Лебединая верность

Положа руку на сердце, Грейнджер должна была признать: она была очень удивлена, когда в первый же день по прибытии Изабеллы в Хогвартс, Гермиону, наконец, нашли. Впоследствии, выслушав восторженный рассказ дочери о произошедшем на распределении, волшебница, которую все единогласно признавали весьма эрудированной, вновь столкнулась лицом к лицу с фактом, как мало ей всё-таки было на самом деле известно об артефактах волшебного мира. Например, неожиданные способности Распределительной Шляпы явились полным сюрпризом для довольно начитанной и знающей каждую строчку «Истории Хогвартса» практически наизусть магглорождённой волшебницы. Оказывается, Шляпа ещё и видела родословные. Конечно, это многое объясняло, но нигде в волшебной литературе не описывалось. Поэтому, когда по мановению волшебной палочки Гарри Поттера все в комнате маггловской лечебницы застыли на месте, Грейнджер отреагировала инстинктивно. Как и когда-то на втором курсе, она с разбегу бросилась на шею лучшего друга. С Гарри ей всегда было комфортно, и почему-то изначально воспринимавшая парня, как брата, обычно сдержанная и воспитанная в строгих английских традициях, Гермиона никогда не стеснялась показывать свои чувства к нему на людях. А вот впоследствии Невилл Лонгботтом однажды объяснил однокурснице, что это её «проявление восторга» после излечения от взгляда василиска, например, стоило девушке довольно дорого. Все юные волшебники мгновенно в своем сознании провозгласили Грейнджер и Поттера парой, и посягать на «подружку» избранного никто до появления Виктора Крама на четвёртом курсе не решился. А потом они все были очень удивлены, когда в конце концов осознали, что кроме дружбы, Гарри и Гермиону ничего не связывает. Нечто подобное произошло и во время её спасения из маггловского мира. Гермиона инстинктивно и без какой-либо задней мысли бросилась на шею Гарри Поттера, мгновенно взбудоражив подозрения Рона Уизли и вызвав горечь Драко Малфоя. Свою ошибку Гермиона осознала, только когда её рыжий друг и первая любовь чуть не напал на отца её дочери. Попытавшись прояснить ситуацию, насколько это было возможно, Грейнджер избрала незамедлительно расставить все точки на «и». Похоже, Драко тоже решил действовать напрямую. Или, это было частью его очередного коварного плана, например, вновь втереться в доверие видимостью выбора, но признаться по правде, Гермионе было уже безразлично. Одним словом, когда все присутствовавшие при её возвращении в волшебный мир ручейком потянулись из кабинета теперь уже директора МакГонагалл, Малфой и Гермиона незаметно задержались. Дождавшись, пока они останутся наедине, Драко подошел к девушке. Его взгляд был полон сдержанной решимости, но Гермиона видела ту бурю чувств, которая скрывалась на дне серых омутов. Драко боялся. – Гермиона, – мужчина слегка помедлил, словно все ещё пытался найти правильные слова. – Я не уверен, как много тебе успела рассказать Беллатрикс, но ты должна понимать, что тётке удалось разрушить наш непреложный обет. – Да, я знаю, – Грейнджер кивнула. – Ты не представляешь, с каким упоением она мне об этом рассказывала на протяжении долгих месяцев. – Даже не сомневаюсь, что тётя Белла гордилась своим достижением безмерно. Подумать только, разрушить непреложный обет, использовав свое право главы рода, которое она практически узурпировала, – Драко закатил глаза, но в его голосе Грейнджер безошибочно узнала горечь и злость. – Практически по её вине ведь погиб Регулус Блэк, и она собственноручно убила Сириуса. И теперь такая власть! Быть способной разрушить союз, заключённый даже не наследником рода Блэк, да ещё и по «технической» причине, связанной с гербом её рода. Похоже, мы все-таки не отдавали тётушке Белле полного кредита. – Драко, – Грейнджер вздохнула, положив руку на предплечье молодого мужчины. – Что ты пытаешься мне сказать? – А ты ещё не поняла? Твое обещание больше недействительно, и ты вольна поступать так, как хочешь. Больше тебя со мной не связывает обет, и ты можешь