***
Почти два месяца Лайя училась видеть грань между своим настоящим и прошлым Лале, убеждая себя в том, что не сходит с ума. Но изучающий, совершенно незаметный, если не приглядываться, взгляд Влада каждое утро за завтраком помогал ей взять себя в руки и не сбежать подальше от этих картин, от действительно сложных для понимания вещей, вроде перерождения в новом теле и прочего фантастического бреда. Лишь этот заинтересованный взгляд из-под густых, вечно нахмуренных бровей, придавал сил Лайе двигаться дальше, постепенно распутывая клубок гнетущей душу загадки, ведь Лайя видела: Влад знает, что с ней происходит. Он ждет, когда она, наконец, все вспомнит. Он никогда не торопил Лайю, не заговаривал с ней о ее видениях, даже когда она очнулась от очередного путешествия в прошлое на том столе, связанная толстыми стеблями, Влад не сказал ей ни слова. Он лишь помог подняться и впервые за все время позволил себе дать слабину и дотронуться до девушки. Так нежно и чувственно, что Лайя до сих пор при желании (а желание это было при ней всегда) могла восстановить в памяти и буквально вызвать на своем теле физическое воспоминание о тех прикосновениях. Сначала пальцев – развязывающих колючие зеленые стебли, едва касающихся голой лодыжки, но, уже через пару глухих ударов ее сердца где-то в горле, его ладонь пололзла выше по внутренней стороне бедра, не грязно и развратно, нет. Так, словно Влад на секунду позволил своим чувствам затмить холодный рассудок. Он будто погрузился в себя, растворяясь в далеких воспоминаниях, и уже, точно Лайя, блуждающая лунатиком по замку, не отдавал себе отчет в действиях. Его мягкие пальцы медленно двигались вверх по бедру девушки, и Лайя смотрела на него сверху вниз, сидя на крае дубового стола, не решаясь вдохнуть. Таким интимным, долгожданным и непорочным был этот момент. А затем Влад точно сам воспрянул ото сна, поднял взгляд на приоткрытые в наслаждении губы Лайи, на ее алеющие от стеснения и удовольствия щеки, на блестящие в опьянении от его движений глаза. И в тот момент Лайя впервые увидела, как Влад по-настоящему теряет контроль. Он прильнул губами к ее бедру там, где заканчивалось чуть задравшееся персиковое платье, оставляя на коже отпечатки десятков рваных, смазанных и безмерно нежных поцелуев. Руки Влада продолжали исследовать ее ноги, не решаясь подняться выше, и кто знает, чем все это могло бы кончиться, если бы задыхающаяся от нахлынувших чувств Лайя не почувствовала, как по внутренней стороне бедра стекает капелька вязкой жидкости. Она хотела поднять голову Влада, поцеловать его по-настоящему, так, как давно мечтала, но он, быстрым движением смахнув каплю своей крови с бедра девушки, поднялся с колен и выбежал из залы, прикрывая сильно побледневшее лицо рукой. Тогда Лайя почувствовала себя ужасно неловко. Она испугалась реакции Влада на ее прикосновение, испугалась, что позволила себе лишнего, но, по прошествии нескольких дней после того случая, Влад перестал сторониться ее, как делал это раньше, в первые недели ее пребывания в замке. В тот же день девушка со смесью ужаса и стыда осознала, что Владу ее прикосновения доставляют физическую боль. Лайя осознала это после очередного, уже привычного для нее, кошмара, когда снова услышала тот протяжный, раскатистый крик. Лайя наконец поняла, что этот крик принадлежал ему. Принадлежал ее Владу. После этого кошмара в голове Лайи начало складываться какое-то подобие законченного паззла. Не хватало лишь пары мелких кусочков, и Лайя была в полной уверенности, что стоит ей закончить работу над последней картиной – она разгадает загадку замка. Разгадает загадку Влада, узнает, наконец, почему ее сводят с ума все эти кошмары и сны наяву. Лайя несколько дней не покидала своей комнаты, не спускаясь ни на завтрак, ни к сестре, никого не пускала к себе, погрузившись в работу. Антон периодически оставлял под ее дверью обед и ужин, но каждый раз уносил их почти нетронутыми. Влад