Вечный путь домой

Есть только жизнь, смерть и любовь © D.Gray-man

Знойное лето 1878 года, им по десять лет. Иногда их отпускают погулять на заднем дворе Ордена. Как правило, поощряют за примерное поведение, хороший аппетит и эффективную тренировку. Сегодня, например, Канда никому не нагрубил и получил свою свободу, только не очень рад одуряющей жаре и душному ветру, но отказываться он не станет, уж лучше посидит под тенью высокого старого дуба и полюбуется на бескрайнюю синеву над головой, чем проведет еще один день в комнате без окон. Он дышит полной грудью, дышит запахом травы и пылью, дышит медленно, дышит спокойно. Он знает, что не один. Что за ним следит Алма, которому тоже разрешили погулять во дворе, но он сидит застенчиво у самых ступенек Ордена и смотрит на Канду, боясь подойти. Канда следит, как ветер гоняет по небу белые облака, как до боли в глазах светит яркое, ясное, летнее солнце. Над головой тихо шелестит старый дуб. Канда лежит на теплой траве, спину греет земля. Скоро Алма потревожит его покой, Канда считает — один, два, три, четыре. — Юу! Бескрайнее синее небо над головой. Жар, удушливый запах пыли и потревоженной травы. Спину греет земля и медленно вытекающая кровь из раны. Солнце светит ярко, глазам больно смотреть. Канда смыкает веки, чтобы в следующую секунду снова их открыть, но неба уже не видно. Перед ним кривое лицо врага. Рукой он тянется к небу — к воспоминанию — к образу — к последней галлюцинации — но смертельная, невыносимая боль расползается по голове. Боль начинается во лбу и быстро расползается по голове. Воспоминания бомбой разрываются внутри. Канда смотрит в синее небо, по которому лениво плывут облака. Какая простая миссия… но его обводит вокруг пальца и полностью парализует Мудрость. Когда он открывает глаза, перед ним лицо — воспоминание — образ — последняя галлюцинация. — Юу! — Юу! Алма смеется. Над головой бескрайняя синева летнего неба, они сидят в высокой траве и болтают ни о чем. Солнце, тишина, теплый мягкий ветер. — Мне скоро дадут отпуск, — Алма хитро улыбается, — за то, что успешно выполнила миссию. Я упросила смотрителя, чтобы тебя тоже отпустили. Две недели, Юу! Поедем на море, снимем домик… когда еще удастся? Канда смотрит на любимый профиль, перебирая мягкие светлые волосы, потом наклоняется и целует в манящие, сладкие губы. Провести две недели у моря, вдвоем, без демонов и миссий, кажется ему потрясающей идеей. «Я люблю тебя» Канда смотрит на Алму, как он маленькими шажками преодолевает расстояние от ступенек до старого дуба. За это время на его глупом лице одна эмоция сменяет другую. От нерешительности к полной готовности ввязаться в очередную драку. — Как же ты бесишь! — Канда взрывается без причины. Он в принципе грубиян, но Алму он терпеть не может сильнее остальных. — Сколько раз я тебе говорил оставить меня в покое! Он воинственно вскакивает на ноги — и видит в глазах Алмы не гнев, а слезы. Канда ненавидит, когда плачут. Канда терпеть не может слезы. В его вселенной плакать могут только дети и Линали (потому что она тоже в детстве пережила некоторое дерьмо), остальные вызывали у него чувство глубочайшего презрения. Еще он ненавидит тех, кто много и ни к месту улыбается и делает вид, будто все замечательно. И тех, кто бросается спасать всех подряд, да, их Канда тоже недолюбливает. У Аллена Уолкера не было ни одного шанса понравиться Канде. Такой же мелкий нытик, неисправимый оптимист на виду у всех, сопляк с синдромом «я должен спасти», такой же, как и Ал… ма… Алма? — Алма! Канда не верит собственным глазам. Хорошая иллюзия или плохая шутка Ноев, он своими руками отправил Алму на тот свет девять лет назад и совсем не ожидал увидеть бывшего лучшего друга живьем. Полудемоном. Муген звенит в руках, реагируя на акума и кучу Ноев, и Канда снова чувствует то, что чувствовал тогда. Сожаление. И готовность убить Алму. Если понадобится, Канда еще раз отправит его на тот свет. — Я тебя уничтожу! Уничтожу! Уничтожу! Он дышит полной грудью. Знойным летним днем, пылью, запахом примятой травы. В глаза больно бьет солнечный свет, Канда прячется от него в тени раскидистого дуба. Тишину нарушает звук чужого смеха вдали. Он поворачивает голову, но не видит никого, напрягает зрение, вглядываясь