Is this what you call love?

Когда Тэхену было девять, он впервые встретил в своей деревне забавного мальчика с большими темными глазами и выделяющимися передними зубами. «Ты что, кролик?» — с присущей всем детям непосредственностью спросил он тогда у него. А в ответ получил плюшевым мишкой по макушке и ничуть не обиделся. Тэхен рассмеялся так звонко и по-доброму, что нахмуренное лицо мальчика в один миг разгладилось и удивленно вытянулось. «Ты дурак?» — как-то сконфужено пробормотал он. «Дурак» — подумал маленький Тэхен и протянул ему свою руку. Так они и познакомились с Чонгуком. И с тех пор каждое лето было удостоено званием «самое лучшее», потому что он был рядом. Чонгуку, как городскому мальчику, поначалу все казалось все слишком странным и почти нереальным, а Тэхену, как старшему и опытному, безумно нравилось ему все показывать и открывать новые деревенские тайны. Они росли, таская на руках козлят и с истошными криками убегая от разозленных гусей, они играли в догонялки с местными собаками и спасали выпавших из гнезда птенцов из лап толстого соседского кота. Тот им потом всегда мстил свежими царапинами на руках, но это того стоило. Все эти ранки они носили, как боевые раны, а потом все равно получали от бабушки Тэхена, которая почти сразу же смягчала наигранный гнев на милость и звала мальчишек кушать. Но что больше всего запомнилось из всех этих великолепных обедов? Холодный травяной чай с ягодами и мягкие пушистые персики с заднего двора их маленького сада. Это вкус их с Чонгуком детства, который они пронесли сквозь года. Расставаться после такого насыщенного лета в первый раз было на удивление легко. «Ты же приедешь снова?» — спрашивает Тэхен, скромно шаркая ножкой перед собой, потому что мама Чонгука смотрела, и это смущало. Взрослые всегда его смущали, но вот бабушка почему-то наоборот казалась своим человеком. Наверное, потому что всегда поддерживала озорство Тэхена, но в рамках разумного, конечно же. Чонгук открывает рот, чтобы ответить, но затем смущенно закрывает его и смотрит на свою маму, дожидаясь от нее утвердительного кивка. И только потом, заметно повеселев, отвечает искреннее: «Да». Тэхен знает, что приедет. Конечно же приедет, ведь им вдвоем еще столько всего нужно успеть сделать, а такого маленького лета оказалось недостаточно. Чонгук приезжает следующим летом, как и обещал. Он вытянулся почти на целую голову, чем сразу же поделился с ожидавшем его Тэхеном. Но тот в ответ начал смеяться с его стрижки под горшок, за что справедливо получил пинком по коленке. Честно говоря, даже это Тэхена мало остановило, но он перестал, чувствуя нарастающую обиду от младшенького, поэтому, все еще хихикая, извинился и с неизменной улыбкой спросил: «Хочешь холодный чай с персиками?» «И тток*? — с сомнением спросил тут же оттаявший Чонгук. «И тток» — обещает ему Тэхен и утягивает за собой в дом. В то лето они впервые увидели старый заброшенный причал на берегу лесного озера и сразу же провозгласили его своим тайным местом. Потому что домик на дереве — это слишком сложно, да и вообще из разряда фантастики, — так говорил Тэхен — тем более у них уже есть свои дома, зачем еще один? Чонгук, подумав, согласно кивнул, на том они и сошлись. Потому что главное не то, какое оно — это место. Главное, что о нем не знает никто, кроме них двоих, и теперь они могли с многозначительными взглядами, словно шпионы из фильмов, говорить друг другу «встретимся на том самом месте после обеда» и тайно таскать всякие сладости со стола, чтобы делиться друг с другом. И им обоим нравилось просто так сидеть на старых деревяшках плечом к плечу, болтать о своем, о мальчишеском, и остужать горящие пятки в прохладной воде. О, сколько же воспоминаний связано с этим местом. Если бы Тэхен умел писать стихи или слагать оды, он бы обязательно поделился со всем миром рассказами о волшебном месте, где самые громкие и шустрые лягушки, где мелкие улитки живут прямо под пирсом и где существует самый теплый и нежный солнечный дождь, который он только встречал. Он бы поделился всем, но все равно ни за что бы не рассказал, где это самое место находится, потому что оно только их с Чонгуком, а потому строго и ревностно охранялось от слишком любопытных персон. С этим местом, пожалуй, может сравниться только подсолнуховое поле в километре от их домов. Но про его волшебство Тэхен узнал только когда ему исполнилось семнадцать. Он тогда всерьез увлекся звездами и Чонгука вместе с собой увлек своими восторженными рассказами и сверкающими от предвкушения глазами. «Пойдем сегодня ночью смотреть