не появлялся, но Лайя знала, почему он больше не приходит к ней. Лайя не сомневалась – он чувствует, что она близка к разгадке и не хочет мешать ей самостоятельно докопаться до истины. Девушка, сдув с лица выпавшую из пучка прядь волос, вернулась к картине, края которой уже были освобождены из-под гнета толстого слоя глины и пыли. Лайя глубоко вдохнула и занесла скребок над оставшимся небольшим спрятанным участком. Несколько минут – и руки девушки затряслись. Скребок выпал из оледеневших пальцев прямо на секундой ранее открытый участок картины. Лайя схватилась за ворот свитера, будто это он мешал ей сделать вдох, ее взгляд был прикован к глазам на холсте. Этим знакомым глазам, которые Лайя не могла спутать ни с чьими другими. Девушка еще раз попыталась вдохнуть, но перед глазами поплыло, и она провалилась в темноту.***
На этот раз это не похоже на уже привычное Лайе путешествие в прошлое. Ее тело сковывает паника и ужас, когда она осознает, где находится. Темнота знакомого кошмара сгущается вокруг нее, смешиваясь с неприятными запахами разложения и пугающим ощущением реальности происходящего. Лайя вскакивает на ноги и впервые может разглядеть на полу своей темницы сотни черепов. Девушка пятится к стене и слышит пренеприятный звук хруста костей, что ломаются и крошатся под ее босыми ногами. Лайя вскрикивает, стараясь не наступать на человеческие останки, кидается в дальний угол комнаты. То ли кровь, то ли сердце стучит в висках, и Лайя продолжает бежать вперед, но комнате по обыкновению нет конца. Не понимая, откуда у нее берутся силы на крик, Лайя, смахивая с глаз слезы, застилающие ей путь, вдруг что есть силы восклицает: – Влад, Влад, я здесь! Стоит последнему звуку слететь с дрожащих губ девушки, как ее рука натыкается в кромешной темноте на гладкую деревянную поверхность. Впервые в этом кошмаре – не на холодный камень. Лайя, что есть силы, толкается в возникшую из ниоткуда дверь, и она поддается, представляя перед глазами девушки продолжение лабиринта, подсвеченного факелами, закрепленными на каменных стенах. – Влад, где ты?! Лайя слышит множество голосов. На этот раз их слишком много, они доносятся отовсюду, перебивая друг друга. Крики, смех, едва различимый шепот сливаются в единую симфонию прошлого, и Лайя замедляет бег, озираясь по сторонам. Лабиринт представляет собой длинный коридор, в конце которого Лайя лишь немного может разглядеть нечто похожее на пламя костра, вокруг которого маячат тени. Девушка сглатывает и переводит взгляд на окружающие узкую тропу стены: сотни деревянных дверей по обе стороны отделяют Лайю от конца лабиринта. Одни двери чуть приоткрыты, будто приглашают девушку ступить за их порог. На других висят чугунные замки, третьи и вовсе обвиты крупными цепями, очевидно, они закрыты для входа. Лайя на негнущихся ногах подходит к одной из приоткрытых дверей и ахает, застывая на пороге. За дверью простирается дикий зеленый лес, пахнущий летом и далеким детством. Лайя сразу замечает под тенью разросшегося дуба две фигуры, что ей уже знакомы: Лале-хатун и юный Хасан. Он пристыженно-скромно разглядывает землю под ногами, и до ушей Лайи доносится тонкий голосок Лале-хатун. – Шехзаде, при всем почтении… Это был бы опрометчивый поступок для юной девушки… – Я понимаю. Да, простите мою поспешность, Лале-хатун. На глаза Лайи вновь наворачиваются слезы, и она одними губами шепчет имя молодого шехзаде, понимая, нет, вспоминая, что это – их последняя встреча. Лайя прикрывает дверь и бежит дальше, желая поскорее очнуться ото сна, найти Влада и рассказать ему все. Ей необходимо поделиться с ним своими воспоминаниями, доказать, что она теперь знает о прошлом, и ему больше нет нужды избегать ее и ограждать от опасностей. Тем не менее, Лайя никогда не отличалась сдержанностью, и голоса, доносящиеся из-за тяжелых дверей, так манят ее войти и восстановить в памяти давно утерянные воспоминания из прошлой жизни, что девушка не в