***
— Ну пойдем! Тебе все равно нечего делать! Сидишь один в общаге над книжками — скоро вообще забудешь, что такое нормально развлекаться… — В это понятие никак не входит бегать по жаре за мячом, покрываясь потом с ног до головы. — Мью… ну что ты такой скучный. Можно подумать, что тебе не 19 лет, а все 99: только дед может так бурчать и желать остаться дома во что бы то ни стало. Ты вообще когда-нибудь от своих конспектов отрываешься? Не думал, что в Чуле одни задроты учатся… — и кивает на учебники, разбросанные по всей рабочей поверхности стола. Галф абсолютно непреклонен, поэтому просто нет выбора: парень находит в шкафу что-то похожее на футбольную форму в виде коротких шорт и майки и сдается на милость победителю почти во всех их словесных баталиях. Он и правда не в восторге от предложенной активности, но это оказалось не так плохо. Во-первых, это даже не командное соревнование, поэтому ему не нужно позориться перед другими. Во-вторых, Галфу просто надо было размяться и немного потренироваться, поэтому понадобился партнер, коим оказался его многострадальный товарищ. В-третьих, ему даже понравилось пытаться отобрать у друга мяч, который тот почти профессионально уводил, ловко лавируя между попытками выбить. В-четвертых… лежать вот так на траве, переводя дыхание и задыхаясь от смеха — чертовски приятно. Когда еще у него будет возможность вот так безмятежно поваляться? Вероятно, что никогда, потому что не умеет он сближаться с людьми, да и нет в этом потребности обычно. Но не в этом случае, поэтому что лучистые глаза напротив говорят о том, что их обладатель совсем не против такой компании, потому что накидывается на обессилевшего одногруппника, чтобы начать его щекотать, вызывая новую волну хохота. У Мью еще хватает сил, чтобы опрокинуть парня на спину и перехватить его запястья ладонями, заводя их за голову и прижимая к земле. А вот это точно была плохая идея, потому что смех почти моментально стихает, зато между ними появляется странное напряжение, заставляющее замереть в ожидании. Чего? Он не знает, но дыхание становится поверхностным, как будто он боится спугнуть этот момент. Или этого человека? Который чересчур внимательно на него смотрит. — Прости… Я сделал тебе больно? — получается куда более хрипло, чем хотелось бы, поэтому приходится откашляться. И отпустить чужие запястья. — Нет. Голос Галфа тоже почему-то потерял свою звонкость. И тот не спешит опускать свои руки или отталкивать ими тяжелое тело, что сейчас полностью распласталось на нем. Вместо этого его правая рука тянется, чтобы поправить длинную челку, упавшую на глаза товарища: — Твои волосы совсем растрепались… В горле становится совсем сухо из-за внутреннего жара, что неожиданно разливается по телу, поэтому он может только неловко откашляться и скатиться на бок, а затем перевернуться на спину, подкладывая руки под голову, чтобы неотрывно смотреть на ярко-синее небо. И ни за что на парня, который только что вмешался в его сердцебиение.***
Кто сказал, что три месяца — это много? Это чертовски мало, просто какое-то мгновение, которое не успело даже начаться, а уже и заканчивается. — Тебе и правда надо переводиться обратно? — Галф лежит на его кровати на спине и болтает ногами, свесив их вниз. Любой другой бы подумал, что тот дурачится, но Мью знает: тот начинает вот так крутиться и дергаться, когда нервничает, поэтому в ответ может только вздохнуть и покачать головой: — Да, и правда надо. — Но… ты же придешь на нашу вечеринку по случаю окончания учебного года? Я тебе присылал дату и место, помнишь? — Помню, — парень мягко улыбается. — Я очень-очень постараюсь успеть, но в этот день мне нужно кое-куда съездить — и отменить поездку я никак не могу. — Мьююююю… приходи обязательно! Когда его друг вот так упрашивает милым тянущим тоном — кто может устоять? Он — точно нет… Поэтому не может сопротивляться и кивает: — Очень постараюсь. А пока дай мне закончить главу курсовой, а потом мы с тобой порубимся в PlayStation. И погружается в материал для работы, периодически бросая взгляды на свою постель, где развалился этот милейший котенок, который сначала что-то листал в телефоне, а затем задремал, уронив девайс себе на грудь. Так сложно