласкающе проводя линию по груди и животу до линии ремня. Резко дернул за цепь, прижимая кисти в браслетах к горлу и по-прежнему не давая убийце возможности вырваться. Ран подавился стоном, до крови прокусывая себе губы. Тело мелко подрагивало, не зная в какую сторону ему рвануться, чтобы увернуться от новой боли, сам факт того, что это было еще только начало, опрокидывал разум в состояние панических поисков выхода, более похожих на бег по кругу. Более спокойная и привычная к аналитике часть сознания невозмутимо отметила, что при продолжении подобных действий со стороны шварц, сопровождаемых такими болевыми ощущениями, зашкаливающие сенсоры просто сведут своего обладателя с ума. Телохранитель ненадолго оторвался губами от дрожащего тела и покрасневших сосков, проводя пальцами по бедрам и стягивая — сжигая? — ткань расстегнутых с ремнем брюк и белья под ними. Прочертившие узорную линию от кости таза вниз и коснувшиеся внутренней стороны бедра кончики когтей вынудили тело выгнуться дугой, вновь выпрямляясь лишь под действием рывка за цепь на лодыжках. Паника снова сжала когтистую лапу на горле, предваряя тем действием отчаянный, пусть и не оформленный в просьбу о пощаде, вскрик и резкий рывок назад, сопровождаемый яростным выкручиванием из цепей и держащих рук. Вновь вынужденный новым рывком вытянуть руки убийцы над головой шварц коротко заглянул в широко распахнутые в невысказанной мольбе ярко-синие глаза, недовольно хмурясь. — Нет. — Слизывая дорожку крови на щеке до прокушенных губ, — Не. Отпущу. — С тихим выдохом впиваясь с прежним жаром в губы, прижимая к себе бедра Рана и не обращая внимания на проколовшие ягодицы убийцы когти. Фудзимийя тихо взвыл сквозь чужие губы, чувствуя, как тело почти пригорает к нависающему над ним шварц. Судорожно мечущееся в поисках спасения сознание подсказало единственный верный выход — Ран сделал над собой усилие, переставая вырываться и всем телом прижимаясь к Фарфарелло: если с болью не получается бороться, можно только перестать сопротивляться и постараться пройти сквозь нее. Бьющееся в судороге тело подалось вслед за несущим адскую боль ласкающим движением, слабо отвечая на тянущий силы поцелуй. Шварц чуть удивленно вздохнул, немного отстраняясь, мягко коснулся живота, опуская руку ниже и наблюдая за тянущейся вслед за движением судорожной волной рефлекторно сокращающихся мышц. Сжал пальцы на основании дрогнувшего члена под задушенный крик-стон. Бедра Рана дрогнули, все еще неуверенно подаваясь навстречу обещанию новых прикосновений, он снова вцепился зубами в свои и без того прокушенные губы, превращая второй крик в тихое судорожное шипение и выгибая спину. Закушенные губы обожгло дыханием, отнимая их у оскаленных клыков. — Обещай, что не сбежишь. И не кусай их. — Не… сбегу… — Сквозь стон выдохнул убийца не открывая глаз, и понял, что окончательно потерялся в боли и странной неожиданной реакции на нее своего тела. Растянутое тело вновь дернуло, как на дыбе, однако через несколько секунд руки почувствовали свободу вместе с дрожащими ногами, пальцы скользнули по полированной столешнице, чувствуя липкое пятно свернувшейся крови, Ран мотнул головой, пытаясь хоть немного приподняться. Вторая также освободившаяся рука телохранителя поймала плечи под лопатки, немного помогая и притягивая горлом и грудью выше к горячему языку. Вайсс слепо нашарил рукой плечо Фарфарелло сжимая пальцы на ремнях его жилета и пачкая их в быстро засыхающей крови одного из сидящих вокруг стола тел, опираясь второй на лакированное дерево и с не сдерживаемым уже стоном прогибаясь навстречу обжигающим поцелуям, перемежаемым мягкими укусами. Ладонь шварц вновь сильнее сжала напряженно пульсирующий в такт лихорадочному сердцебиению член, накрывая головку и