силах бороться со своим желанием. Лайя замедляет бег, когда до огонька в конце лабиринта остается порядка ста метров, и, надеясь лишь на то, что в этот раз ей не придется стать свидетелем того жуткого, пробирающего до костей крика, девушка толкает одну из закрытых дверей по левую руку. Первое, что она видит – это реку, переливающуюся на солнце миллионом оттенков голубого и золотого. Рыба плещется недалеко от берега, а жар и легкость дня ударяют Лайю в лицо с такой силой, что она делает шаг назад, продолжая всматриваться с расползающейся по лицу улыбкой в свое прошлое. Ее не покидает странное ощущение: она будто помнит то, что сейчас должно произойти, но четко воспоминание всплывает в сознании ровно в тот момент, как прошлое начинает случаться в настоящем. Девушка хочет сделать шаг за порог, но глухой предупреждающий шепот раздается будто внутри ее головы: – Не ступай за порог. Иначе застрянешь в одном воспоминании навсегда. По шее девушки пробегает табун мурашек, и она оборачивается, пытаясь разглядеть того, кто с ней говорит. Но в коридоре она одна. Лайя громко выдыхает и возвращается взглядом в комнату, где все ближе к реке подбегает некогда неразлучная троица. Лайя слышит девчачий вскрик и под лучами палящего солнца, пробивающегося даже за порог, может разглядеть фигурку уже повзрослевшей Лале, что стремительно бежит от догоняющих ее Аслана и Влада. – Нет, стойте, не надо! – Лале вскрикивает еще раз, а затем заливисто смеется, когда Аслан поднимает ее за талию и укладывает себе на плечо, тоже громко смеясь. – Дурак, отпусти сейчас же! Я тяжелая! – Ничего не тяжелая, моя госпожа, – Аслан начинает кружиться на одном месте, держа вырывающуюся Лале за щиколотки, на что она в ответ визжит и, цепляясь сильнее за рубашку Аслана, боясь упасть, сквозь крик молит Влада помочь ей выбраться. Он в ответ лишь смеется, складываясь пополам, и Лайя отмечает для себя, что никогда не видела Влада таким счастливым. – Ну уж нет, Лале-хатун, – сквозь слезы смеха подает голос юный Влад, – раз Ваше Величество считает, что достойны учиться у нас самообороне, будьте добры хотя бы из такого захвата высвободиться сами! Закусив губу от бури эмоций, что словно тяжелым мешком сваливаются ей на голову, Лайя старается закрыть дверь, но она не поддается. «Те воспоминания, с которыми я уже знакома – открыты мне, а те, что я еще не открыла для себя – находятся за закрытыми дверями», – думает Лайя и двигается дальше, проходя мимо нескольких открытых комнат. Девушка вглядывается в конец лабиринта, пытаясь различить людей, что находятся там, но ей этого сделать не удается. Отвлекшись на еще одну открытую комнату – они с Владом в тюрбе у могилы Хасана, – Лайя не замечает как спотыкается о камень, выбившийся из кладки, и чуть было не падает, но в последнюю секунду девушка успевает схватиться за толстую цепь на одной из дверей. Дрожащими руками Лайя поднимается по ней и вслушивается в диалог за тяжелой дверью. – Мы не можем… – Нет, это ты не можешь, – Лайя различила требовательный шепот Лале, – а я могу все. Я – султанша! Лайя делает шаг назад и пытается отыскать конец цепи, так ей хочется узнать, что происходит по другую сторону двери. Но цепь будто проходит сквозь дерево, и снять ее не представляется возможным. Еще шаг – и Лайя вновь наступает на злосчастный камень. Но на этот раз он с щелчком проваливается под ее ногой, вставая в один ряд с остальными. Лайя поднимает глаза на дверь, и с удивлением замечает, что кольца цепи постепенно опускаются, один за другим, с громким звоном спадая на пол, и уже через пару секунд цепь целиком лежит у ног Лайи, давая возможность приоткрыть заветную дверь. Не медля ни секунды, Лайя толкает ее. Глазам Лайи открывается темная комната с широкой кроватью с десятком подушек на ней. На стенах висят несколько лампадок, лишь одна из которых, самая дальняя от окна, зажжена. Лайя думает, нарочитая темнота создана, чтобы никто из посторонних не увидел