больничная палата.

Холодный поток ветра будит Хэ Тяня так же резко, как он уснул на кануне, но глаза открывать он не спешит. Боль прошибает сразу в нескольких местах, но больше всего — в висках. Наверное, в той подворотне кто-то ударил его по голове, и он отключился. Прямо в тот момент, когда малыш Мо… Дыхание перехватывает. Малыш Мо. Глаза он распахивает тут же, да и вскочить с кровати уже собирается, оборвав капельницу, как вдруг боковым зрением замечает яркое, солнечное пятно. В этой идеальной белоснежной палате это рыжее пятно выделяется слишком сильно, как будто что-то лишнее или ненужное. Но это самое нужное для Хэ Тяня в данный момент. И последние месяца три. Он опускает взгляд и перестает дышать совсем. Потому что малыш Мо спит, и брови его даже во сне недовольно сдвинуты к переносице. Хэ Тянь уже видел его спящим, например, когда точно так же лежал возле него пару месяцев назад, но каждый раз, натыкаясь на его спящее лицо, сердце сбивается с ритма и уголки губ медленно ползут вверх. У брюнета затекла нога, да и задницу он уже отлежал, но двинуться сейчас для него просто непозволительно. На лице у его рыжика пластырь, а правая рука, что так мило касается бледной руки самого Тяня, перебинтована. Вывод можно сделать вполне логичный: его малыш Мо подрос, стал сильнее, и пока Тянь валялся без сознания, смог дать отпор плохишам, а потом и притащил его наверняка тяжёлое тело в больницу. Или просто вызвал скорую. Но Тяню хочется думать, что тот нес его на руках, как жених несёт невесту. Тревожить рыжика совсем не хочется, но Хэ Тяня в принципе удивляет его присутствие тут. Он пострадал не меньше и тоже должен отдыхать, а не сидеть тут перед постелью своего будущего жениха Тяня, как бы мило это не было с его стороны. Он думает, будить ли Гуань Шаня или нет, и поздно замечает, как дыхание того участилось, а глаза неправдоподобно жмурятся. — Ты же не спишь, — произносит он тихо, все ещё надеясь, что не потревожил сон малыша Мо. — А ты с хуя проснулся? Такая милая забота, скрытая за агрессией Гуаня, умиляет и, даже, немного забавляет, поэтому Хэ Тянь не сдерживает довольной улыбки и прикрывает глаза. — Возбудился от близости моего малыша, — он слышит недовольное ворчание и шелест одежды, а потом вес парня исчезает и Тянь тихо смеётся, — Мне снился кошмар. По лицу рыжего видно, как сильно тот не хочет находиться в этой палате, но, если бы и вправду не хотел, то не спал бы тут… Сколько вообще времени прошло? Уже утро? — Какой нахрен кошмар опять? — он делает такое недовольное лицо, будто пытаясь сказать: «Я интересуюсь из вежливости, мне наплевать на твоё состояние.» — Не помню. — Какой ты придурок, Хэ Тянь. Снова полез, куда не просят, а мне потом пришлось снова тащить твою тушу, чтобы ты, идиот, не помер, — обидное слово «идиот» он выделяет интонацией и, даже, тычет в его лоб пальцем, но Тянь не обижается, а лишь с улыбкой поднимает голову, пытаясь то ли поцеловать, то ли укусить малыша Мо, но тот проворнее, и уже убирает руку, через секунду вжимая ей же голову Тяня в подушку. — Так мой малыш тащил меня на себе? Бедняжка. Не надорвался? — Ты невыносим. Хоть раз бы от тебя какую-нибудь благодарность получить. Готовишь ему, свинарник его разгребаешь, спасает от гопников, а он ещё и дерзит. — Вообще-то, я плачу тебе за готовку. — Да я к тебе вообще не зашёл бы, если бы не деньги. — Спасибо. — Чё? — видно, как малыш Мо растерялся, даже глаза на него поднял, явно не ожидал услышать подобное от больного Тяня. А брюнет лишь берет чужую руку и подносит к лицу, нежно целуя тыльную сторону ладони и прижимаясь к ней щекой. — Спасибо, что спас меня, Гуань Шань, — улыбка с лица не спадает, а, когда на лице рыжего проступает румянец, даже становится больше, — Что бы я делал без своего малыша? — Давно сдох бы от рук гопоты всякой. Или от голода быстрее. Хэ Тянь решает не уточнять, что до знакомства с рыжим, он, обычно, в драки не ввязывался от слова совсем, он же пацифист. А ещё, до знакомства с Гуанем, он питался едой из ресторанов, всегда наедался и проблем с желудком у него никогда не было. Это все не важно. Важно, что сейчас он рядом, и Тянь готов драться за него до потери пульса. Важно, что теперь он не переносит еду, сделанную кем-то, кто не Мо Гуань Шань. Важно, что он не одергивает руку. Важно, что теперь Он есть в его жизни.