воспользоваться этой лазейкой. Ты свободна, Гермиона. Данная мне после побега Поттера и Уизли клятва над тобой больше не тяготеет. – А твоя клятва мне, Драко, – Гермиона вопросительно приподняла бровь, сделав шаг ещё ближе. – Тяготеет ли она над тобой? – В отличии от тебя, моё предложение и клятвы тебе никогда не были мне в тягость. Я любил тебя ещё в школе, любил тебя, когда мы обменялись обещаниями быть вместе, не переставал любить все эти годы и люблю сейчас. Если ты ещё не поняла, Гермиона, все это время я носил твое кольцо на цепочке вокруг шеи. Именно его Люциус трансфигурировал во временный медальон рода для Изабеллы. – Я поняла, – Грейнджер сделала шаг вперёд, теперь оказавшись в непозволительной близости от молодого мужчины. Запрокинув голову, она заглянула ему в глаза. - Я не собираюсь отступаться от своих слов, Драко. Моё обещание тебе в силе. Губы Малфоя дрогнули в легкой, едва заметной улыбке, а глаза потеплели, словно растаяла корка льда, покрывавшая его душу уже много лет. Серое пасмурное небо в них сменилось безоблачным, и Гермиона не сдержала ласковой улыбки. Сделав шаг вперёд, Драко провёл тыльной стороной ладони по её скуле, очерчивая контур, и молодая женщина прикрыла глаза в ожидании поцелуя. Однако, вместо того, чтобы прижаться к её губам своими, Драко лишь привлёк её к груди, обнимая. Застыв на месте, он крепко прижимал к себе вновь обретенную возлюбленную, словно боялся, что если разомкнёт объятия хоть на миг, если отпустит, она вновь исчезнет. Испарится из его жизни, как видение, как сон, все эти годы навещавший его в тиши ночи и покидавший с первыми лучами солнца. Не разрывая объятий, Малфой слегка переместился, заглядывая Гермионе в глаза, а потом тряхнул головой, словно все ещё силясь поверить в реальность происходящего. Грейнджер едва заметно кивнула, одарив мужчину ещё одной ободряющей, лучезарной улыбкой, и Драко склонился к ней, соприкасаясь лбами и нежно сжимая в пальцах её лицо. – Знаешь, я не могу избавится от ощущения, что все это сон, - голос Малфоя звучал глухо и практически срывался, предавая чувства своего хозяина. - Понимаешь, я столько лет мечтал, что найду тебя, видел во сне и грезил наяву. А теперь просто боюсь, что кто-то насмешливо процедит «финита инкантатем», и все закончится. – Драко, это не сон, - в ответ, Гермиона ласково провела ладонью по его щеке, и мужчина тут же повернул голову, прижимаясь к её руке губами. - Я здесь, и никуда не исчезну. Мне просто нужно несколько дней, чтобы привыкнуть к волшебству и освоиться. А Хогвартс идеальное для этого место, ведь здесь все и начиналось. Здесь мне помогут восстановиться лучше, чем где либо в другом месте. Но если хочешь, меня осмотрит и ваш лекарь. Я не против. Драко только кивнул, не собираясь спорить. Она была права, вот только как же не хотелось вновь ждать! Как же хотелось прижать Гермиону к себе и никогда, никуда не отпускать! Переместиться с ней в менор и не выпускать из спальни с месяц, удовлетворяя накопившийся за эти годы голод. Давая выход нежности и любви, показывая ей, как сильно по ней скучал, доказывая, что и она по нему скучала. А потом Драко опустился перед возлюбленной на колени, вновь сжимая в объятиях. Грейнджер гладила его по лицу, продолжая шептать, что теперь она здесь и никуда больше не исчезнет. Опустив руку в карман, Малфой поднял глаза и почти несмело протянул молодой женщине фамильное кольцо, когда-то принятое в знак согласия связать с ним жизнь и судьбу. И потом сиротски оставленное лежать в центре стола их тайной обители, сорванное с пальца Гермионы сестрой его матери, уже праздновавшей свою победу Беллатрикс. – Гермиона Джин Грейнджер, когда-то я уже просил тебя оказать мне честь и стать моей женой. Чужая магия и обстоятельства помешали нам, разбив наши клятвы, но быть может, это и к лучшему. Без шантажа и принуждений, теперь я вновь прошу тебя: стань моей женой и сделай меня самым счастливым человеком. Невольно застыв на месте, Гермиона замерла, отчетливо осознавая, что Драко, с протянутой рукой