Осень, статуя и лис

      А время всё течёт и течёт непрерывным своим потоком. Его не видно и не слышно, не пощупать и не понюхать. Но последствия его течения, они с нами всегда. Я закутался в куртку поплотнее. Мой некогда рыжий мех давно выпал от старости. Ничего более не согревает мою шкуру. Холодный ветер метнул мне в морду горсть первого снега. Грязного и робкого, но уже ледяного. Природа насмехается надо мной, пока я сижу тут на лавочке перед статуей полицейского, погибшего при исполнении. Мне нравится эта статуя. Она вся такая неизменная, из тёмного металла, не стареющая, в отличие от меня. Столько лет прошло, а она всё стоит и стоит, а я всё прихожу и прихожу сюда. Ну, как прихожу, уже приезжаю. Я слишком стар для ходьбы. Мои ноги совсем меня не слушаются, когти старчески задубели, а зубы белые-пребелые — керамика она такая, легко заменить при наличии денег. Денег у меня много. Но разве они имеют значение? Уже добрый десяток лет никто не узнаёт Николаса Уайлда, хотя моего сына узнают все. Миллионы лежат мёртвым грузом. Они не подносят мне ложку с супом по утрам. Они не заставляют окружающих благодарить меня за благотворительность. Они не останавливают время. А ведь оно проходит. Кажется, я иногда вижу его своими искусственными глазами. Иногда я говорю с ним, а окружающие думают, что я скоро умру и потому беседую с призраками. Они не знают, что я давно умер. Лет сорок назад. Или даже больше. Я совсем не помню. Когда я первый раз забыл прошлое, я плакал. Сидел в своём офисе в пентхаусе, одетый в строгий костюм за огромные деньги от самого модного дома. Меня окружала роскошь, а вот банального платка не оказалось. Вот в тот момент я и начал понимать, что такое время. Оно текло из моих глаз, а я не понимал, почему плачу-то толком и что я забыл. Это что-то очень важное. Что-то, что я не могу купить. Что-то, чего я лишён.       На статую сел киберголубь. Он оглядывает округу, работая передвижной наблюдательной камерой. Таких по городу кружит целая стая. Он всего на секунду задержал свой объектив на мне и тут же улетел. Положение в обществе можно стереть, положение же в политике и бизнесе — нет. По крайней мере я могу посидеть один и посмотреть на статую. Она простая и потому прекрасная. В металле увековечен лис, прикрывающий простого гражданина от пули гангстера. Этот лис не я конечно же. Ха-ха. Каждый раз как подумаю о том, что это не я, становится смешно. Горько так смешно. Даже и не понять, это холод осени сжимает мою грудину, совесть душит или просто лёгкие медленно умирают и не способны качать кислород. Это символично. Этот лис бесконечно падает вниз, раненый, а горожанин бесконечно спасён от гибели. Я точно знаю историю, почему её установили. Но кто послушает старика? Весь мир знает иную легенду. Лживую легенду. Моя правая лапа заныла. Старая рана дала о себе знать. В моём плече поселилась вечная осень. Статуя укоризненно посмотрела на меня. Я же отвёл в сторону свои ненастоящие зелёные глаза. Это не больно. Просто неправильно.       Статую поставили мне конечно же. Гиды говорят иное, но я-то знаю, что это мне. По крайней мере мой поступок вдохновил скульптора её сделать. Это было так давно. Я был полицейским. Грязным полицейским. Что тогда, что сейчас, я всё же жалею о том, что пошёл в полицию. Не моё это. Нечего мне там было делать. Я там был из-за своей напарницы. Крольчихи. Джудит. Чёртов кашель заставил меня согнутся. Почему-то он всегда появляется при воспоминаниях о ней. Именно тогда я наладил хорошие знакомства и начал проворачивать крупные дела. Всего за пару лет я поднялся выше напарницы. Она была идеалистка, а я просто собой. Как-то раз я закрывал сделку мафии по продаже кокаина. Плевать насколько это мерзко, я получал просто бешеные деньги! Но они уже тогда были равнодушны ко мне. Всё пошло не по плану. Эта дура приехала на место сделки. Она грозилась всех сдать. Разве у меня был выбор?       Я чувствую взгляд статуи. Холод совсем сковал моё тело. Я даже пошевелится не могу. Очень холодная осень. Я хотел позвать сына, чтобы он меня забрал, но не смог. Ветер толкнул меня в бок и я снова стал смотреть на статую. Она — единственное напоминание о том, каким образом я стал тем, кто я есть. Я не раскаиваюсь. Так было нужно. Да, больно. Но она сама была виновата. Я же в конце концов стал богатым. Завёл семью. Вырастил сына. Я всё сделал правильно. Но я что-то забыл и забываю всё больше. Когда я забуду всё и умру, кто сможет рассказать настоящую историю статуи? Кто поведает истинную историю моего рода? Наконец, кто узнает причины последствий, которые непременно обрушатся на моих детей за мои злодеяния? Время сотрёт всё и это ужасно. Всё, кроме статуи и холода.       Моя система мониторинга жизненных показателей запищала, а затем затихла. Стемнело. Стало так пусто. Где мой сын? Где деньги? Где друзья, которых никогда не было? Всё прошло. Я совершенно один. Осень вдохнула в себя мои жизненные силы. Я чувствую, как умираю. Это хороший конец. После меня так много осталось. Но что не так?       Стало совершенно темно. Темно и холодно. Как и всегда. Да, пожалуй как всегда. Это ведь не осень виновата и не ветер. Это мой внутренний мир — ледышка. Он пуст. Мог ли я когда-нибудь его наполнить чем-то, кроме денег? Я не помню. Возможно. Я никогда об этом не задумывался всерьёз, пока не стало поздно. Течение времени затянуло в себя и, когда берег пропал из виду, у меня уже не осталось сил грести среди его волн в нужную сторону. Можно сказать, что я не очень-то и жил. Не ценил время. Думал о деньгах и потомстве. А надо было...       А надо было просто не стрелять в единственную, кто готов был отдать всё своё время мне. Я вспомнил о чём не думал, но о чём пожалел. Я забыл о любви. Я забыл...       Джонатан Уайлд нашёл своего старого отца слишком поздно. Он умер на скамейке, завалившись на бок, с перекошенной от сожаления мордой, и лишь одинокая слеза застыла льдинкой на его безволосой щеке. Джонатан так и не понял, за что отец любил приходить к статуе погибшего полицейского. Его голова была занята приумножением богатств, что оставил ему отец.