«мы просто проснулись однажды утром, и всё изменилось»
Тэхён просыпается первым. Не до конца очнувшийся, спрятанный по самый нос в мягкое одеяло, он с трудом открывает глаза и сразу же замечает умиротворённое лицо напротив. Солнце мягко скользит по чужим светлым прядям, очерчивает острые скулы и чуть припухшие ото сна веки. Но Тэхёна это не смущает; его сердце, оплетённое благоухающими комнатными азалиями, взрощенными долгими днями, разговорами и касаниями, мерно вздрагивает и на мгновение останавливается. Тэхён тянет руку. Робко, осторожно, боясь потревожить чужой покой. Касается нежной кожи, — как и прежде, сотни раз до этого, — но что-то неуловимо меняется. Хочется быть нежнее. Мягче. Хочется просто лежать вот так и смотреть на знакомые до каждого миллиметра черты, пока их обладатель ещё не думает выбираться из своих снов. Тэхён ведёт по щеке костяшками, смахивает пару прядей с лица, и сердце его замирает. Весь мир, кажется, замирает. Чимин, сонно щурясь, приоткрывает глаза, цвет которых едва различим сейчас, и смотрит прямо на него. С нежностью. — Доброе утро, — голос его хрипит. Тэхёну кажется, что его Вселенная остановилась, разлетелась на части, а потом вновь собралась и поместилась в этих невозможных пронзительных глазах. В этих светлых прядях, мягкой улыбке и сонном прищуре. Словно вся его Вселенная вмиг стала им — Чимином. Забавным, падающим со стульев от смеха, бесконечно тёплым и нежным, близким, понимающим, непередаваемо красивым и его. Тэхён поддаётся вперёд, оставляя короткий поцелуй на мягких, припуших после ночи губах, а потом прячет лицо в чиминовой ключице. Под одеялом найти чужие плечи сложнее, но парень справляется — цепляется, тянется как можно ближе, прижимается теснее. Над ухом раздаётся негромкий смех, тонкие руки, обманчиво слабые, обнимают его в ответ. — Доброе, — наконец, шепчет Тэхён. Потом добавляет: — Лучшее. Чимин гладит его по спине, целует в висок, и Тэхёну бы привычно усмехнуться, отмахнуться. Мол, чего ты, ну, давай просто пообнимаемся, а лучше займёмся другими интересными делами. Тэхёну бы не реагировать так, соблюдать дистанцию, — которой давно нет и не было, — а вместо этого орган в груди трепещет и толкается. Почти радостно, почти — счастливо. Или без «почти»? Без. Бьётся так, словно хочет сказать: вот здесь, в этих руках, наш дом. Никак иначе и нигде больше. Драгоценный, важный, самый нужный. Тэхёну хочется болтать без умолку и одновременно с этим — не говорить ничего. Смеяться от осознания и просто обнимать, чувствуя рядом родного человека. Он жмётся ближе, хотя, казалось бы, куда, оставляет несколько поцелуев на чужой шее, ведёт носом за ухом, вдыхая знакомый до чёртиков запах и не хочет отпускать. Не хочет другого утра, не хочет другого, следующего «сейчас». Для него это мгновение — самое лучшее. Для него самые лучшие эти руки, этот хрипловатый ото сна голос, который часто напевает что-то бесконечно нежное. Для него не надо больше «дальше» и «впереди». Тэхёну хочется только бесконечного «сейчас» и этой постели. Одной на двоих, с тёплым, мягким одеялом и тесными объятиями. Зачем ему что-то ещё, когда единственный человек в его микровселенной рядом? Зачем весь мир, когда рядом Чимин? И как он раньше не замечал, что всё может быть настолько простым и близким? — Давай никуда не пойдём. И вставать не будем. В ответ ему снова смеются, уже громче, с нотками удивления. — Тэ, но у нас же дела есть. Да и, ты знаешь, мне надо домой. «Домой». Тэхён вздрагивает. Домой. У Чимина есть дом где-то помимо его. В другом месте. Может — с другими людьми. И это несправедливо, ужасно несправедливо — сам парень нашёл свой дом, пусть осознал это только сейчас, сжимая в руках чужие плечи. Тэхён нашёл то, что никогда не находилось. Он упорно продирался сквозь время и людей, искал в их глазах что-то для