прижимая ее к животу выгнувшегося убийцы, захлебнувшегося на вдохе неразборчивым ругательством. Ран резко дернул бедрами, толкаясь в ладонь Фарфарелло, за плечо притягивая его ближе и ответно прикусывая подвернувшуюся под губы шею. Телохранитель опрокинул его лопатками на стол, прочертил пальцами влажную дорожку обратно к основанию члена, отнимая ладонь от паха, пробегаясь пальцами вдоль позвоночника и проводя линию между сжавшихся ягодиц. Фудзимийя дернулся, инстинктивно пытаясь развести ноги, оказавшиеся скованными все еще болтающимися где-то на середине бедер штанами и открыл глаза, прожигая нависшего над ним ирландца негодующим взглядом. — Сволочь, ты их снимешь или нет? — Это тоже должен сделать я или ты справишься сам? — Шварц удивленно усмехнулся, оглядывая только что не шипящего испонителя Критикер. Качнул головой, дотягиваясь до одного из ремней собственной безрукавки. Ран почти с рыком вывернулся из остатков своей одежды, оперся одной рукой на стол, предолевая головокружение из-за слишком резкого движения головой, еще раз прошипел сквозь зубы какую-то брань, дотягиваясь до ремня телохранителя, только звякнувшего жалобно пряжкой после короткого рывка. Ирландец поймал внезапно инициативного убийцу за шею, с еще одним поцелуем аккуратно опрокидывая обратно и позволяя японцу расправляться с недоснятым жилетом, притянул к себе раскрытые навстречу бедра, скользнув ладонью между ними и понуждая судорожно сжавшееся под шипящий стон кольцо мышц немного расслабиться вокруг пальцев. Фудзимийя поморщился, сквозь ресницы наблюдая за телохранителем. Лицо Фарфарелло не выражало ничего кроме отстаненного созерцания, но когда убийца со стоном подался вперед, чудом умудрившись не зажмуриться от прошившей все тело той же странной смеси адской боли пополам с таким же удовольствием, зрачок в единственном глазу дернулся, слегка расширяясь. «Значит, что-то ты все-таки чувствуешь кроме боли…» — Мысль была слишком связной для происходящего, но все-таки была. За пару движений до того, как стоны из экстатических симптомов ЭСТ вновь переросли в раздраженно-отчаянное рычание, шварц отнял руку у убийцы, не давая ему времени на возмущение, и притянул Рана к себе, входя в бьющееся с криком на грани болевого шока тело. Вайсс впился пальцами в плечи Фарфарелло, запрокинув голову и прогибаясь в спине. Первое же повторное движение оборвало стон, делая его почти всхлипом, а в ответ на следующее Фудзимийя снова подался бедрами к ирландцу, крепко сжимая его ребра ногами и притягивая ближе к себе. Сознание поглотила резкая неровная пульсация рычащего пламени, наполняя его смазанными в огне образами, проявляющимися на пару мгновений и вновь сгорающими без следа вместе с корчащимся в вынужденном безумии телом, пересыпающим стоны несущей наслаждение агонии бессвязными мольбами и бранью. Последняя яростная вспышка пламени отдалась где-то почти за гранью восприятия собственным хриплым криком, такой же яростной вспышкой наслаждения и милосердно отправила сознание в густую спасительную темноту беспамятства. Тогда, очнувшись, покончить с собой прямо посреди зачищенных и безлюдных административных и охранных корпусов доков Рану не позволила, пожалуй, только гордость и необходимость жить. Тогда не привыкшая упускать даже мелкие детали память неизменно и регулярно порождала кошмары и ощущение стыда, обжигавшее столь же нестерпимо и приносившее страдания куда дольше, нежели мнящиеся глубокие ожоги, из-за которых лидер группы Вайсс еще долгое время лежал почти пластом. Тогда он чуть было не приравнял седого шварц к Такатори, с той лишь разницей, что бросался на него молча. Тогда он презирал себя за тот трепет, с которым предавшее его тело принимало любое мимолетное касание пламени, оставляющего незримые