***
Вечером восемнадцатого октября под окнами жилого дома в центре города нашли тело юной балерины. Четырнадцатилетняя девушка лежала на асфальте. Вместе с родителями и младшей сестрой Елизавета Кировская жила в этом доме на верхнем этаже. Мать погибшей рассказала следователям, что дочь училась в Государственной академии хореографии. Несмотря на любовь к балету, Елизавета была под угрозой отчисления: при норме сорок четыре килограмма для балерин ее возраста она весила все пятьдесят. Об этом заявили на родительском собрании двадцать шестого сентября. Елизавета страдала булимией — пищевым расстройством, при котором чрезмерный контроль за своим весом сопровождается резкими срывами, перееданием и последующими попытками радикально избавиться от лишних килограммов. Незадолго до трагедии родители нашли в ее вещах слабительное, что привело к очередному конфликту в семье. Девушка заперлась в своей комнате, а когда мать вернулась домой, увидела открытое окно. «Сначала я подумала, что это глупая шутка. Потом меня начало трясти. Я знаю это состояние, когда из-за веса ты готов покончить с собой. И знаю, как до этого доводят в школе», — вспоминает Яна — младшая сестра погибшей. В прошлом году девушка забрала документы из училища, в котором также обучалась со старшей сестрой, но только на год младше. «Лиза писала одноклассникам, что она не может справиться с весом и чувствует себя загнанной в угол», — говорит мать. «У нее была депрессия. Это нужно было лечить медикаментами, но они создают побочный эффект под названием «лишний вес». Вначале у нее была анорексия, потом она стала страдать булимией», — уточняет она.***
Короткие белоснежные волосы подпрыгивают наверх вместе с маленькой пятилетней девочкой. Она завороженно глядит на балет, транслирующейся по телевизору, и пытается повторить движение за профессиональными артистками театра. У них белые пуанты, яркая красная помада на губах с улыбкой и блестящие купальник с пачкой. Лизонька хочет также. И Лизонька не знает, к чему это всё приведёт. — Мам! — раздаётся грозный окрик тонким голоском. Девочка бежит, сшибая всё на своём пути, даже младшую сестру, которая пошатывается, шлепается прямо на пол и, стараясь не реветь, быстро подымается и бежит за старшей сестрой. — Что случилось, Лизонька? — ласково спрашивает мама, помешивая суп, и поворачивает голову в сторону прибежавших дочерей. — Я хочу пойти на балет, — выпаливает Кировская. Смотрит на мать восторженно, светлые реснички трепещут от детской надежды, теплившейся в каждом уголке юной Елизаветы. — И я тогда тоже! — поддакивает Яна и топает ножкой, смешно надувая губы. — Хорошо, золотки, — Мария — мама — улыбается, поочередно целуя то одну, то другую дочь. — Но вы пока ещё маленькие. Подрастете — обязательно пойдёте на балет. Исполните мамину детскую мечту, — Мария поднимает уголки губ сквозь наступившие слёзы счастья и отправляет радостных девчонок в комнату.***
Лизоньке одиннадцать. Она идёт в пятый класс. Но уже не в свою родную школу номер двенадцать, а в балетное училище, оставляя в начальной школе свою младшую сестрёнку и детство, ещё недавно так игравшее в Кировской. У Лизоньки капроновые колготки на ногах, небольшая шишка на голове, с трудом собранная из коротких волос и ранец с пуантами внутри. У Лизоньки в груди перемешанный с надеждой страх. Она с искорками в глазах смотрит на суровую серую табличку «Государственная академия хореографии». Здание не очень старое, но штукатурка-то обвалилась, и крыша, видимо, протекает. Выглядит презентабельно и вполне безобидно. Но это только на первый взгляд. Елизавета покрепче хватается за руку матери и, уверенно отстукивая шаги своим небольшим каблучком на туфельках, идёт по мокрому асфальту ко входу в академию. Быстро вскакивает по лестнице, да ещё и так, что мама заливисто смеётся торопливости дочери, а сама Лизонька подхватывает её смех.***
Московская государственная академия хореографии — не только одна из старейших балетных школ мира, но и одна из самых престижных в стране. Традиционный выпускной экзамен проводится на сцене Большого театра, после чего лучшие ученики и ученицы академии получают приглашение о работе в знаменитых балетных труппах. В разные годы ее выпускниками были Майя Плисецкая, Илзе Лиепа, Анна Антоничева, Вячеслав Гордеев, Сергей Филин, Николай Цискаридзе. Ежегодно в училище принимают около 40 детей, окончивших начальную школу. Пятый класс общеобразовательной школы считается первым в балетной академии. К выпускному в классе остается половина учащихся: идет жесткий отсев.***
