Не расклеится от дождей и вьюг

      Катя проснулась от приятного прикосновения тёплых рук. Открывать глаза не хотелось. Ей снился чудесный сон — их с Андреем свадьба. Там было всё так, как она мечтала. Нет, наверное, даже и не смела когда-то мечтать. Как же было приятно осознавать, что этот сон лишь отголосок реальности, где они с Андреем вместе и через каких-то два дня станут мужем и женой. Продолжая нежиться под тёплым одеялом, Катерина нехотя распахнула глаза и тут же вскочила, увидев перед собой Жданова.       — Андрей, что ты здесь делаешь? — воскликнула она от неожиданности, но тут же пришла в себя и расцвела в нежной улыбке.       Вспомнив о ночном визите пьяного жениха, Катя рассмеялась.       — Я тут немного посидел рядом. Не хотел тебя будить, просто смотрел, — отозвался Андрей хриплым голосом. Выглядел он свежим и бодрым, но чувствовалось, что накануне он изрядно перебрал. Глаза его смотрели на Катю с искренним любованием. Он бережно убрал с ее лба кудрявую прядь и провел по щеке ладонью.       — Смотрел на меня? — спросила девушка, смущаясь. Улыбка всё так же мирно освещала ее лицо, она подвинулась ближе к Андрею, ощутив непреодолимое желание коснуться любимого.       — На тебя, конечно. Просто любовался тобой. Ты такая… Кать, я так тебя люблю! — он порывисто прижал Катю к себе и, уткнувшись ей в шею, вдыхая тончайший аромат ее кожи, Андрей не мог насладиться этими минутами утренней близости. Вдруг нахлынула такая волна опьяняющей радости и восторга от осознания, что совсем скоро они будут просыпаться вместе каждое утро. Он будет будить ее поцелуями, а она, так же сонно распахнув свои прекрасные глаза, будет дарить ему свою улыбку, полную любви и ласки. Какое же это чудо — любить, ощущать внутри себя это тепло, мягкость, не стыдиться быть трогательным и сентиментальным. Жданов каждый день открывал внутри себя новый потенциал своих чувств. Любовь к этой женщине бурлила в венах, била неиссякаемым ключом. Он раньше и не подозревал, что может любить так сильно — любить только её одну.       — Андрюш, а вчера вы не ругались, не дрались, я надеюсь? Ты когда выпиваешь, тебя всегда на подвиги тянет, — спросила обеспокоенно Катя, зная горячий темперамент своего жениха.       — Нет, не дрались, Кать. Даже и не поговорили толком, — тихо ответил Жданов, невольно вздохнув.       Катя прижалась к нему ближе и погладила по спине, вдруг ощутив внутри такую тоску, такую щемящую грусть. Она понимала, что вчерашние слова жениха о нежелании мириться с Малиновским и про разные дороги были всего лишь пьяной бравадой. Она всегда чувствовала Андрея, пропуская через себя каждую нотку его настроения, вот и сейчас она понимала насколько ему не хватает Ромы — этого балбеса и шалопая, но бесконечно родного и близкого для него. Ей было до конца не понять, что притягивало его в этом отъявленном цинике и закоренелом прожигателе жизни, но и Андрей до конца не понимал Катину глубокую привязанность к зануде и ботанику Зорькину. Просто у каждого из нас есть человек, который становится родным, без которого уже не представляешь своей жизни. У тебя могут появиться новые друзья, любовь, семья и даже дети, но для этих людей в сердце всегда отведен их неприкосновенный уголок.       — Ты сегодня всё-таки поедешь в Подольск осматривать новые цеха? — спросила Катя, поднимаясь с постели.       — Да, а то потом будет не до этого. Через два дня свадьба, а затем мы улетим в путешествие, — Жданов замолчал, снова широко улыбнувшись при виде невесты в плюшевой оранжевой пижаме. — Катька, ты представляешь, уже через два дня! Через каких-то два дня мы поженимся! И знаешь, как я буду тебя называть? — Андрей подхватил девушку на руки и закружил посреди ее маленькой спальни. — Я буду называть тебя — жена! — произнес он гордо, припадая к ее губам поцелуем. Катя заливисто рассмеялась, нежно целуя Андрея в ответ.       — Так, Андрей Палыч, опять ты в девичьей спальне околачиваешься! Идите уже завтракать! Стынет всё! — раздался ворчливый голос Пушкарёва.       — Андрюш, папа не дремлет, — сказала Катя игриво, и нехотя освободилась из его сильных рук. — Иди на кухню, а я в душ, — скомандовала полковничья дочка, и мужчине ничего не оставалось, как подчиниться законам пушкаревского дома и пойти завтракать.

