***
— Ух ты! Какузу, ну не стой, пойдем посмотрим? Чувствуешь, как вкусно пахнет? — Лис с хихиканьем дергал своего спутника за рукав кимоно и вел в сторону палаток со сладостями. Бывший шиноби Водопада усмехнулся, поправил маску на лице, пряча швы, которые появились из-за стычки с особо ретивой группой преследования когда-то родной деревни. — Идем, идем, только бога ради, не лопни, малыш. И как в такого маленького влезает столько еды? — мужчина шутливо ткнул екая под ребра и принялся щекотать. Этот лисенок боялся щекотки и заразительно смеялся. Шиноби не хотел признавать, но его сердце таяло, стоило ему услышать этот смех. Они жили в этом городке всего пару дней, шиноби нужно было перевести дух после очень сложного заказа. А лис… просто веселился, смотря на мир во всех красках. Какой-то местный праздник здесь отмечали довольно пышно, ярко и с чувством. Они оба не заметили как оказались на окраине городка, перед ними слегка колыхалось от нежного ветерка, огромное поле свежей и высокой, почти по пояс, травы, поблескивали своими огоньками светлячки. Небо было безоблачным, бархатно-синим и на нем сверкали бриллианты-звезды и красавица луна, прекрасная в своем холодном великолепии. — Как же красиво, я никогда не видел такого неба и таких звезд, а ты? — екай стоял, обняв шиноби за локоть и запрокинув голову, всматриваясь в роскошное убранство ночи. Мужчина усмехнулся, приобнимая мелкого за талию, чему тот совсем не сопротивлялся. — Никогда не смотрел на звезды, некогда было. Но здесь нет самой яркой звезды. Потому что она передо мной. — дух покраснел до кончиков ушей и захихикал. Несколько светлячков пролетели совсем рядом, и в их неровном и бледном свете черты лица юноши были еще тоньше и прекраснее. Они бегали по полю, дурачились, догоняли друг друга, а затем рухнули друг на друга, прячась от любопытных глаз. Какузу завороженно посмотрел в глаза кицунэ. Бликующие в зеленоватых огнях они были прекрасны. Он был прекрасен, как самая прекрасная статуэтка, как величайшая драгоценность. — Хидан. — шиноби сказал это на выдохе, шепотом, смотря в ставшие такими родными, глаза. Глаза духа расширились, а на губах заиграла мягкая улыбка. — Прочитал все-таки… а ты полон сюрпризов, Какузу. — екай по-лисьи фыркнул и снял с себя хенге. Этот момент преображения всегда заставлял мужчину трепетать. Они смотрели друг на друга, не решаясь сделать первый шаг. — К черту все. — внезапно охрипшим голосом произнес шиноби и наклонился, целуя такие желанные губы. Его лис ответил резким выдохом, но не оттолкнул, прижал к себе, ближе, теснее, теплее. В груди разгорался пожар, разум уступил место эмоциям. В номер они добрались, еле соображая куда им вообще идти. Стоило двери захлопнуться, как перед глазами все поплыло. А потом была одежда, которая летела на пол, смятая в кучу, были жаркие объятья и не менее жаркие поцелуи. Губы, щеки, шея, плечи, руки, грудь — они изучали друг друга, касались, гладили, топили в сладком и горячем, как карамельный сироп, удовольствии друг друга и тонули сами. Они рухнули на кровать, сплетаясь так тесно и жарко, что было невозможно разобрать, где чьи руки и ноги. Они сгорали в этой страсти, горело их прошлое и вся его тьма, рождая на свет что-то намного лучше. — Значит… прощай? — Какузу чувствует себя потерянным. Не далее как час назад, они встретили другого екая и тот передал Хидану весточку от его бога. Лис должен был вернуться в обитель. Дух всхлипывал, не желая покидать шиноби, пытался договориться. Но все было напрасно. — Похоже на то. Я… я не хочу оставлять тебя… ты будешь один и снова начнешь свою бессмысленную погоню за деньгами. — юноша смахивал бегущие слезы рукавом кимоно. До рассвета оставалось всего ничего. Мужчина уверенно встал, подошел к своему спутнику, подхватил на руки и зашагал в сторону небольшой спальни. Уложив свою ношу на огромную кровать, он лег сам. Хидан повернулся лицом к нему и вцепился в его ладонь. Шиноби прижал его руки к губам, согревая их своим дыханием. — У нас есть время до рассвета. Пусть наши воспоминания друг о друге не будут такими печальными. Иди ко мне. — отступник протянул руку и коснулся щеки кицунэ. Хидан прикрыл глаза и подался вперед, отчаянно целуя, пытаясь вложить в это касание все, что он не сказал и уже не скажет никогда. Они любили друг друга до рассвета, чтобы в алых лучах солнца распрощаться навсегда. На память Хидан оставляет Какузу кольцо с зеленым камнем и кандзи Север. Именно с Севера, с холодной и снежной стороны когда-то пришла его семья. Мужчина покупает простую цепочку и носит подарок у самых сердец. И в каждой тени от костра ему мерещился лисий силуэт.Эпилог. Много лет спустя.