того, что происходит в комнатке. К ее счастью, свет от единственной лампадки позволяет разглядеть лицо мужчины и спину уже взрослой Лале. Лайя прищуривается, и сердце ее падает в ноги, когда она узнает в этом мужчине точную копию знакомого ей Влада, которого так непривычно видеть в тяжелых доспехах, а не в костюме. Он перебирает пальцами волосы Лале, второй рукой оглаживая ее талию, не решаясь двинуться ниже. Лайя опирается плечом о дверной проем, наблюдая за этой картиной, чувствуя, как ее собственное тело воспроизводит те самые прикосновения Влада. Прикосновения к ней. Лайя чуть было не шагает за порог, в последний момент вспоминая предупреждение, и улыбается мыслям о том, что в таком воспоминании она готова заточить себя навсегда вполне добровольно. – Ты же знаешь, что будет, если нас увидят, – шепчет Влад, на секунду отстраняясь от губ Лале, из последних сил стараясь сохранить хоть каплю здравомыслия. – Я не могу без тебя, Влад, не могу, – Лайя слышит сдавленные стоны Лале и дотрагивается до своих губ, которые нестерпимо горят от поцелуев Влада, хотя он их даже не касается. – Я люблю тебя. – Знаю, Лале, знаю, – Влад хватает девушку за талию и укладывает на постель, поспешно развязывая шнуровку на тугом корсете. Лале целует его везде, где только может дотянуться и помогает с дурацким платьем, забываясь в его руках, нежности и той страсти, что они носят в себе уже два долгих десятилетия. С легким чувством горечи Лайя отрывается от этого воспоминания. «Когда-то Влад был таким», – думает она и прикрывает дверь, оставляя влюбленных наедине друг с другом. – Ты - жизнь моя, Лале-хатун, – последнее, что доносится до слуха Лайи из этой комнаты. Смахнув одинокую слезу со щеки, Лайя возобновляет бег по лабиринту. Хватит с нее прошлого. Ей нужно вернуться в настоящее и доказать Владу, что она вернулась. Что она снова будет с ним, что бы ни случилось. Она хочет будущего с ним, только с ним, и сейчас Лайя понимает это слишком отчетливо, слишком реально для кошмара. Она бежит, не обращая внимания на сотни других открытых дверей, сердце ее стучит так, словно готово выпрыгнуть из груди, дыхание сбилось окончательно, но вот – вот, всего пара воспоминаний отделяет ее от конца лабиринта, от высокого пламени костра, пред которым Лайя уже может различить силуэты троих людей… – Стой. Не ожидая, что голос снова заговорит с ней, Лайя вскрикивает и останавливается, озираясь по сторонам. – Влад? Влад, это ты? – взгляд Лайи бешено бегает по стенам, низкому потолку, девушка всматривается назад, в темноту тоннеля лабиринта, по которому только что бежала, но рядом с ней никого нет. Лайя слышит протяжный скрип двери по правую руку и глухой звук падения замка. Она подходит ближе и, отодвигая ногой самый большой из всех замков, что она видела в этом лабиринте, дергает за ручку. Комната встречает ее тем же могильно-гнилостным запахом, что в ее прежней темнице, но на полу нет ни намека на кости. Наоборот – будто в противовес тем жутким черепам, пол комнаты устлан тысячью красных роз, а в ее центре стоит широкий дубовый стол с небольшим сундуком на нем. Запах роз застилает и маскирует запах разложения, и он уже не кажется таким пугающим и отвратительным. Поддавшись соблазну любопытства, Лайя заносит ногу над высоким порогом комнаты и уже делает шаг вперед, как кто-то с силой дергает ее за локоть и утаскивает обратно в коридор. Руку Лайи обжигает резкая вспышка боли, и эта боль быстро отрезвляет ее. Девушка смотрит прямо на своего спасителя, не давшего ей остаться навсегда в этой комнате, но не сразу замечает его. Перед ней стоит Влад. Но он не похож ни на себя, ни на одного Влада из воспоминаний Лайи. Он будто парит в воздухе, и тело его практически полностью прозрачно, лишь с небольшими намеками на тени и изгибы. Лайя поднимает на него взгляд и встречается с привычными нахмуренными бровями. Влад очень зол и еще более обеспокоен. Девушка тянет к нему руку, желая