Упрямец

Стычек с хасками было столько, что Карвер устал считать трупы, хотя ещё несколько часов назад они с Мариан соревновались, кто больше убьёт. Враги наваливались толпами, загребали руками, пытались повалить и укусить, а торчащие из переработанной плоти железки оставляли глубокие зудящие порезы сквозь перчатки дрянного скафандра. Когда же из норы вылезла исполинская тварь, шутки тут же кончились, а дальше легче не стало. Карвер по инерции размахивал трофейным мономолекулярным мечом — единственным пригодным оружием в тесных тоннелях, — не думая, куда целился. Ранки ныли, но он скорее бы сам прыгнул грудью на кол, чем пожаловался. Протеанские руины и правда оказались нетронутыми, но Жнецы окопались под землёй накрепко, словно что-то привлекало их внимание. Страж Андерс, которого они догадались нанять, предупредил, что рой пришёл в движение и скоро нагрянет. Не собираясь допытываться, как он это понимает, Мариан загребала в ящики всё, что видела; биотикой притягивала всякие светящиеся штуки, больше похожие на мусор, а Мерриль — маленькая болтливая азари, которая только и трепалась всю дорогу о потерянном наследии — ей помогала, пока Карвер прислушивался к шорохам. Мигающий красными лампочками артефакт на постаменте даже по его меркам выглядел странно, но Бартранду пришёлся как раз по душе: держа его на вытянутых руках-клешнях, словно новорождённое дитя, он что-то невнятно болтал о возможностях и безграничной власти. Однако Карвер не спешил радоваться и прислушался к нарастающему шёпоту, источник которого не мог определить. Клапан маски шуршал без перебоя, словно волусу было сложно уследить за дыханием, а затем внезапно он кинул их, включая собственного брата, и запер в руинах, активировав древний, чудом сохранившийся затвор. Варрик без толку бился в перегородку, крича проклятия — Бартранд ушёл с единственной ценностью. В любой другой день Карвер сказал бы, что предупреждал сестру не доверять продажным волусам, но шёпот, вроде утихший, вновь прогремел будто бы внутри черепа. Никто, к счастью, не заметил, как он скривился. — Если это тебя утешит, скорее всего Бартранд был одурманен, — сообщила Мерриль чересчур воодушевлённо, однако все уже привыкли к её манере общения, и Варрик не разозлился — наоборот, перестал кричать и с шипением выдохнул, насколько клапан позволил. — Хотелось бы в это верить — так куда проще. — Мы выберемся и найдём его, — Мариан положила руку ему на плечо и чуть сжала. — Идём. Они блуждали в тоннелях несколько дней, отбиваясь от одичавших хасков, спали урывками, посменно, и снова шли дальше. Никто вслух не задавался вопросом, куда же они выйдут и как покинут планету, если Бартранд угнал их шаттл. Хотелось просто увидеть свет и избавиться от назойливого шёпота. Впрочем, оглядываясь на своих спутников, Карвер убеждался, что слышал его только он один. Мерриль пусть и болтала меньше, взгляд её всё ещё был полон света, озорной пытливости; даже в ловушке, на пороге голодной смерти, она оставалась собой: задавала странные вопросы, собирала камни для анализа и строила планы по своему загадочному проекту. Карвер немного завидовал её оптимизму. Варрик шёл медленнее всех и прикрывал тыл; его старомодный арбалет со взрывными болтами часто спасал их от преследования, но и грозил обрушить своды тоннеля на головы. Закусив губу, Мариан вела их вперёд, не оглядываясь — поэтому она и не могла знать, что творилось с братом. Он не осуждал — привык быть за её плечом, и это только его проблема. На привале Карвер аккуратно стягивал перчатку, жмурясь от боли, и рассматривал свои раны, каждый раз надеясь, что организм справится, но становилось только хуже: порезы чуть заросли и потемнели, от них синей