Мы - лучшие

— Ты мне в спину дышишь.       Шуршание за спиной Грейнджера повторилось, но наглое исчадие упрямо молчало.  — Говори уже, — поведя плечом, он словно стряхивал взгляд любовника. Кто бы что ни говорил, а расслабиться порой не получалось даже в редкие дни, когда никто не норовил откусить им голову.  — Давай сбежим? — загривка коснулись мозолистые пальцы, разминая.       Алукард и сам не знал, когда ему в голову пришла эта мысль. И абсолютно точно не знает, когда та прочно укоренилась.       Тело Грейнджера словно карта из шрамов: старых и не очень. Алук знал, что его собственное выглядит ещё отвратительней и шрамов на нем куда больше. Легковерные барышни говорили, что шрамы красят мужчину, но… Он бы все отдал, чтобы стереть эту карту с тела того, кто не раз прикрывал спину. Многие шрамы зажили до него, но были и те, что служили Алукарду немым укором: не уберег. Он знал, что на войне уследить за всем невозможно, однако «никто не изничтожит тебя лучше, чем ты сам».  — Ты всё ещё пьян? — Грейнджер не обернулся, но по тому как напряглись плечи Алукард понял, что тому не нравится эта тема. По голосу лучшего стрелка Храма Света редко что можно было понять, как и по равнодушному ко всему выражению лица…

… Но истина в мелочах.

      Их дуэт был гармоничен ровно настолько, что никто не рисковал разделять Охотников последние полгода — как минимум. Но иногда их взгляды на вещи расходились настолько, что доходило до драки, в которую, к слову, никто также лезть не спешил.       Слухи полнили Землю Рассвета о них. И плевать бы, да урезонить досужие сплетни. Но, зная нелюбовь Грена светить личным на людях, Алукард всегда оставлял разборки до момента, пока за ними не закроется дверь. А лучше несколько: прилюдные выяснения отношений в драке перерастали в банальный мордобой. И замкнутое пространство Грейнджеру абсолютно не мешало. Было бы удивительно, будь иначе.  — Сколько мы отдали этой войне, — плечи Грена закаменели. Кажется на его вопросы Алукарду стоило по-старинке отшутиться, но тот решил пойти до конца. Они никогда не говорили об этом, но война легла тяжким бременем на них обоих. И сейчас, отходя от очередных тяжелых ран, Алук готов был, положа руку на сердце, бросить все.  — Не больше, чем те, кто с нее так и не вернулся, — поднимаясь с постели, Грейнджер как был, в одном исподнем, двинул в сторону небольшой кухоньки, не считая нужным продолжать этот разговор. Он ни к чему не приведет. А вот Алукарда это не на шутку взбесило. Едва стянутые тонкой кожей, раны на бедрах разошлись, пачкая бинты хлынувшей кровью, но он все же пошел следом. Тяжело приваливаясь к стене, но пошел.  — И ты решил, благополучно плевав на все, присоединиться к ним в итоге?! А если бы я не успел в последнюю секунду блокировать Тамуза?!       Турка в руках Грейнджера мелко дрогнула. Он и сам понимал, что облажался в последний раз. Вот только желание покончить уже с этой чертовой войной было слишком уж велико. СЛИШКОМ.  — Мы не можем всё бросить, Ал. Не сейчас, когда мы близки к победе как никогда за столько лет, — кофе Грен так вариться и не поставил. — Эстес разобьет тебе голову когда прибудет с делегацией. Ты только что пустил под откос несколько часов его упорного труда.  — Да плевать! — Алукард чуть дернулся в сторону, когда Грейнджер подошел, касаясь кончиками пальцев окровавленных бинтов.       Он не хотел жалости. Не от того с кем сердце бьется в унисон. Из них двоих безрассудным всегда был Алукард. Так считали люди. Но на самом деле Грейнджер просто предпочитал не размениваться на мелочи. Если авантюры, то максимально масштабные. Такие, чтобы огребать за них было не жаль. Если безрассудства, то лишь те, свершение которых точно будет того стоить. Алукард же, как ни странно, несмотря на слухи не только не был повесой, но ещё и затачивал здравомыслие на двоих.  — Не эта война, так другая, — Алук редко становился так убийственно серьезен «дома», предпочитая не давить своим авторитетом и тяжелым характером слишком сильно. — Мы никогда не будем от нее свободны.  — Но мы — лучшие, — не бахвальство, нет, сухая констатация факта из уст Грейнджера звучала обреченно.       Кривая усмешка изогнула чувственные губы, собирая в уголках рта скорбные морщинки. Едва заметные посторонним., но абсолютно отчетливо видимые тому, кто знает куда смотреть.  — Мы, мать его, лучшие…       Эти слова камнем падали на сердце. Столько в них было усталости. Алу чуть больше тридцати, но именно сейчас казалось, что тот выглядит куда старше своих лет. Война с демонами и плен оставили свой отпечаток, бережно скрываемый ото всех годами.       Молча подставляя плечо, Грейнджер иногда жалел, что с красноречием у него проблемы. В голове столько мыслей всколыхнул простой вопрос, заданный словно в шутку, что просто некуда было от него деться.       Вот только болезненно выдохнувшему Алукарду, который только сейчас почувствовал боль в полной мере, слова были не нужны. Он итак знал, а потому и сам молча позволил любовнику тащить себя обратно в спальню.       Они вернутся к этому разговору. Не раз и даже не два. Они будут возвращаться к нему до тех пор, пока либо война не кончится, либо терпение.