следы. Тогда он закрепил за собой статус перспективного и опытного исполнителя, не реагирующего на боль и психологическое давление. Переломанного морального калеку-психопата, разучившегося чувствовать что бы то ни было и обожествляющего огонь. Тогда он поверил в души и в ад. Тогда он просыпался с надеждой, что в новом дне ему удастся встретиться с тварью, сделавшей его таким… таким. Тогда, временами, он не желал просыпаться и открывать глаза, чтобы не возвращаться в ту реальность, в которой он всей душой желал телохранителю своего врага смерти пламенней, чем самому врагу. Сейчас под спиной находилось что-то мягкое, не похожее ни на помнившийся в предсмертном бреду полированный стол темного дерева, ни на жесткий асфальт в переулке, который был последним осознанным воспоминаннием раненного в живот убийцы. Ран заставил себя открыть глаза, возвращая свое сознание к настоящему моменту. Светлая почти пустая комната ничем не напоминала ни одну из виденных им больниц. На тумбочке сидела и щурилась роскошная пушистая кошка, чем-то напоминающая ту, что попыталась скрасить убийце в очередной раз не удавшуюся смерть. — Здравствуй. — Ран слабо улыбнулся, протягивая зверю запастье, — Только не говори, что это ты меня подобрала на улице. Кошка с коротким взмуркиванием соскочила с тумбочки, труся к матрасу, на котором лежал Фудзимийя. С урчанием прошлась вдоль вытянувшегося тела, вспрыгивая убийце на живот и сгоняя еще пару котов. — Сколько же вас здесь? — Убийца рассеяно погладил котов, оглядываясь по сторонам. Помещение выглядело абсолютно необитаемым, особенно убеждал в этом толстый, тронутый только кошачьими лапами слой пыли на полу и на мебели. Ран удивленно дернул бровью, осторожно приподнимаясь на локтях. Бок рвануло болью, однако рана была обработана, явственно зашита и перевязана. Судя по тонким следам сукровицы на простыне рядом, во время лечения были применены даже отводящие трубки, а их отсуствие непосредственно в ране намекало на пару-тройку суток беспрерывного лежания без сознания. Так же осторожно, чтобы не растревожить рану, Фудзимийя скатился с матраса, плавно садясь, а затем так же плавно вставая. Под руку своевременно подвернулась тумбочка, помогая удержать равновесие на нетвердых ногах. Убийца еще раз улыбынулся, на этот раз саркастично, вспомнив за что именно он всегда ненавидел пост-операционное состояние и отправился на поиски ванной или кухни. Босые ноги оставляли в пыли немного смазанные следы. И то, и другое нашлось быстро — необитаемая по виду никем, кроме многочисленных и вездесущих котов квартира оказалась условно двухкомнатным кондоминимумом, обставленным на стыке стилей японского минимализма и спартанских казарм. На вешалке в прихожей висело его светлое пальто, явственно вернувшееся из химчистки и знакомый же кевларовый плащ. На единственном крюке у дверей висел один комплект ключей. Ран удивленно покачал головой, вдоволь напился воды прямо из-под крана и так же осторожно побрел обратно в комнату, логично предположив что предоставленными странными обстоятельствами стоит воспользоваться как можно более эффективно. Коты свернулись около вновь устроившегося на матрасе тела, создавая своим мурчанием причудливую мелодию, отражающуюся от стен и медленно убаюкивающими раненного. Следующее пробуждение не принесло ничего нового, кроме неясной и размытой, как сон, тоски. Ран поднялся, отмечая возросшую легкость движений и даже позволил себе осторожную разминку. Коты громкими голосами требовали еды, а в холодильнике обнаружилось достаточное количество продуктов, для того чтобы с пушистыми врачевателями можно было безбоязненно поделиться. Осторожный планомерный осмотр помещений в поисках каких-либо признаков, указавших бы на личность или хотя бы существование