на звезды?» — с озорной улыбкой предлагает он Чонгуку. «А взрослые нас отпустят?» — с тревогой интересуется он в ответ, а Тэхен пожимает плечами. «Тогда скажи, что останешься на ночь у меня. Моя бабушка точно отпустит.» И ведь правда же отпустила. Бабуля у Тэхена вообще мировая женщина — даже плед с собой дала и по паре персиков незаметно в карманы засунула, а потом приличия ради попросила не задерживаться и не заставлять ее волноваться. Они никогда не заставляли, поэтому обзавелись завидным доверием с ее стороны и разрешением почти на все их безумные идеи. В ту августовскую ночь что-то незримо чужому глазу изменилось. Сейчас уже сложно сказать… Ах, хотя нет. Тэхен помнит. Помнит, как они, все еще мальчишки, бессовестно поломали несколько подсолнухов, чтобы улечься прямо посреди поля на колючем пледе. Помнит, как рассказывал Чонгуку про Млечный путь, Медведицу, Дракона и целую кучу других созвездий, которые успел запомнить, и с точностью до секунды помнит, как отражение целого звездного неба увидел в темных сверкающих глазах. Тогда он полюбил звездное небо еще больше, а еще, кажется, полюбил вместе с ним и Чонгука. «Что? У меня что-то на лице?» — обеспокоенно спросил он тогда, заметив взгляд Тэхена. «Твои глаза…» — впервые за все время их дружбы смущенно пробормотал он, и это почти что испугало Чонгука. «Что? Что с ними не так?» — не унимался младший. «В них отражается Вселенная» — восхищенно пробормотал Тэхен и, кажется, покраснел. Этого не было видно из-за темноты, но Чонгук тогда покраснел тоже. Чонгуку уже восемнадцать. Всего за пару лет он из нелепого мальчишки превратился в серьезного и чуть хмурого парня — Тэхен, признаться, испугался тогда, что больше никогда не увидит задорного блеска в его глазах и смущенной кроличьей улыбки. Но все его опасения рассыпались, как сухие листья с осенних деревьев, потому что Чонгук менялся внешне всегда, когда возвращался год за годом спустя долгие месяцы, но внутри никогда. Потому что всегда, стоило ему увидеть Тэхена, складка между нахмуренных бровей разглаживалась, а губы растягивались в теплой искренней улыбке. — Тэ, — радостно зовет он, принимая в объятия старшего, едва вылезает из машины. Сам, в этот раз без родителей. — Чонгук, ты кабан, когда успел так вымахать? — Тэхен улыбается до боли в щеках, вертит его из стороны в сторону и щипает широкие плечи, почти сразу же получая по рукам. Чонгук очень сильно вырос, и в этот раз даже догнал Тэхена по росту, чем похвастался сразу же. Тот смеется в ответ, головой качает и говорит, что теперь ему будет совсем неудобно обнимать его за плечи. — Я скучал, — неожиданно признается он, и теперь это не звучит, как их привычное «я соскучился, хен», в этом слышится грусть, которую Тэхен, впрочем, прогоняет солнечной улыбкой и вкрадчивым: — Пойдем на наше место? — Конечно, — смеется Чонгук. — Только зайдем сначала к тебе, я должен поздороваться с твоей бабушкой. — О, иногда я думаю, что ты любишь ее больше меня, — шутливо ворчит Тэхен, но Чонгук отвечает вполне серьезное «ни за что» и прихватывает с собой гитару с заднего сиденья. На ней он учился играть последние два года, так что теперь может с уверенностью импровизировать и играть что-то сложнее смешных детских мелодий. На пирсе как всегда тихо, и даже лягушки замолкают, когда Тэхен садится и опускает ноги в прохладную воду озера. Чонгук с гитарой садится рядом и позволяет старшему опереться о свою спину. Им так хорошо и комфортно, как с самого детства было, когда целый мир принадлежал лишь им двоим. А когда Чонгук начинает играть тихую мелодию, все неожиданно играет новыми красками. Тэхен много раз слышал, как Чонгук играет, но чтобы настолько хорошо — впервые. Кажется, словно он много часов потратил на то, чтобы добиться идеального звучания аккордов, но едва дрожащий голос все равно выдает его волнение. Тэхен улыбается, но не трогает и не отвлекает, позволяя мелодии струиться и согревать его сердце. Она такая же солнечная, как каждое проведенное с Чонгуком лето, такая же добрая, как его улыбка и сверкающие миллиардами звезд глаза. И благодаря ей Чонгук впервые признается Тэхену. Это не звучит неожиданно или шокирующе, зато звучит так, словно Тэхен слышит эти слова постоянно. Он знал — оба знали, просто говорить об этом вслух не было нужды, когда каждый взгляд и прикосновение говорят за тебя. Тэхен открыл Чонгуку целый мир, а Чонгук подарил Тэхену Вселенную. И, если честно, им больше ничего не нужно, потому что они знают, что с этих пор будут вместе проживать каждый день. * тток — сладкие пирожки из рисовой муки.