sweetie heart

      — Как думаешь, что там?       — Чего? — вопросительно изогнув правую бровь, непонимающе произнесла Харукава. Кайто, до этого стоящий возле девушки, наконец уселся рядом на прохладную истоптанную траву.       — Ну… там, понимаешь?.. — перебирая где-то в глубине собственного подсознания множество разных слов в попытке найти необходимое, одноклассник только кивал в сторону заходящего за тонко отчерченную линию, разделяющую границы темнеющего сумеречного неба и тянущейся бесконечной полосой вдалеке земли, солнца в надежде, что девушка его обязательно поймёт и ему не придётся самостоятельно заканчивать начатое предложение.       — Это называется горизонт, идиот… — фыркнула Маки, невольно закатив глаза. К горлу подступил небольшой ком, который девушка поспешно сглотнула, не придавая этому особого значения.       — А, ну… да, — Момота широко улыбнулся, сделав вид, что изначально так и было задумано, что Харукава обязательно закончит предложение вместо него и обязательно почувствует себя неотъемлемой частью коллектива, ведь это был его план, и он точно не забыл это слово, — Ну так что?       — Что что? — всё ещё не улавливая суть этого бессмысленного разговора, произнесла Маки, отбрасывая взъерошенный от внезапно заставшего её врасплох мандража тёмный, со светлыми проблесками хвост за спину, чтобы не мешался.       — Что находится за горизонтом? — сказал Кайто, произнеся последнее слово чуть ли не по слогам, чтобы оно лучше впечаталось где-то в подкорках его памяти и больше не забывалось никогда.       — М-м… — промычала темноволосая, прикусив зубами нижнюю губу, не столько задумавшись над очевидностью ответа на этот дурацкий вопрос астронавта, сколько над его причиной, — Ещё какая-нибудь… земля?       Кайто издал тихий смешок, откинув голову назад и всматриваясь в это ненастоящее небо, раскинутое над их головами. Нарисованные звёзды довольно подмигивали и хихикали, мерцая почти как настоящие, к которым так и хотелось прикоснуться. Мечта увидеть космос, дотронуться ладонью до неподдельной звезды, ощутить жар, пронизывающий насквозь и понять, что мечта не так уж и далека, как казалось изначально — всё это создавало иллюзию смысла, ради которого Момота раз за разом наполнял измученные лёгкие спёртым воздухом, стоящим под этой бескрайней птичьей клеткой, и ел.       — А? Чего смешного? — скрывая неподдельный интерес, задала вопрос Харукава.       — Да так… — протянул Кайто, почесав затылок правой рукой, а пальцами другой руки зарываясь в режущие бумажные полоски травы, расчёсывая неприглядные колтуны, — Думаю, ты права… — солгав самому себе, Момота улыбнулся, провожая взглядом мчащиеся куда-то вдаль искусственные фонарики на чёрном небе над их гранёной клеткой, — Наверное, где-то там наша жизнь. Без игры и этих нелепых правил…       — Кто знает, — слабо улыбнулась Харукава, отведя взгляд от собеседника на струящуюся вдалеке линию горизонта, — Кайто?..       — М-м?       — Ты хочешь вернуться… — выдавливая из себя по каждому слову, пересиливая безумно колотящееся под грудной клеткой живое, немного замёрзшее сердце, с непривычной неуверенностью сказала Маки, — Кхм… — почти неслышно кашлянула в сторону, прочищая разнывшееся горло, девушка, — Ты задал этот вопрос… после окончания игры ты ведь вновь вернёшься обратно, к той, прежней, жизни?       Лёгкие болезненно щемили, сдавливали грудь, голос переходил на истошный шёпот, чьи-то невидимые руки, принадлежащие кому-то тяжёлому, стоящему сверху и давящему на спину, душили горло, не давая сказать правду о несбыточных мечтах ненужного ребёнка, об искусных иллюзиях настоящего, превращающих жизнь за пределами досягаемости наших взоров во что-то чрезвычайно утопичное, куда так и хочется прорваться через кусты терновника, изодрав глаза об острые шипы действительного, о том, что наверняка уже давно нет этой прежней жизни, ведь вся эта игра, всё, что происходит вокруг, все эти люди, здания — всё сделано не просто так, создано не из воздуха и имеет свою причину и надобность, о которой никто никому не говорит, будто это что-то запретное, говорить о котором — самый страшный грех в этом Эдемовском саду. Но Момота ведь чёртов грешник, и плевал он на вашего Бога, который позволил ему попасть сюда и умереть от недомогания.       — Возможно… — чуть ли не шепча от разодранного чьими-то когтями горда, произносит Кайто, давя глубокий сердечный стон, — Знаешь, Харумаки? — Харукава заинтересованно хмыкает и вновь устремляет взгляд на одноклассника. В глазах юноши вновь фонариками сияют звёзды — настоящие, не те, которые нарочито хихикают над ними, раздражая и светя прямо в глаза, и Маки думает, что видит его таким впервые, — Пока ты рядом со мной, я думаю, что прежняя жизнь мне не особо-то и нужна, — юноша накрывает небо в собственной радужке тяжёлыми веками и выдыхает скопившийся внутри воздух от волнения, почему-то засевшему под диафрагмой, и ложится на траву, устраиваясь поудобнее, — М-м… Харумаки.? — молчание, нависшее между одноклассниками после этой фразы, с такой лёгкостью брошенной астронавтом на ветер, стало невыносимым, из-за чего Момота вновь открыл глаза.       Маки, закопавшая разгорячённое лицо в спутавшихся тёмно-каштановых прядях, торчащих в разные стороны из некогда аккуратных хвостов, смущённо простонала куда-то в сторону.