паутиной разрасталась по коже новая ткань — грубая, чужеродная. Когда он нажимал пальцем, подтекала чёрная, как смоль, сукровица — уже не его кровь. Хотелось выдавить её, вырезать поражённые участки, прижечь хоть всю руку, но Карвер знал, что бороться бесполезно: оно уже в его крови и разносится по телу. Нужно всего несколько минут, чтобы сердце накачало заразой все органы. Однако он ещё мог идти и разить мечом, убивать хасков — Карвер рассчитывал забрать как можно больше, пока не свалится. Этот момент наступил слишком быстро. Под землёй время ничего не значило, но куда важнее оно, когда смерть пускала обратный отсчёт. На миг мир потемнел, а когда Карвер открыл глаза, то увидел склонившуюся над ним Мариан. Сестра всего три раза была такой испуганной: после смерти папы, в Лотеринге, когда умерла Бетани, и сейчас. — Почему ты молчал… как же мама… Её слеза упала ему на щёку, и почему-то Карвер почувствовал себя последней сволочью за то, что вздумал превратиться в хаска. Ей же придётся убить его, а потом взглянуть матери в глаза, сказать: «вот она, цена богатства». Мор отгремел всего год назад, но нашёл Карвера, как старого должника. — Есть один способ помочь ему, — внезапно сказал Андерс, который до сей поры отмалчивался, — только брата ты всё равно потеряешь. — Что за дивные формулировки, Блонди… — с укором произнёс Варрик, но Мариан его перебила: — Он будет жить? — Да, процесс можно оттянуть на несколько лет. — И на сколько? Их разговор походил на торг в Цитадели: Андерс умалчивал побочные эффекты у подозрительного нелегального лекарства, а Мариан цеплялась за соломинку, переходя на крик из отчаяния. — Лет тридцать для человека. — Он не может здесь умереть, — упрямо гнула сестра и, зажмурившись, решилась: — Что нужно сделать? — Для начала найдём моих собратьев. Карвера не спрашивали, хотел ли он стать Серым Стражем — почему-то Мариан решала за него, как в детстве. Он уже раз настоял, чтобы его взяли в экспедицию, вот и потерял право голоса. Немощность настолько взбесила Карвера, что сил нашлось на несколько часов самостоятельной ходьбы, но на чистой ярости он далеко не ушёл. С тремя биотиками в экспедиции можно было не беспокоиться о носилках, а ещё через несколько часов Карвера уже не волновало, что его поднимала в воздух хрупкая азари. Чтобы не терять драгоценное время, его и вовсе поместили в стазис. Снов не было, как и шёпота. Карвер словно моргнул и перенёсся во времени, а затем услышал свой приговор с утончённым орлесианским акцентом: — Мы его не возьмём. Говорил немолодой, но статный мужчина с пышными усами — точно шевалье, судя по выправке. Карвер засмотрелся на сине-серебряную экипировку Стражей и огромный рисунок грифона во весь наплечник у здоровяка в скафандре штурмовика, что прослушал ответ Мариан. — Я воевал под Остагаром… — выдохнул он сквозь зубы — как казалось, достаточно отчётливо и громко. — Я справлюсь. Карвер отмахнулся от руки Мерриль, пытавшейся его поддержать, и сам встал на ноги, с вызовом взглянул в глаза старшего Стража, и тот усмехнулся в свои пышные усы. — Хорошо, но твои спутники должны уйти. — Что? — возмутилась Мариан и уставилась на Андерса. — Ты знал! — Иначе бы ты не пошла, прости. — Мариан, всё в порядке, правда, — Карвер не без труда повернулся к ней. — Перестань обо всех заботиться. Подумай о себе, наконец. Я напишу тебе, когда оклемаюсь. Утерев слёзы, Мерриль кинулась его обнимать, отчего сердце чуть ли не подпрыгнуло. Карвер смущённо кашлянул в сторону и улыбнулся Варрику. — Насколько хреново выгляжу? — Как отбитые яйца бронто, — честно признался тот, и Карвер рассмеялся так, что закашлялся уже по-настоящему. Во рту ощущался металлический привкус. С Мариан они обменялись