дотронуться, но Влад отлетает чуть назад, не позволяя пальцам пройти сквозь сгусток энергии. – Тебе нельзя меня касаться. И мне тебя, – Влад говорит строго, но спокойно, и Лайя тушуется под суровостью его взгляда. – Неужели тебе недостаточно больно? Только после его слов Лайя чувствует, с какой силой пульсирует ее локоть. Ощущения такие, словно на голое мясо льют чистый спирт, а затем он загорается, воспламеняемый прикосновением ткани свитера к коже. Лайя очень старается не морщиться от боли, чтобы не показывать Владу своей слабости, но он всегда знает, что она чувствует, за много лет научился читать это в любимых глазах, в движениях обожаемого тела. Он знает каждую ее морщинку, каждый жест и все тайные и явные страхи и эмоции. И потому, когда Лайя с силой закусывает щеку изнутри, Влад моментально успокаивается и склоняет голову на грудь, молча ругая себя за излишнюю грубость. Конечно, он слишком испугался за нее, когда она уже чуть было не шагнула за порог. – Я сам принесу. Прости за то, что увидишь. Лайя не успевает ничего сказать, как призрак Влада залетает в комнату, материализуясь в ее стенах в того Влада, которого Лайя привыкла видеть каждый день в замке. Привыкла тихонько обожать, желать и надеяться на то, что это желание хоть сколько-нибудь взаимно. Влад подходит к столу, и от взгляда Лайи не ускользает то, насколько сильно трясутся его руки, когда он берет в них сундук. На его лице застывает гримаса из смеси отвращения, боли и злости. Он медленно оборачивается, идет к Лайе, и под его ногами сминаются стебли прекрасных цветов. Влад смотрит на девушку, поджав нижнюю губу, и отдает ей в руки сундук. – Возьми его. Оно твое. – Только и успевает сказать Влад, как его фигура расплывается в воздухе, оставляя напуганную Лайю в одиночестве. Недолго думая, она откидывает крышку и громко вскрикивает, когда понимает, что лежит на дне сундука. Черное сердце хлопает своими клапанами, отбивая размеренный ритм. Теперь Лайя понимает, отчего в комнате пахло разложением. Несмотря на ужас, что пробирает ее до самого позвоночника, Лайя закрывает крышку сундука и берет его за дно, крепко сжимая в руках. Она не хочет понимать, настоящее ли это сердце Влада, и если да, как он жил без него все это время. Но если это действительно его сердце, оно – часть ее Влада, часть той головоломки, что поможет ему вновь стать Владом из их общего прошлого. Лайя знает, она сделает все, что нужно для этого. Погруженная в свои мысли, Лайя не замечает, как оказывается практически перед самым костром в конце лабиринта. Она останавливается, не решаясь подойти ближе, и на всякий случай оборачивается, чтобы проверить, не переступила ли она порог. Нет, это не комната. Это продолжение коридора, его конец, а значит вот он – последний кусочек паззла. Лайя крепко сжимает в руках сундук и смотрит на пару людей перед костром. Девушка вновь вскрикивает, когда видит все ту же взрослую Лале, на коленях которой лежит Влад. Его глаза едва приоткрыты, а губы шепчут что-то неразличимое, но Лайя чувствует, знает, он пытается успокоить ее, успокоить Лале. Она бегает руками по его лицу, плечам, заливаясь слезами, стараясь не опускать взгляд на огромное красное пятно, расползшееся на рубахе внизу живота мужчины. На глазах Лайи проступают горькие слезы, и она плачет также как и Лале, ее собственное сердце рвется на миллион кровавых ошметков, и девушка из последних сил стоит на ногах, понимая, что она ничем не в силах им помочь. – Я умоляю тебя, я сделаю все! Только пусть он живет! – Лале кричит, продолжая дрожащими руками оглаживать лицо Влада, постепенно проваливающегося в вечный сон. Он пытается что-то сказать ей, но Лале слышит лишь звон в ушах, сопровождаемый собственными всхлипами. – Тогда ты знаешь, что делать. – Лайя видит мужчину, что огибает костер и передает Лале в руки тонкий кинжал. Лайя пытается разобрать его лицо, но успевает лишь заметить сверкнувшие во вспышке пламени глаза