все ещё стоявший перед ней на коленях, затаил дыхание в ожидании её решения. Словно вердикта, буквально значившего для него либо поцелуй дементора, либо жизнь и надежду. Наконец, незаметно сморгнув слезу, Гермиона кивнула, на самой грани слуха почти беззвучно выдохнув: – Да. Грейнджер протянула вперёд руку, и мужчина тут же надел на её палец фамильный перстень. Поднявшись с колен, Драко улыбнулся, прижавшись губами к теперь уже украшенной кольцом руке возлюбленной. Гермиона непонимающе моргнула, когда вдруг поняла, что Малфой собирался уйти. – Что, даже не поцелуешь по-настоящему? - легкая насмешка в голосе граничила с полным изумлением. Это было неожиданно. – У нас тут зрители, - Драко усмехнулся, едва заметно кивнув в сторону лестницы, и вмиг обернувшись, Гермиона качнула головой. Затаив дыхание, там стояла Изабелла, внимательно следя за каждым движением своих родителей. Джеймс Поттер вполне предсказуемо маячил рядом. – Избегаем показывать свои чувства на публику, - Гермиона понимающе кивнула и не без изумления добавила. - Даже такой заинтересованной в исходе публике? – Особенно такой заинтересованной публике, - Драко подмигнул ей, но не удержался, вновь ласково проведя пальцами по щеке. Гермиона видела, каких усилий ему стоило удержаться от поцелуя, но воспитание брало свое. Сперва подумав, что над этим она будет работать позже, Грейнджер внезапно поймала себя на мысли, что все-таки испытывает облегчение. Оказывается, она тоже не была готова демонстрировать свои чувства при людях, и особенно при Изабелле. *** – Значит, ты всё-таки был прав насчёт Снейпа, – когда Поттер, извинив себя, исчез в пламени камина, Люциус и Нарцисса тоже незаметно испарились, а Драко с Гермионой остались наедине, задумчиво проговорила Грейнджер. – Ты о чем сейчас? – Малфой нахмурился. Гермиона все ещё осмысливала информацию, щедро вылитую на неё за последние часы. – Помнится, когда-то ты намекал, что со Снейпом не всё чисто. То есть, что его поведение заслуживает дополнительного внимания, и всё вполне может быть не так, как кажется на первый взгляд. – А, ты о нашем давнишнем обсуждении событий на Астрономической башне, – Малфой кивнул, припоминая все детали их далекого разговора. – Совершенно верно. Снейп оказался двойным агентом. И на самом деле он был человеком Дамблдора. – Он передал Гарри свои воспоминания? – Гермиона задумчиво провела рукой по несуществующим складкам платья, сейчас очень напоминая Драко его мать. Нарцисса нередко так делала, когда обдумывала свои дальнейшие слова и действия. – Да, перед смертью, – Малфой тяжело сглотнул. Даже после всех этих лет потеря декана отдавалась в груди мужчины глухой болью. Всё-таки, чувства Северуса к матери Гарри Поттера очень напоминали Драко его собственные. – Кто его убил? – Тёмный лорд, – Малфой не смог до конца подавить дрожь в голосе. – Оказывается, он подозревал, что палочка Дамблдора не слушается его, потому что директора убил на самом деле Снейп. Каково же было его удивление, когда это оказалось не так. – Что ты имеешь в виду? – Гермиона нахмурилась. На момент своего исчезновения она ещё даже не начала обдумывать значимость и механику даров смерти, и информация о палочке старейшего была для неё полностью новой. – На самом деле, поскольку профессора Дамблдора обезоружил именно я, палочка и слушалась меня. А поскольку Поттер в свою очередь меня обезоружил, то своим владельцем она признала его. Ещё одна ошибка Тёмного Лорда. – Ещё одна? А какая была первая? – Похоже, Лорд недооценил силу любви, – Малфой хмыкнул. – И это я сейчас не столько о себе говорю, а больше о Снейпе. – Его чувства к матери Гарри, – Гермиона кивнула. – Я постоянно выпускаю их из виду. – А это совсем не романтично с вашей стороны, мадемуазель, – Драко усмехнулся. – Нам с этим, дорогая, нужно будет что-то делать. – Непременно, – Грейнджер прищурилась, поднимая взгляд на Малфоя, и сделала шаг вперёд. – И что именно вы собираетесь с этим сделать, милорд? – На самом деле, много чего, – Драко звучал совершенно