хозяина квартиры не дал ничего: вероятно ночью кошкам приспичило порезвиться и даже вчерашние следы босых ног оказались полностью затоптаны множеством мохнатых лап. Фудзимийя позволил себе сполоснуться под душем, предварительно замотав повязку на боку полиэтиленом и еще немного покружил по квартире. — Кто бы ты ни был — спасибо. — Благодарность к неизвестному помощнику и правда была искренней. Ран задумчиво провел рукой по новой одежде аккуратно сложенной в ванной комнате, почти убедив себя в том, что знакомый до невольной судороги пальцев отблеск огня ему просто почудился. Квартира безмолвствовала, говоря только голосами кошек. Все признаки указывали на то, что единственным обитателем этого кондоминимума за неопределенно долгое время являлся только Фудзимийя — с недавних пор. За исключением выложенного в прихожей на полку вешалки принесенного в себе и тщательно очищенного от засохшей крови ножа. Ран осторожно провел по нему пальцами и резко отдернул руку от знакомого, пусть и смазанного ощущения: по данным Критикер Фарфарелло был мертв уже почти год и когда-то это знание принесло облегчение пополам с глухой тоской. Нож с тихим звоном поприветствовал покрытие пола и убийца машинально присел на одно колено, поднимая оружие с пола. Рядом с лицом мазнул пушистый кошачий хвост. — Как такое возможно?! — Ошеломленно спросил Ран у кошки, вертя в руке не слишком удобный раскладной предмет. Кошка, обрадованная вниманием к ее персоне с низким утробным урчанием протерлась о держащую нож руку, требовательно и с силой толкаясь лбом в запястье. Животному было очевидно начхать на все потрясения и душевные метания обладателя руки, слабо обжегшейся об оружие. Фудзимийя покачал головой, погладил кошку, проверил открыта ли форточка, с помощью которой животные, вероятно, и попали внутрь нежилой квартиры и начал собирать свои немногочисленные вещи. Ключи от чужой квартиры неприятно оттянули карман, но оставлять дверь открытой было бы невежливо. Сидящая на подоконнике около крыльца дымчато-седая кошка, первой увиденная Раном при первом пробуждении одарила осторожно выходящего убийцу внимательным взглядом, щуря желтые глаза, муркнула в ответ на руку, потрепавшую ее по ушам и спокойно потрусила следом. * Землю за окном снова укрывал снег, первый в этом году. Кошачий водоворот захлестывал ноги мягкой шерстью и гибкими хвостами, требуя еды. Теплое марево висело в воздухе, несмотря на отключенное, вероятно, в качестве подарка кварталу на Рождество, отопление. Ран повесил плащ на плечики, стряхивая снег с волос и наклонился погладить требовательно мурчащих и орущих животных. — Вот у своего хозяина еды и просите, троглодиты. Почему кормить вас должен я? Раздав пусшистым тварям еды и привычно проигнорировав теплый порыв воздуха от обитающего в помещении с прошлого года призрака, Фудзимийя прошел в комнату, к компьютеру. Долгожданное письмо от Мамору Такатори обнаружилось на почтовом ящике вместе с несколькими новостными рассылками и седьмым по счету письмом от Хидаки, рассуждающим о философии. Ран привычно промотал две страницы описанием новой боевой группы и вежливой просьбой присоединиться к ней, открывая прикрепленный к письму файл с уже несколько раз изученым досье и короткими комментариями. Ирландец, настоящее имя Джей, фамилия неизвестна. В начале 2001 года года погиб в Швейцарии, предположительно в результате автокатастрофы. Личность погибшего потверждена, данные медицинского заключения прилагаются. Из-за чего же такой интерес к несвежему уже покойнику, Абиссин? Фудзимийя откинулся спиной на матрас, задумчиво разглядывая микротрещины на потолке. — Ты так и не ответил, что тебе от меня нужно, шварц. Когда ты уже оставишь остатки моего рассудка в покое? Неизменно-привычное молчаливое