отказать себе в минутной слабости, поэтому Мью максимально тихо поднимается со своего места, чтобы затем опуститься на корточки перед кроватью и легонько коснуться немного отросших темных волос, что разметались по его подушке. Даже хорошо, что Галф давно не стригся: ему и правда идут такие длинные локоны, что обрамляют немного по-детски припухлое лицо, которое сейчас такое красивое и безмятежное во сне. Ему будет безумно стыдно за это, но другого шанса у него точно не будет, поэтому Мью наклоняется еле дотрагивается губами до гладкой кожи скулы. И замирает от страха, что разбудил — и теперь абсолютно справедливо получит в морду за такую вольность, но Галф лишь еле заметно улыбается, поэтому он смелеет еще больше и опаляет дыханием самые красивые в мире губы. Касается их настолько легко, что даже сам в этом не уверен. И снова замирает от страха, потому что сонные томные глаза приоткрываются: — Что ты так долго? И руки обхватывают за шею, утягивая его на постель, чтобы затем Галф мог носом уткнуться в основании шеи и снова сладко засопеть. А Мью может лишь тоскливо вздохнуть, обнимая в ответ, потому что у них осталось всего несколько дней.***
— Как вы помните, экзамен состоит из двух частей. Первую вы успешно завершили, отправившись на 3 месяца в мир людей и там освоившись. Мы наблюдали за вами и рады отметить, что никто из вас не вызвал подозрений. Мью сидит со своими “однокурсниками” и всеми силами пытается сосредоточиться на информации, но его мысли так далеко от этого места… рядом с человеком, который забрал кусочек его души. — Вторая часть — это финальное испытание, которое покажет, что вы можете быть беспристрастным богом смерти. Все зашумели в предвкушении, а сердце парня неожиданно сжала рука сильной тоски. — Вам нужно записать в вашу книгу первое имя. Имя человека, которого вы любите. Внутри все холодеет. Нет. Нет, пожалуйста, нет! Куратор раздает конверты, но рука трясется, когда распечатывает тот, что выдали ему. Не нужно даже смотреть, чтобы увидеть имя в нем. Галф Канавут. — Срок исполнения: сегодня. Это звучит как приговор — по сути это он и есть, потому что теперь у него есть всего несколько часов до того, как вся его жизнь будет разрушена вместе с его душой.***
— Ты пришел! Тепло объятий согревает и вызывает слезы, которые Мью тут же тайно смахивает, чтобы не тревожить: — Конечно, пришел. Как я мог не попрощаться с тобой? Сейчас эта фраза звучит как-то особо иронично, но ему нет до этого дела. Потому что хочется насмотреться. Надышаться. Ему всегда было так мало времени с Галфом, так мало… И судьбе угодно не добавлять ни минутки в эти часы, что им отпущены. Поэтому он продолжает слышать мелодичные переливы любимого голоса, видеть яркий свет в глазах — и упиваться каждым моментом рядом. Потому что это все, что у него осталось. Уже почти все разошлись, а они сидят в углу кафе, как будто если вот так зависнуть в этой точке времени и пространства — так оно все и останется. Но время приближается к полуночи, и персонал намекает, что посетителям неплохо бы уже расплатиться и уходить. И это и правда тот момент, которого он так боялся — и так оттягивал. Они стоят у входа в кафе. Рука тянется к любимому лицу, чтобы на прощание прикоснуться к нежной коже: — Прости меня… — За что? — тот искренне не понимает. — За то, что люблю тебя. Он не может смотреть в эти глаза. Поэтому срывается с места и бежит за угол здания, на ходу вытаскивая свою тетрадь для дипломной работы шинигами. Потому что он не может выдержать этот взгляд, когда пишет в тетради смерти свое имя в последние секунды уходящего дня. Сильная боль почти ломает его тело пополам, а сознание ускользает. И последнее, что он видит — это дико тревожные глаза. И последнее, что он чувствует — это тепло объятий, которые удерживают его. И последнее, что он слышит — это “дурачок, я тоже тебя люблю”. Последнее, прежде чем его книга рассыпается пеплом у него в руках, который уносит неожиданно сильный ветер, в шепоте которого он слышит “ты сделал свой выбор, бывший жнец”. И первое, что он чувствует, когда возвращается в эту реальность — любовь человека, ради которой можно рискнуть всем. Даже отказаться от бессмертия, только чтобы быть рядом с ним.