неловкими кивками, словно случайные знакомые — как и всегда, когда не знали, что делать со своими чувствами. Она будет себя винить, он знал — особенно если это их последняя встреча. Мама с ума сойдёт, когда Мариан вернётся одна, но и Карвер не мог быть вечно привязан к своей семье. По правде, он давно мечтал уйти, стать кем-то без помощи сестры и старой фамилии, однако судьба дала ему самый жёсткий пинок. Стражи не рассчитывали, что он пойдёт сам, поэтому штурмовик сразу подставил плечо. Так Карвер и поволочился к своему будущему — вцепившись в рисунок с грифоном. Пышноусый назвался Страудом, он же и ввёл в курс дела: — Обычно мы проводим Посвящение в штабе, но ты не дотянешь. Придётся обойтись без фанфар, уж извини. Один из Стражей удалился в тоннели, пока остальные остановились в одном из ответвлений. Карвера усадили на уступ и прислонили к холодной стене. Свет от фонарика резанул глаза словно лазером, отчего захотелось заползти в самый тёмный угол. Азари в лёгкой броне осмотрела его, обернулась к Страуду и скривила губы. — Скверна далеко зашла, обращение близко. Словно празднуя быструю победу, шёпот усилился, надрывно загремел точно сквозь старые динамики. Кто-то звал его без слов, велел подчиниться, служить — чистой волей, управляя на расстоянии сотен световых лет, через кровь, через мозг, обрастающий новыми тканями. Его переделывали изнутри, разрушали до примитивных компонентов. Карвер потянулся к зову и увидел собственную посиневшую руку, испещрённую набухшими чёрными венами. — Поторопимся, — решил Страуд. — У нас осталось мало крови… — настаивала азари так, словно её слово имело тот же вес, что у командира. — Шансы у всех равны, это не имеет значения. Ты прекрасно знаешь, Веланна, что умереть может и здоровый человек. Значение слов едва просачивалось в сознание, Карвер обмяк, но продолжал наблюдать за Страудом: как тот переливал вязкую жидкость, похожую на машинное масло, из фляги в походную термокружку и подсыпал что-то из герметичного контейнера. Затем вернулся последний Страж, и объявили Посвящение. Карвера обступили со всех сторон, и Страуд оказался в центре круга. Он протянул термокружку, на стенке которой остались чёрные капли. — Это что, кровь хаска? — А ещё биомасса «Властелина» и нулевой элемент для стабилизации, — кивнул Страуд. — Первый Мор едва не уничтожил всю жизнь в галактике, и тогда первые Стражи пошли на отчаянные меры — приняли этот зов, что ты слышишь, в себя. Они нашли и уничтожили командиров Жнецов, изменили ход войны и загнали оставшихся в недра планет, где те когда-то властвовали. Как и все, Карвер знал эту историю: коммандер Шепард был первым Стражем, лидером для всех рас и последней надеждой на выживание; он удержал Цитадель, отбил Землю, Палавен и остальные миры, основал орден борцов со Жнецами, стать частью которого считалось честью, однако подробностей их работы никто толком не знал. По правде, Карверу казалось, что они просто мастерски уничтожали древние машины, а получается — пожирали их, чтобы добровольно стать частью роя. Страуд специально выложил ему всё и теперь следил, действительно ли Карвер готов принять их правила: вглядывался в бельма глаз и слушал последние хрипы, зная, что деваться некуда. Никто правды не узнает. — Присоединяйтесь к нам, братья и сестры. Присоединяйтесь к нам, сокрытым тенью, где мы бдим неусыпно. Присоединяйтесь, ибо на нас возложен долг, от которого нельзя отречься, — с торжественной жестокостью проговаривал он, пока Карвер глядел в кружку и чуть ли не пускал в неё слюни. — И если суждено вам погибнуть, знайте: ваша жертва не будет забыта. И однажды мы все присоединимся к вам. — Глотай так, будто это ринкол, — тихо посоветовал один из