серьезно. – Начнём с приглашения на свидание? Уж простите, мадмуазель, но я не могу послать официальное предложение вашим родителям. Хотя бы по той причине, что мистера и миссис Грейнджер тоже уже больше десяти лет никто не может найти. А все пытались, от Поттера до Тёмного Лорда и его приспешников. Кстати, куда ты их спрятала? И почему они сами никогда не пытались тебя отыскать? – Я стерла им память и отправила в Австралию, – Гермиона нахмурилась, вмиг став печальной. – В случае нашей победы, я собиралась попытаться вернуть им память. Но сейчас прошло слишком много лет, это вряд ли возможно. Во всяком случае, я не уверена, что на сегодняшний момент стоит даже пробовать. А если бы меня убили, то им лучше об этом не знать. – Ты в курсе, что это поистине умный, довольно предусмотрительный, нужно признать, но уж слишком холодный и расчётливый для ученицы Гриффиндора поступок? – Драко, прищурившись, изучающе смотрел в глаза возлюбленной. – Тогда мне это виделось единственным выходом из положения, – Гермиона пожала плечами. – Молодости свойственно рубить сплеча. Это с возрастом мы начинаем обдумывать все возможные последствия своих поступков, в восемнадцать лет все видится лишь в белом и чёрном цвете. Максимализм. В любом случае, после стольких лет обливиэйт практически необратим. Сказать тебе по правде, я давно уже перестала даже надеяться обратить заклинание. Просто, ещё одна моя потеря войне: родители. Но я все-таки надеюсь, что они живы и счастливы в Австралии. Драко кивнул, вновь восхищаясь той, которую любил уже столько лет. Каждый раз она не переставала удивлять его, и хотя Малфой был далеко не уверен, что сам был бы способен на подобный поступок, восхищение от этого не убавлялось. Не говоря уже о том, что обливиэйт – это серьезная магия для седьмого курса. Подобному учат в Аврорате после многих тренировок. – В любом случае, – Гермиона слегка прочистила горло, переводя тему. – Нам нужно поговорить о нас. – Ты передумала и хочешь вернуть мне кольцо? – Малфой побледнел. – Отнюдь, – Грейнджер успокаивающим жестом положила руку на его предплечье. Как раз в том месте, где красовалась метка. – Мне кажется, что я готова вернуться в менор. Я много думала об этом, и это самый логичный следующий шаг. – Потому, что так будет лучше для Изабеллы? – Потому, что так будет лучше для всех нас, включая и меня, – Грейнджер усмехнулась. – И не надо намекать, что это какая-то очередная жертва с моей стороны. Потому что у меня и в мыслях не было ничем жертвовать. Пора нам тоже просто жить и быть счастливыми. Как быстро твоя мать может спланировать небольшую церемонию в садах менора? – На самом деле, довольно быстро, – Малфой, не удержавшись, закатил глаза, но в них теперь плескались умиротворение и счастье. – Порой мне кажется, что у неё уже все спланировано. Или это стандартное торжество, с минимальным количеством аккомодации к конкретным новобрачным. То есть, там цветы поменять на любимые невесты или скатерти перекрасить в другой оттенок. А всё остальное домашние эльфы и так могут устроить по одному слову. – Значит, договорились, - выдохнула Гермиона и, поднявшись на цыпочки, прижалась к губам Драко поцелуем. Малфой ответил на поцелуй. Сперва робко, словно пробуя на вкус и вновь давая ей возможность привыкнуть к себе, он постепенно усилил натиск, вкладывая всю свою любовь и страсть. Показывая, как скучал все эти годы, как сильно всё ещё любит. Его руки гладили её спину и плечи, зарывались в пышные волосы и ласкали скулы, когда он на мгновение отстранился, чтобы перевести дыхание. А потом они вновь прижимались к губам друг друга, обещая наконец обретенное счастье. Оставляя позади все невзгоды... И под сводами старинной школы Волшебства и Магии вновь и вновь звучали такие простые, но каждый раз сказанные, как в первый раз, слова. И казалось, что сами стены Хогвартса принимают их признания, как клятву, как обещание будущего. Как знак, что всё, наконец, будет хорошо... Я люблю тебя, Гермиона... Я люблю тебя, Драко... Конец, но эпилог следует