As the snowflakes cover

Первый день зимы. Для Бильбо это первая зима после Битвы Пяти Воинств. Мелкие и холодные снежинки падают на лицо, немного покалывая кожу, и почти моментально тают на горячих щеках. Прямо как тогда, год назад. Только за бесконечно далёкое расстояние от дома. Совершенно другие пейзажи, другое окружение, всё осталось сейчас лишь в слишком ярких картинках-воспоминаниях, что нисколько не померкли даже на каплю. Ему сейчас кажется, что всё закончилось словно в миг, словно по щелчку пальцев, хотя на деле время просто шло своим чередом, ни медленнее ни быстрее. А лучше бы оно остановилось. Остановилось в самом начале, когда Бильбо в суматохе опустошал свои запасы еды в кладовой, чтобы угостить так не вовремя и некстати нагрянувших гномов. А, и Гендальфа, конечно. Остановилось тогда, когда что-то вдруг дёрнуло Бильбо подписать этот договор и что есть силы быстрее рвануть вдогонку отправившемуся в путь отряду. Остановилось тогда, когда удача подкинула ему то интересное колечко в пещере и подтолкнула сыграть в загадки с этим странным существом Голлумом. Остановилось в чертогах Эребора, усыпанных золотом, где Бильбо не повезло разбудить дракона. Лучше бы время не просто остановилось, а закончилось. Насовсем. Прямо когда Бильбо взял в руки Аркенстон. Ловко выхватил его из-под носа у Смауга, в спешке убегая от огромного чудища. Чтобы не было опаляющего огня, туч пепла и дыма, застилающих воздух и плотной пеленой оседающих в горле, доносящихся издалека криков жителей Озёрного города… И этого взгляда. Взгляда, словно отлитого из огненного металла, не отражающего ничего, кроме блеска драгоценных камней и золота. Проклятого золота. Бильбо никогда не видел Торина таким одержимым, таким алчным и с невозможным желанием обладать. Бильбо никогда не мог подумать, что вещи, пусть даже стоящие целые состояния и имеющие огромную цену, могут свести с ума, довести до безумия, застилающего всё — разум, волю, силу… Он вздрагивает от слишком яркого воспоминания, он не хочет запоминать Торина таким, однако образ гнома упорно не покидает сознание хоббита. Он идёт на окраину Шира, туда, где совсем, кажется, недавно распрощался с Гендальфом, прежде чем окончательно вернуться домой. На дворе раннее утро, едва-едва начинает брезжить рассвет, первые вестники зимы — первые снежники тихо падают на сырую землю и тонут в пожухлой почерневшей листве. Скоро придёт зима, снежная, солнечная и морозная. Заберёт осеннюю промозглость и сырость, заберёт всю осеннюю грусть и унесёт в вихре предпраздничных хлопот… В сердце больно колет. Он глубоко вздыхает и прикрывает глаза. Стоит так с опущенными веками, чувствуя, как холодные снежинки тают на его лице, неприятно покалывая. Выдыхая, он открывает глаза. Не может поверить. Снова видит перед собой не спящий столь ранним утром Шир, а её. Воронью высоту. Видение не получается сморгнуть. Он знает, что прямо там, прямо сейчас…он не побежит туда, не сможет смотреть в очередной раз, как Торин будет умирать у него на руках, прося прощения за всё и улыбаясь сквозь боль. А Бильбо ничего не сможет сделать. Всё снова повторяется, раз за разом, всё кажется слишком настоящим, происходящим слишком здесь и сейчас, что Бильбо верит. Ему ничего не остаётся больше. Он цепенеет от страха и холода. Он плачет. Ему кажется, что время ничего не унесло, ничего не сгладило, не вылечило. Только искромсало его всего. Он закрывает глаза, потому что не хочет, не может больше видеть эту картину вокруг — поле отгремевшей битвы, усеянное телами павших, крутые скалистые уступы Одинокой горы и безграничное небо. С которого падают редкие снежинки и растворяются на залитой кровью земле. Он закрывает глаза, не сдерживая бегущих по щекам слёз, ощущая, как мокрые дорожки на лице холодят кожу. Раз за разом он пытается утопить всё это в слезах, смыть, забыть, оставить в прошлом и никогда не возвращаться и не вспоминать. Не получается. Бильбо не замечает грузных, тяжёлых приближающихся шагов. Не замечает, как кто-то встаёт напротив него и аккуратно берёт его ладони. Не замечает, как грубые мозолистые пальцы начинают утирать слёзы с его лица. Точнее он замечает, чувствует всё, чувствует, как кто-то прижимает его к себе и обнимает крепко-крепко. Он чувствует поцелуй обветренных губ и колючую бороду, слегка царапающую подбородок. Но он не открывает глаза. Потому что знает, как только он очнётся, всё исчезнет. — Бильбо. Он слышит голос, что зовёт его. Он слышит, Торин зовёт его. Зовёт, чтобы проститься. — Бильбо, я здесь. Он цепляется за его руки, цепляется за всего Торина, чтобы не отпускать его никогда, чтобы не отдавать его никому. — Это сон. Всего лишь сон. Что-то клинит в голове Бильбо, и поверх всех мыслей и видений выстреливает одна единственная фраза. — Спасите Короля! Ну же, быстрее! И она выдёргивает хоббита из пучины воспоминаний, отрезвляет, даёт осознание того, что… Это был сон. Он наконец открывает глаза и видит прямо перед собой Торина. Живого. Улыбающегося по-доброму и смотрящего чуть обеспокоенно. — Ты снова ходил во сне. Бильбо смотрит куда-то в пустоту, часто моргает и не может сфокусировать взгляд. А потом всё понимает, возвращается в реальность. Он буквально падает на Торина, утыкается в его меховой плащ и просто рыдает навзрыд, в голос, не понимая, да и не пытаясь понять, от чего — от счастья, усталости, нервов или от любви. С рассветом становится холоднее — редкий момент, когда утро забирает ночной холод, но ещё не успевает прогреть воздух, оставляя почти прозрачные следы инея на сырой земле. Бильбо вспоминает, что он стоит сейчас в одной пижаме, а потому начинает дрожать. Торин накидывает на него свой плащ, кажущийся Бильбо самым тёплым одеялом, и ещё долго не выпускает из своих объятий. — Прости, прости меня… Неважно. Сейчас Бильбо просто смотрит на расплывающийся рассвет за спиной Торина, опустив голову ему на плечо, и всё, что занимает теперь его мысли — это маленькие узорчатые снежинки, мягко падающие на волнистые чёрные волосы.