— На кой черт мне напарник? Я и сам прекрасно справляюсь! — проворчал мужчина, поудобнее перехватывая кейс. Прошло столько лет с тех пор, как он покинул родную деревню и как же давно он видел юношу с алыми глазами. Чье-то неуловимое движение в кустах он заметил моментально. Резкое движение нитей… — Ай, болезный! Отпусти живо, а то отрежу все, что лишнее! — недовольный голос из-за растительности стал громче, а затем появился и его обладатель. Сердца Какузу пропустили несколько ударов. Этого не может быть. Просто не может. Таких совпадений не бывает. Его наваждение окинуло его по-лисьи хитрым взглядом и тряхнуло головой. Не было такого привычного кимоно, его заменили синие штаны, черные ботинки, черная же куртка и белая футболка. За плечами болталась монструозного вида коса. Все в этом человеке было чужим. Вот только для Какузу он всегда был и будет самым родным. Тем, кто дороже всего на свете. — Даже не обнимешь? Я соскучился, между прочим. И что это за отвратный плащ, ты что, в секту подался? — насмешка в голосе так непривычна, но отступнику Такигакуре хочется смеяться. Но вместо этого он сдергивает маску и почти бежит к юноше, заключая его в крепкие объятья и накрывая его губы своими. — Ох, Какузу, да полегче ты, давай хоть до номера доберемся, ненасытный ты мой, неужто так изголодался? — Хидан пытается делать вид, что хочет остановить его, но это лишь иллюзия. — Я думал, больше никогда тебя не увижу. Черта с два я тебя отпущу, ты — мой. Никому не отдам, ни Богу, ни Дьяволу. Твоему Джашину особенно. — шепчет мужчина, кусая кицунэ в шею. Екай хихикает, отвечает на поцелуй и улыбается так заманчиво, что у казначея Акацки подкашиваются колени. Плащ организации летит на землю, а они падают сверху. Стоило лишь взглянуть в такие родные омуты цвета крови, как все остальное отошло даже не на второй, на сотый план. Сейчас важнее всего было тело в его руках, горячие губы и вечно холодные ладони. Это все, что имело сейчас значение и будет иметь всегда. — Я так скучал по тебе, я искал и ждал, молился и верил, что однажды, ты вернешься ко мне. — уже и не важно, кто это сказал. Потому что сейчас, когда сердца стучат в унисон, переплетены руки и ноги, а дыхание одно на двоих, смотреть в глаза возлюбленного и видеть в них ответную любовь и ласку — все что нужно. — Я больше тебя не покину, никогда. Только вместе, хоть весь мир против нас, пока рядом — не страшно ничего. — обещают оба, прижимаясь друг к другу. Впереди у них — чертова вечность, одна на двоих. Плевать на организацию, планы, Биджу. Это все чужое, ненужное, грязное и мерзотное в своей сущности, целях и средствах. Что может быть важнее любимого человека, с которым делишь все? Джашин усмехнулся, краем глаза смотря как его любимое дитя воссоединилось с этим человеком. Тогда Бог посчитал, что чувства убьют кицунэ, и он призвал его обратно. Но стоило ему увидеть, как гаснут искры в глазах екая, как опускаются плечи и как в его песнях все чаще звучит глухая тоска… он не смог. И отпустил свое дитя к его человеку. Никаких условий и сделок. Хидан сам выбрал свою судьбу. Божество усмехнулось, вкушая те дары, что ему преподнесли. Следить за судьбой этих двоих ему никогда не надоест.