***

      На работе Катя почти не могла сосредоточиться, ее не покидала назойливая мысль о Малиновском. С одной стороны, здравый смысл ей твердил, что ей никак не сдался этот интриган, этот беспринципный мастер заговоров и инструкций. С другой же, она помнила глаза Андрея. В них отражалась печаль, досада, тихая обида на друга. Роман был для Жданова не из тех людей, с кем волею судьбы можно разойтись по разным сторонам, чувствуя себя при этом прекрасно, не испытывая чувства потери и пустой прорехи в цельной картине жизни. Наконец, решившись, Пушкарева уверенным движением взяла мобильный и набрала номер Романа.       — Какая удача, Екатерина Валерьевна! Право я и сам хотел Вам звонить, но всё откладывал это принеприятнейшее дело, — после непродолжительных гудков в трубке раздался, как всегда, бодрый и ироничный голос.       — Вот как. Зачем же вы хотели мне звонить, Роман Дмитриевич? Кстати, здравствуйте!       — И Вам не хворать! Да так, есть у меня к Вам одно дельце. Может быть встретимся на нейтральной территории? — предложил Малиновский.       — Надо же, я заинтригована. У меня тоже есть к вам разговор. Приезжайте в агентство к Юлиане. Ее сегодня весь день не будет, нам никто не помешает, — спокойно предложила Катерина.       — Скоро буду, — сухо бросил он в трубку и отключился.       В ожидании Малиновского Катя не могла найти себе места. Она уже нарезала не один десяток кругов по кабинету, дергая до хруста нервные пальцы. И вот раздался звонок. Секретарь Эльвира сообщила, что пришел Роман Дмитриевич Малиновский и ему назначено. Пушкарёва подтвердила встречу и попросила проводить гостя в их с Юлианой кабинет. Сама села, стараясь держаться уверенно и достойно. Она снова почувствовала себя той Катей Пушкарёвой, которая так виртуозно вернулась в Зималетто: с новой причёской, умелым макияжем, в дорогом модном костюме. Тогда она произвела фурор, но внутри у нее всё дрожало, бедное сердце трепыхалось и готово было выскочить из груди. Сейчас она испытывала нечто подобное, эмоции были не такой силы, но всё же доставляли ей существенный внутренний дискомфорт.       Он вошёл: дорогой костюм, синяя рубашка, лукавый взгляд зелёных глаз, что как бы говорил: «я пришел не просто так», а самодовольная улыбка лишь это подтверждала.       — Добрый день, Екатерина Валерьевна, — кивнул он почтенно. — Рук целовать не буду, ходят слухи, что у вас очень ревнивый жених. Бросается в основном на финансовых директоров, но не прочь порвать и повара или меня, вашего покорного слугу, — произнес Малиновский с ехидством и деловито устроился в кресле напротив.       — Роман Дмитриевич, добрый день. Я пригласила вас сюда поговорить. Мне кажется, нам есть, что сказать друг другу.       — Хм, а я здесь по делу. Разговоры говорить у меня желания нет, но вот сделать вам любопытное предложение это, пожалуй, то, для чего я сюда приехал, — Катя пыталась что-то возразить, но Малиновский резким жестом достал из портфеля папку с бумагами и положил их на стол. — Это мои акции Зималетто. 6% не великая доля, но всё же, дивиденды с них идут неплохие. Я предлагаю вам купить их. Ведь теперь, когда вы станете Ждановой, вам они как нельзя будут кстати.       — Роман Дмитриевич… — Катя смотрела на комплект ценных бумаг, которые мужчина аккуратно разложил перед ней и понимала только одно — он тоже переживает, а этот порыв продать ей свои акции есть ничто иное, как желание обрубить все пути к отступлению. Было в этом поступке что-то ребяческое, показное.       — Роман Дмитриевич, вам не нужно продавать свои акции, тем более если они приносят неплохие дивиденды, как вы говорите. Зачем этот жест? Я могу понять почему меня ненавидит Кира и все Воропаевы, но скажите, что я сделала вам лично? — Пушкарёва посмотрела на Романа смело и уверенно. Она не пыталась вызвать жалость, а напротив, была настроена воинственно, с намерением выяснить всё до конца прямо здесь и сейчас.       — Боже мой, я не настроен сегодня на глубокомыслие, Катенька. Кто, кому и что сделал, я не намерен выяснять. Я написал ту чертову инструкцию и нет мне прощения! Андрей вас любит, меня ненавидит. Мы совершенно перестали друг друга понимать и слышать. Он говорит только о вас, думает только о вас, проводит все время с вами. Все встало на свои места. Не об этом ли вы мечтали? Андрей Жданов и весь в вашей власти, — Рома встал и пафосно зааплодировал.       — Я не хотела отнимать у вас друга, — сказала тихо Катерина, повернувшись к окну.       — Но отняли, — так же тихо ответил Малиновский. В его голосе звучала такая горечь, что Катю моментально окутало чувство вины. Вины перед Малиновским? Абсурд какой-то! Это ведь он перед ней виноват!       Катя посмотрела Роме в глаза. Что она знала о нем? Только то, что он приехал в Москву, как и Миша, откуда-то из Сибири. Он здесь учился, работал, сколотил стартовый капитал, вложил куда-то, преумножил, купил акции Зималетто и вошёл в совет директоров. Она знала, что они подружились с Андреем больше десяти лет назад, когда еще Роман был простым студентом. Пушкарёву вдруг осенило — за маской этого повесы и дерзкого нахала скрывается одинокий человек, для которого Андрей был единственным близким другом в этом огромном бездушном городе, где десяти миллионам человек показательно плевать на то, что у тебя на душе.       — Роман, я не хочу забирать у тебя друга и я его не крала. Андрей тоскует, ему тебя не хватает. Я не знаю, как заменить ему тебя. И боюсь, что это невозможно. Постарайся его понять. Нет, просто прими этого нового Андрея как данность. Ты обязательно поймёшь нас, когда сам полюбишь. И забери свои акции. Ты — часть Зималетто. Я не знаю другого такого человека, кто бы так волновался за судьбу компании, — последнюю фразу Пушкарёва произнесла с доброй иронией и с улыбкой подвинула мужчине бумаги. После небольшой паузы, Малиновский протянул руку и забрал их. Молча он поднялся с кресла и, склонив голову, направился к выходу. Не дойдя до двери несколько шагов, он обернулся и осторожно сказал:       — Извини меня, Катя. За ту инструкцию и вообще. Я не знаю, как в таких случаях просят прощения, да и не умею я.       — Для первого раза довольно неплохо получилось, — проговорила та дрожащим голосом, маскируя подступившие слезы непринуждённой улыбкой. Рома тоже улыбнулся и добавил шутливо:       — А вообще, это я первый тебя разглядел. Я так и сказал тогда Палычу, что если бы ты была немного красивее, я бы женился, — поняв, что опять невольно коснулся темы внешности Пушкарёвой, Малиновский поспешил извиниться.       — Не стоит извинений. Ты, честно говоря, тоже не мой идеал, — поведала Катя смеясь.       Подойдя ближе, Рома протянул ей руку. Катерина тут же в ответ протянула свою.       — Ну так что, мир, Екатерина Валерьевна?       — Мир, Роман Дмитриевич!