Стражей, и Карвер решил прислушаться. Увидеть дно он успел. Уже через несколько часов кожа очистилась, смуглой снова не стала, но потеряла синюшность. Чёрная корочка отвалилась, а под ней были обычные царапины, словно Карвера потрепала турианская подружка. Шёпот усиливался, только когда Жнецы были рядом, а после чистки тоннелей Стражами и вовсе смолк. Так Карвер понял, что получил нечто вроде эхолокации. — А ещё выносливость как у них, сила, ловкость, правда, голод тоже зверский, — делился потом тот же Страж, который советовал пить кровавую бурду «как ринкол» — Огрен. Вместе с ним Карвер замыкал шествие и добивал ещё живых хасков — энергия возвращалась быстро, особенно когда удалось урвать протеиновый батончик. Правда, сначала Карвер долго его нюхал, на что Стражи посмеялись и успокоили: Жнецов больше есть не потребуется. Подтрунивание над новичком нисколько его не задевало, а наоборот, подтверждало, что он теперь свой. — И кошмары, — напомнила азари с вечно хмурым лицом. В первом видении снова слышался всепоглощающий шёпот, но на сей раз тот не имел над Карвером власти. Нечто чудовищное глядело на него сверху вниз — настолько огромный Жнец, что касался облаков, а в мыслях занимал собой всю планету — нет, целую галактику. Не было ни одного уголка, куда бы он не смог взглянуть. Точно осквернённый, переродившийся бог, он осматривал несовершенную вселенную, намереваясь проредить живучие сорняки — органическую жизнь. Его взгляд — свет красных прожекторов — остановился на Карвере, и раздался протяжный гул, созывающий всех Жнецов помельче. Как в Остагаре, горизонт снова пылал. Нескончаемый рой наступал тёмной волной. Ещё никогда Карвер не был так заинтересован своим врагом. Да, он застал Мор, но не видел того, кто вёл общий разум, направлял его — кто повинен в смерти Бетани. Легко винить неразумную тварь, собранную из частей тел и металла, но хуже, когда её действиями управлял холодный машинный разум. Страуд терпеливо отвечал на все расспросы с подобающей орлесианцу вежливостью, словно участвовал в светской беседе, а не месил сапогами инопланетную жижу в мрачном тоннеле. Ферелденцы относились к нему с уважением, чего не встретишь в цивилизованных мирах. Среди Стражей царила братская гармония, которая добивалась лишь сплочённостью в бою. Такое Карвер видел и под Остагаром, когда ополченцы объединялись с войсками Альянса: после первой битвы все выжившие словно становились близкими друзьями. — Ты видел «Предвестника» — древнейшего из Жнецов. Века прошли после Первого контакта, а мы до сих пор не смогли уничтожить его. — А если получится, Жнецы падут? — с надеждой спросил Карвер, словно ребёнок, почуявший сокрытую истину. Старшие Стражи невесело рассмеялись. — Боюсь, цикл не прервать так просто, — объяснил Страуд. — Жнецы всегда слышат зов общего разума, они не в силах разрушить навязанный цикл. Пройдёт время, и они снова нападут, когда восстановят тело очередного погибшего командира. Ферелден оказался удобной мишенью из-за междоусобиц, а через несколько лет Жнецы могут ударить по другой измотанной планете, найти лазейку, закрепиться… — Но мы им не позволим, да и трупы крупных Жнецов когда-нибудь кончатся, — Огрен добродушно похлопал Карвера по плечу, завидев его ужас. — Сны для того и нужны, чтобы видеть их действия. Едва затевается какая-то заварушка, мы тут как тут — вот с тобой сегодня, например. Жаль, артефакт не успели забрать — чует сердце, ещё услышим о нём. — Мариан его не упустит! Ещё вчера он смирился с мыслью о смерти, а сейчас стремился жить — даже в кошмарах с ложным богом. Тоннель вёл вверх, и вскоре Карвер увидел свет солнца. Преисполненный высшей целью и важностью долга, он ступил на новый путь.