гостеприимство стен убаюкивало. Убийца закрыл глаза, выдавливая на лицо усталую усмешку. И совершенно ожидаемо почти подлетел с постели на суховато шелестнувшее эхо. — Это мне интересно, почему ты настолько не желаешь забыть меня, раз так долго пытался убить. — Потому что ты изменил мою жизнь. Такие вещи не забываются. — Удивительно спокойно для бушующих ураганом разнообразнейших эмоций ответил Ран, устраиваясь на подоконике и разглядывая медленно кружащийся снег за окном, — Лучше бы поблагодарил за то, что я кормлю всех приманенных тобой хвостатых. И изжил пыль. — Они и сами прекрасно кормятся и охотятся. — Знакомый до тихой тянущей боли блик на грани обзора равнодушно качнулся, смещаясь ближе и вызывая у пушистого воинства бурю восторга, — Ты хотел моей смерти, лже-ангел. Ты ее получил, пусть и не своими руками. Ты не только не желаешь забыть, но и не хочешь отпустить. Почему? — Ты очень любишь задавать вопросы на которые нет однозначного ответа. Зачем ты решил спасти мне жизнь? — Потому что ты слишком часто хочешь умереть. Это было не то ранение, чтобы ты от него умер. — Призрак вновь качнулся, подергиваясь маревом и собираясь растечься, — Я уже говорил тебе, что если бы ты не был «на другой стороне», я бы тебя не отпустил. «Тогда». — Твоя привычка комментировать те части мыслей, которые не предназначены для общего ознакомления отвратительна. — Ран поморщился, почти успокаиваясь, — Потому что без твоего присутствия мне чего-то не хватает, но я так и не понял за эти несколько лет чего именно. — Твоя манера слишком ярко мыслить сбивает с толку. Твои предположения?.. — Ты… как ни парадоксально принес в мою жизнь больше… огня. На какое-то время она даже перестала быть существованием. Злость, азарт, торжество, страх, и прочее было настоящим. — Ты в любой момент мог загореться сам. Тогда ты смог бы сам делать настоящим то, что тебе хочется. — И обжигать любого так же как и ты? Нет, собственное настоящее не стоит подобного. — А что тогда стоит того, по твоему? — А что заставило загореться тебя? — Ты это знаешь так же, как я знаю тебя. — Блик почти исчез, отдаляясь и начиная затихать. — А ты только что ответил на свое «почему». — Почти прошипел убийца, сдерживая желание запустить в призрака чем-нибудь тяжелым, как из-за общей бесполезности такого жеста, так и из-за того, насколько бессильным он бы выглядел, — Если ты и правда хочешь уйти, иди. Не держу. — Я не говорил, что хочу уйти. — В лицо резко обернувшемуся исполнителю дохнуло знакомым яростным жаром, горящие ярко и непривычно светло глаза очень оформленного призрака оказались на расстоянии каких-то полутора ладоней от инстинктивно дернувшегося назад Фудзимийи, — А ты продолжаешь лгать. — Так же, как ты уходишь от ответов. Или нет, не уходишь, просто не даешь себе труда облечь их в более понятные для остальных формы. То же можно сказать и отношении того, что ты называешь ложью с моей стороны. — Тогда облеки их, лже-ангел. — Силуэт знакомо качнул головой, касаясь лица замершего, вжавшись лопатками в стену у подоконника, убийцы. Губы разошлись в той же искренней улыбке, — Ты тоже не особо умеешь говорить. Ран промолчал, с легким внимательным прищуром разглядывая медленно проступающее ярче лицо напротив. Потом задумчиво дернул плечом. — Смерть пошла тебе на пользу. Два глаза лучше, чем один. — Это — тоже не облекание. — Ладонь на щеке, по ощущению, набрала плотности, обжигая настойчиво и требовательно. — Ты мне нужен. — Убийца обреченно прикрыл глаза, неохотно признавая до того не облекаемый в слова даже мысленно факт. Прошло долгих несколько секунд, прежде чем губы Фудзимийи знакомо опалило прикосновением. Подбородок щекотнуло против обыкновения не иссушающим дыханием. — Тогда сойдемся на том, что это взаимно.