***

      Вот и наступил долгожданный день, когда двое влюблённых скрепили свою жизнь узами брака. Под куполом старого храма, где проходило бракосочетание они произнесли те самые священные слова, поклявшись друг другу быть вместе всегда: в болезни и здравии, в горе и радости, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит их, а она не посмеет, ибо любящие души бессмертны, и впереди у них целая вечность. Катя не замечала ничего вокруг, кроме любимых карих глаз, которые смотрели на нее с таким восхищением и обожанием, с такой гордостью и счастливым восторгом, что она вдруг почувствовала себя самой красивой, самой желанной и, конечно, безумно счастливой. Хотелось кричать о своем счастье на весь мир, ведь сегодня сбылась ее самая заветная мечта — Андрей стал ее мужем. Теперь она знала наверняка — он любит ее, какой бы она ни была. Долгожданный поцелуй скрепил их союз, после которого последовали поздравления от свидетелей, родителей, украдкой смахивающих слезы радости, горячие объятия девчонок из женсовета. Вдруг Катерина почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернувшись, она увидела Малиновского. Мужчина держал огромный букет нежнейших розовых роз. Когда с совершенно несвойственной ему робостью он подошёл к невесте, Катя с облегчением выдохнула, ведь она отправила приглашение Роме в самый последний день, даже не надеясь, что их последний разговор смог что-то изменить, и он всё-таки придёт. Но он пришёл.       — Поздравляю, — произнес он сдержанно, но голос его звучал доброжелательно и даже нежно. Мужчина преподнёс ей букет и повернулся к другу. Жданов демонстративно смотрел в другую сторону.       — Меня, вообще-то, невеста пригласила, — сказал Роман с улыбкой и протянул Андрею руку. Жданов нахмурился, но увидев Катин взгляд, полный надежды, он сухо ответил на рукопожатие.       — Андрюх, ты прости меня. Дураком был. Поздравляю вас,  — быстро проговорил Малиновский, уже намереваясь уйти.       — Да стой ты, — остановил его Жданов.       — Насчет дурака ты прав, — рассмеялся он и распахнул руки для дружеских объятий. За эти два дня Малиновский понял главное — ему должно быть всё равно, что такого необычного Андрей нашел в своей женщине. Он не должен пытаться разгадать, почему он готов бросить мир к ее ногам. Он просто должен принять его выбор и уважать его. Ведь друг это прежде всего тот, кто не берётся судить.