в линию горизонта, но опять не видит никого. Тот, кто смеется, приближается, звук становится громче и теперь звучит отовсюду — справа, слева, сверху… будто в голове. Канда старается разглядеть, но не видит никого. Смех раздается внутри. — Юу! Прошлое врывается кошмаром. Эти воспоминания преследуют его с первого дня, как он начал себя осознавать, но со смертью Алмы стали посещать его все реже и реже. И они приобрели привкус горечи, после них Канда не спит несколько дней. Он резко распахивает глаза, но не видит потолка перед собой. Только бескрайнюю синеву летнего неба и лениво плывущие по нему белоснежные облака. Он чувствует, как земля греет спину, а под ней расползается кровь из раны. Он вскидывает руку вверх, пытаясь дотянуться до лица… воспоминания… предсмертной галлюцинации. Но видит кривое лицо акумы. — Так ты еще жив, экзорцист? Сдохни! Боль расползается по голове. И слышен высокий смех вдалеке. — Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы память Второго апостола вернулась. Это дестабилизирует самого экзорциста и пошатнет его веру в чистую силу. Тогда мы будем получать одних Падших… — Тви Чан нервно вцепилась зубами в ноготь, — если проект «Юу» еще раз будет замечен в подобном, нам придется его заморозить. Проект «Алма» стабилен. Они сидят в высокой траве, солнце греет им спины. Позади почти месяц скитаний по Скандинавии в поисках Чистой силы, а в качестве вознаграждения их ждет две недели отпуска. Сон до полудня, ленивый завтрак, часовые прогулки по пляжу. Ласковое теплое море и крики нахальных чаек вдалеке. Канда ложится на спину, Алма продолжает сидеть и смотреть на линию горизонта. Они за последний час не проронили ни слова. Ветер мягко треплет его короткие темные волосы, и Канда протягивает руку, касаясь его спины. Алма вздрагивает, отвлекаясь от собственных мыслей, оборачивается и улыбается. Широко и ласково, как может только он. — Две недели у моря, Юу. Поскорее бы подписали разрешение! Судорога проходит по лицу Канды. Что-то неправильное во всем этом. — Он застрял в своих воспоминаниях, — Мудрость смотрит на всех лукаво и трогает темную макушку. Один из сильнейших воинов Ордена никак на касание не реагирует, застыв бездушной куклой. Кажется, даже не дышит, — правда, я их немного перемешал. И громко, зло смеется. Боль расползается в голове. Канда не хочет думать о том, что последняя синхронизация была больше недели назад, но он все равно чувствует, как сводит судорогой отросшие конечности. Теперь из-за надоедливого Алмы ему придется мучиться еще и с головной болью. Синие глаза напротив наполняются слезами. Алма обиженно поджимает нижнюю губу, совсем как дурацкий нытик. Канда терпеть не может сопливых плакс, в его вселенной плакать позволено только детям и Линали (потому что она повидала некоторое дерьмо). Боль ослепляет, раскалывает голову напополам. Слезы в синих глазах напротив высыхают, Алма больше не обижается, теперь он выглядит встревоженно. Он тянется ручонками к Канде, пытается успокоить его, утешить. — Юу! Этот высокий, раздражающий голос… — Я тебя убью! Тело Алмы мало напоминает человеческое, оно твердое и очень сильное. Пальцы смыкаются на шее Канды с очевидной целью задушить. Канда смертельно устал, он даже не может перевести дыхание и совершенно точно не протянет дольше получаса. Намерения Алмы очевидны, теперь они полностью честны друг перед другом. Канда пытается освободиться от хватки на своей шее, но замирает, увидев слезы в глазах напротив. Канда ненавидит дурацких нытиков и сопливых плакс. Плакать в его вселенной… У Алмы глаза ярко-синие. Как бескрайнее летнее небо. Над головой бескрайняя синева летнего неба. Иногда им разрешают гулять в закрытом дворе Ордена, поощряя хорошее поведение. Например, Алма вечером перед сном прочитал книгу со сказками, а Канда никому не грубил со вчерашнего дня. Господин Чан пообещал до самого вечера не беспокоить их, а потом накормить вкусным ужином. Но они всегда добрые накануне синхронизации, а ее назначили на утро завтрашнего дня. Алму это не парит, он спокойно принимает все происходящее. Поплачет и пойдет дальше задавать глупые вопросы. Это Канду потом долго преследуют кошмары. Но сейчас не хочется об этом думать, у него впереди целый день наедине