— Носки тянем! Спина! Подбородок выш… Насекина! Бёдрами не крути! — выкрикивала Мария Григорьевна, каждый свой шаг отбивая вдобавок чёрной тростью. Казалось, вот-вот змея выпрыгнет. По коже Лизоньки поползли мурашки. Она хотела дернуться и обнять себя руками, но терпеть удары этой самой трости по спине и ягодицам сил не было. И вдобавок унижения от одноклассниц. Механически выполняя комбинации, она витала в своих мыслях. И ей явно не было внимания до педагога. Мария Григорьевна скривилась и смотрела прямо в глаза Кировской. — Кировская! — неожиданно рявкнула она. Лизонька моментально вылезла из своих мыслей. Страх начал заполнять все тело от кончиков пальцев до корней волос. В горле застрял ком. Хотелось исчезнуть. А хореограф даже не думала останавливаться. Приторным голосом она продолжила: — Кировская, корова ты наша… — Мария Григорьевна взяла паузу, задыхаясь от переполняющего ее гнева. — Вон из класса, — проорала она, ударяя тростью по спине Лизы, будто направляя ее в сторону выхода. За два года обучения это первый выгон Лизоньки. Приближался переходной экзамен, она боролась с недосыпом, причиной которого стали дополнительные тренировки у домашнего станка по ночам. Стоило на секунду отвлечься — а ведь вроде бы все комбинации делала идеально — всё летит к чертям. У Лизоньки дрожали губы. Глаза грозились наполниться слезами, которые она отчаянно сдерживала. Тело будто заморозилось. Она не могла даже рукой пошевельнуть. Не выйдешь сейчас — отчислят. Выйдешь — отчислят. А узнают по-любому: про ежедневные отчеты преподавателей были в курсе все студенты и студентки. Монетка с одинаковыми сторонами. — Простите меня, Мария Григорьевна, я думала об экзамене, больше не повторится, — глотая слёзы с трудом и достоинством выдавила Лиза, с вызовом глядя в глаза педагога. Молилась, лишь бы ее взгляд был не слишком вызывающий. На Марию Григорьевну такое всегда действовало. Уважала она гордых, но покорных. Или они просто были ей удобны. Для «профилактики» она последний раз стукнула Кировскую по спине тростью, поджала губы и продолжила считать. Лизонька про себя перевела дух. Но на второй раз не прокатит.***
Погибшая Елизавета училась в «переломном» пятом балетном классе: именно накануне выпуска идет самый суровый отбор. Имеет значение не только успеваемость, но и физические данные подростков. В начале и в конце года учащихся взвешивают, списки с показателями передают преподавателям профильного предмета. Результаты могут быть объявлены им на весь класс, что усиливает градус напряжения среди подростков. Яна признает, что к оценкам и возможному исключению она, ее сестра и ее одноклассницы относились чересчур эмоционально. «Если ставили двойку по «классике» (классическому танцу), начинались рыдания, угрозы покончить с собой. Срывы — это норма», — объясняет она. Такое отношение к предмету неудивительно: в отличие от обычных школ, в балетной есть один главный предмет, который преподается каждый день несколько часов. Как правило, это классический танец, основа балета. Таким образом, педагог по основному предмету становится более значимой взрослой фигурой для учениц, чем остальные преподаватели. И у Елизаветы, и у Яны это была одна преподавательница: заслуженная артистка России Мария Григорьевна.***
— Слушай, Кировская… — ядовито протянула Наташа, которую почему-то считали самой лучшей в классе. У неё были хорошие данные, стройная по меркам академии — почти анорексичка — девочка, грудь у неё расти начала поздно, дотянув до половинки, месячные начались поздно, в общем-то — балетный идеал. Только вот часто лажала. Но все предпочитали закрывать на это глаза. Оплатил ей папочка-депутат учебу. Лизонька же была стандартного в современной России тела. Не слишком упитанная, не слишком худощавая. Только вот для балетного училища такое тело считалось толстым, вместе со вторым размером груди. — Чего тебе, Иванова? — устало откинулась на спинку стула Лиза и посмотрела на одноклассницу. Сегодня первый день последнего класса обучения. Второе сентября. Первой парой — математика и физика, потом русский и литература, а затем три часа классики. Первое сентября в училище ограничивалось классным часом, на котором будущих балерин запугивали и оскорбляли. — Да нет, надо было проверить, жива ли ты, или совсем сбросила до состояния призрака… Ой, прости, я забыла. Ты-то у нас на диетах сидеть не умеешь. То таблетки начнёшь пить, то срываться… И тела, из-за которого тебя точно допустят к выпускным экзаменам за год ты не добьёшься, — Наташка ухмыльнулась, подмигнула и плавным, даже грациозным движением опустилась за соседнюю парту. Лизе оставалось лишь оскорблять ее про себя. Ссориться с той, из-за слова папеньке которой ты можешь вылететь за секунду, желания не было. Со звонком она глубоко вдохнула и поднялась. Осталось пережить лишь один год. А дальше выпускной экзамен и наконец-то воплощённые грозы о главной партии в балете «Спящая красавица».