Прятки без водящего

Раз.       Кёраку не так уж и часто заходил в расположение седьмого отряда. Можно даже сказать, что там он бывал значительно реже, чем в любом другом. Если честно, за то время, что прошло с назначения Комамуры Сайджина на пост капитана, Кёраку вообще ни разу там не был. Всё дело было в аллергии, дающей о себе знать сразу после посещения седьмого отряда. Нет, не пытайтесь представить себе чихающего и чешущегося Кёраку — аллергией страдал его любимый Джуу-тян. Одно это стало достаточным предлогом, чтобы по делам любой важности и секретности посылать в расположение седьмого отряда и без того загруженную по самую макушку работой Нанао. Вот и сегодня, поставив размашистую подпись на очередном листке, Кёраку махнул рукой в сторону ворот, отсылая девушку общаться с Комамурой самостоятельно.       «Ох, Кёраку-тайчо, — думала Нанао, прижимая к груди папку, — ну совсем вы меня не жалеете».       Огромный и страшный до дрожи в коленях капитан седьмого отряда, лишившись своего знаменитого «ведра», оказался не менее страшным волком, со злыми жёлтыми глазами. Поэтому Нанао предпочитала посещать расположение седьмого отряда в отсутствие тамошнего капитана, если только важность задания не требовала обратного. Но и тогда она старалась сократить общение до минимума.       Совсем другая ситуация была с лейтенантом Комамуры, Ибой Тецудзаемоном. Суровый мужчина, покрытый боевыми шрамами и скрывающий свои мысли за тёмными очками, вызывал у Нанао по-детски озорное любопытство. Больше всего её интересовало, как он умудрился остаться таким серьёзным и деловым после долгой службы в одиннадцатом, славящемся поголовным раздолбайством и высокой смертностью. Вторым по степени любопытности был цвет глаз. Когда бы Нанао ни заявилась в седьмой отряд, сколько бы ни присматривалась на лейтенантских собраниях, взгляд Ибы всегда оставался скрыт за тёмными стёклами. Однажды, нарушив все личные правила и пододвинув в сторону тщательно лелеемые принципы, Нанао пробралась на территорию одиннадцатого отряда, но даже сидя в компании старых товарищей и бутылей сакэ, лейтенант седьмого оставался в очках, терпеливо снося все придирки и шуточки.       По мнению Кёраку, была и третья причина столь необычно высокого для Нанао интереса к чему-либо, помимо дел восьмого отряда, но даже он опасался высказывать вслух свои мысли по этому поводу. Два.       Так повелось, что в одиннадцатом отряде кидошников не любили и не уважали. И впрямь, ну что это за боец, который боится подойти к противнику, и что это за противник, который прячется по кустам и подло швыряется заклятьями вместо того, чтобы сойтись в честном бою. Тецу, вполне неплохо владеющий кидо, поначалу старался не обращать внимания на подобное предубеждение, потом застеснялся тренировать заклятья, а незадолго до перевода в седьмой отряд и вовсе проникся неприязнью к боевой магии. И так бы и остался предубеждённым идиотом, если бы не Исе Нанао.       Эта серьёзная девушка одним движением руки способна была нагнать страху не только на понадеявшихся на лёгкую жизнь в восьмом отряде новичков, но и на тёртых вояк, приносящих сакэ на лейтенантские собрания. Именно так впервые скрестились их взгляды. Тецу только вступил в должность и проставился в новом коллективе соответственно важности события, и даже не успел удивиться громкому шёпоту «спрячь сейчас же», как обе далеко не лёгкие бутыли перекочевали к лейтенанту восьмого отряда, а строгий взгляд поверх прозрачных стёкол пообещал ему адские муки. На протяжении всего собрания глиняные бока привлекали жадные взгляды, но тоненький пальчик, нетерпеливо постукивающий по столешнице в опасной близости от драгоценных сосудов, производил на редкость пугающее впечатление. Принимая бутыли после собрания обратно, Тецу почувствовал себя студентом, внезапно забывшим, как писать собственное имя.       Тайну своего капитана Иба уважал едва ли не больше, чем самого себя, и эта тайна ничуть не мешала ему восхищаться характером и поведением начальника. Незаметно он старался оберегать уединение и душевное спокойствие капитана Комамуры, взваливая на себя всё больше работы, связанной с общением с посторонними шинигами. Одной из таких обязанностей стало обсуждение почти всех вопросов, касающихся совместной работы с другими отрядами. Мимо него в кабинет Комамуры теперь проходили только другие капитаны и маленькая лейтенант восьмого отряда, старавшаяся не задерживаться ни одной лишней минуты, чем снискала на свою аккуратную головку ещё больше уважения.       Уже много позже, когда весь состав седьмого отряда прятал умильные улыбки при взгляде на самого пушистого капитана Готей-13, Тецу убил немало минут, безуспешно пытаясь доказать Исе-сан, что Комамура Сайджин не только абсолютно безобиден, но и очень мил. Только через некоторое время после ухода девушки, он понял, что в течение всего разговора держал её за руку. И тут Тецу совершенно всерьёз принял решение всеми силами бороться против столь несвоевременно возникшего чувства. Три       «Страдающий аллергией» капитан тринадцатого отряда наслаждался обществом Шунсуя и того самого Комамуры, на которого у него эта аллергия якобы была. В отличие от Шунсуя, способного едва ли не с закрытыми глазами найти нужную книгу в библиотеке Укитаке, капитан седьмого отряда явно нуждался в проводнике по этому царству пахнущей чернилами пыли.       — И если можно, что-нибудь ещё о женщинах-лисицах, — рокочущим шёпотом попросил гость.       Кроме любви к чтению, с давним другом хозяина библиотеки Комамуру роднило отсутствие смущённого румянца. Но если у Шунсуя это обосновывалось лёгкостью характера, то Комамуру спасал густой мех. Зато выдавали прижатые в стороны уши и подёргивающийся хвост.       — Я помню, где лежит, — тут же отозвался Шунсуй. — Всё романы читаешь, Сайджин?       — Чтение — наиболее привлекательное из доступных мне развлечений. — Скрытый капитанским хаори хвост гулко стукнул о стеллаж.       — А я только хотел предложить сходить поглядеть, как там продвигается реальный любовный роман, — не удержался Шунсуй.       — И получить по шее от собственного лейтенанта?       — Ну что ты, Джуу-тян, я предполагал сделать это тайно.       — Я недостаточно хорошо скрываю реяцу, чтобы остаться незаметным для Исе-сан, — сказал Комамура.       — Ладно-ладно, я понял. Пусть воркуют без свидетелей.       Шунсуй развернулся и махнул рукой, призывая следовать за собой, и вдруг застыл на месте.       — Знаете, Кёраку-тайчо, — раздался знакомый всем троим суровый женский голос, — я больше никогда не поверю ни единой вашей отговорке!       В наступившей тишине пощёчина прозвучала особенно звонко.