с собой, под тенью раскидистого дуба. Он дышит полной грудью, дышит медленно, знойным днем, пылью, запахом примятой травы. Он пытается вздохнуть еще раз, но грудь сдавило в тиски. Идущие к голове датчики тихо пищат и замирают каждый раз, когда волна удушающей боли проникает в его тело вместе с Чистой силой. Канда строит из себя крутого парня, но в такие моменты орет, не помня себя. Каждый раз для синхронизации требуется все больше и больше времени, и сколько это продлится сегодня, Канда не знает. Он знает только то, что проснется на больничной койке, в прохладной лаборатории, и едва ли вспомнит, как мучительно ему хотелось умереть. В последний на сегодня раз Чистая сила проникает в него острыми лезвиями, нервная система взрывается новым приступом боли. Канда кричит, срывая голос, и падает. Он лежит в высокой траве, спину греет земля и кровь, расползающаяся из раны. Перед глазами ясная синева летнего неба и лениво плывущие по нему белоснежные облака. Он пытается вдохнуть полной грудью, но легкие горят огнем. Он тянет руку вверх, в последней и бессмысленной попытке дотянуться до своей любви. На короткий миг Канда смыкает веки, переводя дыхание, но силы стремительно покидают его тело. Когда он открывает глаза, перед ним лицо врага. — Посмотри, что они с нами сделали. Я их ненавижу! — Алма наклоняется к нему и хватает его за горло мертвой хваткой. — Убью! В синих, как ясное летнее небо, глазах стоят слезы. Канда ненавидит слезы. В его вселенной плакать имеют право только дети и Линали. — Нельзя допустить, чтобы ко Вторым апостолам вернулась память. Если они узнают правду, то потеряют веру в Чистую силу, и тогда мы будет получать только Падших, — госпожа Чан беспокойно ходит из угла в угол. На белом халате подсохшие пятна крови, — вчера после синхронизации проект «Юу» дестабилизировался и начал галлюцинировать. Проект придется заморозить. Проект «Алма» стабилен. Алма знает миллион историй — откуда? — и любит ими делиться. Канда подозревает, что половину она сама придумала, потому что звучат они до абсурда странно. И ей совсем не трудно каждый вечер перед сном задерживаться у его кровати и рассказывать. О героях, богах, злодеях, любви и ненависти. У нее богатое воображение и хорошее образование, сначала она закончила школу, а потом только вступила в Орден. Сегодня она не спрашивает Канду, какую сказку рассказать, а делает выбор сама. Про прекрасные цветы. Рассказ длится добрые сорок минут, Канда на миг даже засыпает под звуки ее чистого голоса. Но она замолкает, и Канда открывает глаза, проверяя, почему. Алма стоит над ним мрачной тенью, темные волосы падают на лицо и прячут глаза, но Канда уверен, что он вот-вот расплачется. — Видишь, что они с нами сделали? Отняли у нас даже шанс спокойно умереть. Я никогда их не прощу. И я убью всех. Алма стискивает пальцы на шее Канды все сильнее и сильнее, его намерения понятны. Ворота Ноева Ковчега захлопываются, поглощая Канду и Алму, Токуса падает на разбитый пол, будто подкошенный, в середине зала Аллен Уолкер, осмелившийся нарушить прямой запрет Ордена, теперь уже — один против всех. На него направлены десятки глаз. Мудрость вскакивает на ноги и тычет в туда, где секунду назад Канда Юу держал в руках Алму. — Я хотел, чтобы он разозлился и прирезал здесь всех! — Идиот! — Орет на него Тикки. — И где теперь нам их искать? Смотрит на Токусу, который будто спит. Третьих апостолов им не видать. Они лежат на голой холодной земле. Над головами ярко сияет солнце забытого города-призрака. Они дышат полной грудью, дышат пылью и полуденной прохладой. Алма регенерируется слишком медленно, но им и некуда спешить, Канда чувствует — первые за много лет — что все будет хорошо. От врат Ковчега на небе остаются завихрении белоснежных облаков, подгоняемые ленивым ветром. Алма пытается заснуть, но Канда ему не дает, гладит осторожно по спутанным волосам, боится отпустить. Хочет спросить, хоть что-нибудь, чтобы услышать его голос. — Они нас не найдут, Юу? Канда смотрит в ясную синеву холодного неба, на груди у него дремлет измученный Алма, и впереди на много миль располагается город, в котором нет ни одной живой души, и не было в его жизни момента счастливее. — Теперь мы только вдвоем, — шепчет он в макушку Алме.