себя, что-то, что могло бы сказать ему «оставайся, здесь тебе рады». Он встречал таких людей, добрых, заботливых, готовых принять, но не чувствовал ничего. Тэхён отчаянно искал место, где ему было бы комфортно и хорошо, а нашёл человека, с которым, кажется, и в старой хижине будет дом. Тёплый. Пахнущий утренним кофе, который парень не любит, возмущается постоянно, когда Чимин варит в купленной недавно турке себе этот напиток. И не задумывался ведь даже ни разу, что турка эта прижилась, стала ещё одной деталью, одной из многих, что принёс с собой Пак. Одной из крупиц уюта, который поселился в этом месте. Тэхён не любит кофе, но ради Чимина можно потерпеть. Полюбить. Он больше не будет возмущаться. Пусть хоть литрами пьёт… нет, литрами нельзя. Просто пусть пьёт столько, сколько захочет и когда захочет. Лишь бы здесь. Рядом. Не в другом месте, далёком и неизвестном. — Останься. Тэхён сам себе напоминает побитого щенка, что просит, умоляет. Но Чимин ведь не будет смеяться. Он не такой. Он слишком добрый и понимающий. — Ну Тэ-э-э, я и так остался на ночь. Он мотает головой. Чимин понимающий, но не всегда. — Останься в этом доме, — Тэхён на несколько мгновений напряжённо застывает. Потом отстраняется, отводит взгляд, хмурясь. Смущается. Добавляет серьёзно: — Со всеми своими вещами. Даже свой аквариум можешь сюда перевезти. Только останься. Здесь. Насовсем. Как в сердце, только ещё и рядом. Иначе какой дом без тебя? У Чимина глаза — большие, удивлённые. Он приоткрывает губы, слишком соблазнительные, чтобы можно было просто терпеть и не целовать их. Тэхён сдерживается, специально заставляет себя смотреть на светлые прожилки на радужке, чтобы дать время осмыслить свои слова. Чимин такой невозможно красивый. Даже сейчас, растрёпанный и недавно проснувшийся. Тэхён хочет видеть его таким каждый день, а не пару раз в неделю. В комнате висит мягкая тишина, пронизанная ожиданием. Солнце игриво гуляет по чужим щекам, путаясь в прядях, подсвечивает глаза, такие родные и удивлённые. Чимин медленно выдыхает. Хочет что-то спросить, уточнить, наверное, но не решается, лишь медленно кивает, словно боясь самого себя. — Ладно, — голос его срывается на мгновение, и Пак откашливается, хрипит, облизывая губы. — Ладно. Хорошо. Аквариум, значит… Тэхён не выдерживает — целует его порывисто, несильно прикусывая нижнюю губу. Хочется сжать её зубами сильнее, чтобы доказать, что да, не показалось, он именно это и хотел сказать. Но хочется и нежности, поэтому парень лишь нежно ведёт большими пальцами по чужим скулам, заключив его лицо в свои ладони. Чимин, может, и не до конца понимает, что только что сказал. Зато понял он, Тэхён. — Спасибо. Он покрывает лицо напротив мимолётными поцелуями, чуть задерживаясь на уголках губ, потом переходит к подбородку, к шее, к ключицам. Чимин глухо стонет под ним и обнимает за плечи. — Ты словно отпустить меня боишься. — Боюсь. Ты такой невозможный. — Невозможно глупый? Тэхён прикусывает тонкую кожу под ключицей, за что тут же получает несильный тычок в бок. — Невозможно прекрасный. Всё боюсь, что ты исчезнешь. Слишком нереальный. Чимин спокойно, но настойчиво отстраняется. Смотрит прямо в глаза, пронзительно, долго, словно пытается что-то найти во взгляде Тэхёна. Тэхён знает, что найдёт он там лишь нежность и просьбу. Пак целует его медленно. Не кусает, не пробует проникнуть языком в рот. Просто прикасается своими губами к его и шепчет: — Я никуда от тебя не уйду. Ни сейчас, ни позднее, — снова смотрит в глаза. Мягко добавляет: — И утро, знаешь, не такое лучшее, как ты сказал. Потому что я хочу, чтобы все наши утра были лучшими и даже больше. Тэхёну кажется, что его Вселенная заключена в этих невозможных глазах. В этом невероятном человеке. Ему не кажется. Потому что Чимин — его космос.«мой космос так близко. на расстоянии объятий»