незнакомца – один карий, другой – голубой. Он ухмыляется и отходит от пары. – Я… Я не могу, – лишь почувствовав в руке холод металла, Лале на секунду приходит в себя, осознавая, на что она дала согласие. – Значит, он умрет, – говорит незнакомец максимально обыденным тоном, будто ни капельки не заинтересован в происходящем. – Другого способа нет. Лале вновь всхлипывает и припадает к губам возлюбленного, впервые чувствуя, что он не отвечает на ее поцелуй. Влад пытается открыть глаза, но и это ему уже не по силам. Лале окончательно заходится в истерике. – Я люблю тебя, Влад. Лайя видит, как в свете пламени блестит кинжал, а затем слышит тот самый крик, лишь сейчас осознавая, что кричат двое – и Влад, и Лале. Девушка, глотая слезы и умоляя Влада о прощении, прокручивает кинжал в области его сердца. Влад кричит от нестерпимой боли, кричит так, что душа Лайи и Лале разрывается на части и уже никогда не соберется обратно. Лайя крепче сжимает сундук в своих руках, чувствуя, как сердце внутри заходится все сильнее и сильнее. Последнее, что слышит Лайя, прежде чем очнуться в своих покоях, это какое-то заклинание, что читает незнакомец, и видит, как Лале не слушающимися руками кладет окровавленное сердце Влада в сундук, а сама, оставляя прощальный поцелуй на мокром лбу, напоследок вдыхая аромат его волос, бросается на подготовленный для нее костер. Лайя подскакивает на стуле и опрокидывает стол, за которым и уснула. На пол летят кисти, инструменты и картина, с которой на Лайю продолжают смотреть ясные голубые глаза. Девушка вылетает из комнаты и бежит в покои Влада. Каждая секунда для нее сейчас сродни вечности. Вечности, что Влад прожил без нее по ее собственной вине. Это она наложила на него проклятие, это она окрасила его сердце в черный цвет, это она… Это она хотела, чтобы он жил. Хоть и уже без нее. Лайя прибегает к западному крылу замка и, что есть сил, несется по винтовой лестнице наверх, хватаясь за стены, почти как в своем кошмаре. Лайя спотыкается на последней ступеньке, и ей едва удается удержаться на ногах. Она бежит, и сердце ее жаждет оказаться в одном сундуке с сердцем Влада, лишь бы больше никогда их не разделяли, не вынуждали быть на расстоянии друг от друга. Лайя, не размениваясь на приличия, вносится в покои Влада, что сидит в кресле и читает какую-то книгу. Он сразу отрывается от нее и встает, не желая раньше времени верить в то, что Лайе, наконец, открылось ее прошлое. Их прошлое. Лайя на секунду застывает в дверях, всматриваясь в удивленное и напуганное лицо Влада, а затем бросается к нему на шею, целуя его губы, щеки, лоб, нос. На этот раз Влад не отстраняется и даже не бледнеет, он охает и запускает свою ладонь в волосы Лайи, второй рукой приподнимая ее за талию. Они молчат, и Лайя впервые осознает, что слышит, как громко в груди стучит его сердце. – Прости меня, Влад, прости, молю, – Лайя плачет на его руках, обнимая, целуя, стараясь своими прикосновениями, что они наконец могут себе позволить, показать, насколько она виновата перед ним, как раскаивается и как хочет быть с ним отныне и навсегда. – Прости за твое сердце, прости, что забыла тебя… – Ты не виновата, Лайя, – Влад отстраняет девушку от себя, приподнимая заплаканное личико за подбородок. Лайя открывает глаза и видит того самого Влада, что, казалось, остался там, в Османской империи. В его глазах такая безграничная нежность, что из глаз девушки вновь начинают течь реки из слез, на этот раз от осознания того, что он не держит на нее зла, что он тоже любит. Любит так же, как шесть сотен лет назад. – Я бы сделал то же самое. Что угодно, лишь бы ты была жива. Он говорит это и улыбается так по-новому для Лайи и так знакомо для Лале. Влад вновь подхватывает девушку на руки и смеется, раскручивая ее в воздухе. Они смеются и целуются до тех пор, пока, обессиленные, не падают в обнимку на кровать. Влад впервые за сотни лет засыпает, а сон Лайи больше не тревожат ночные кошмары.