Выстрел в сердце

Я вас люблю так, как любить вас должно: Наперекор судьбы и сплетней городских, Наперекор, быть может, вас самих, Томящих жизнь мою жестоко и безбожно. Я вас люблю без страха, опасенья Ни неба, ни земли, ни Пензы, ни Москвы, - Я мог бы вас любить глухим, лишённым зренья. Я вас люблю затем, что это - вы! Денис Давыдов

Человеческое тело испытывает боль. Испытывает удовольствие. И об удовольствиях люди думали большую часть своей жизни - Флегетон знал это наверняка. Кто-то хотел есть досыта, кто-то хотел обладать неприступной барышней, которую пока лишь провожал печальным взором, кто-то хотел умереть и оказаться в райских кущах с молочными реками и кисейными берегами - и все это было об одном и том же: в конце концов, все хотели удовольствий. В первые годы на поверхности Флегетону было забавно наблюдать за тем, как люди мечутся по жизни в попытке удовлетворения своих страстей. Но затем что-то в нем самом начало меняться. У него было красивое тело. Даже очень красивое, пожалуй. В 24-ом году он сорвал его с одного князька-дебошира, проигравшего все свое состояние в карты. Учитывая обстоятельства, тот, возможно, даже был благодарен за свою смерть, ведь ему не пришлось брать на душу грех самоубийства. Возможно - Флегетон, разумеется, не спрашивал. Это тело было приятно наряжать - он делал это с таким же удовольствием, с каким маленькие девочки меняют платьица на своих куклах. И это тело было невероятно капризным, становясь тем прихотливее, чем дольше он в нем находился. Оно не любило холод, странно реагировало на жар (в первое время у Флегетона было ощущение, словно его запихнули в стеклянную банку, в которой он то варился в собственном соку, то, наоборот, начинал замерзать), иногда уставало, иногда хотело спать. Оно чувствовало слишком остро. И могло испытывать боль. От соли, каленого железа, и, как оказалось, много чего еще, ведь к нынешним годам человечество очень преуспело в изобретении вещей, причиняющих боль. Больше всего тревоги у Флегетона вызывало огнестрельное оружие. Старые-добрые мечи и топоры были просты и привычны, в то время как понять, почему кусочек железа размером с копейку может наповал убить человека, было уже сложнее. Маленький раскаленный кусочек железа. На Сенатской площади в тот холодный декабрьский день таких кусочков были сотни. А если бы один из таких кусочков оказался заговоренным? У Ахерона подобных опасений не было. Он не боялся ни пуль, ни пороха, ни пушечных ядер. Его тело, в отличие от тела Флегетона, не было краденым. Когда пришел момент принять материальную форму, Ахерон просто выбрал ту, которой так боялись добропорядочные русские - его, смуглого, темноглазого, темноволосого, без труда можно было принять и за цыгана, и за турка, и за индийца, одним словом за того, кого чванливые европейцы величали словом "дикарь". "Потеряю это тело - создам новое." - говорил он. И все же когда в то утро Флегетон узнал, что он действительно ушел на Сенатскую, сердце (которое у него теперь было) предательски сжалось. "Зачем тебе новое тело, если проще сохранить это." В тот день Ахерон поцеловал его впервые. Он вернулся с побоища, весь изорванный и окровавленный. Флегетон дал ему пощечину, сам не понимая почему, и Ахерон поцеловал его - как он потом сказал "чтобы поддержать театральность". Это был даже не поцелуй, скорее полушуточное прикосновение, но у Флегетона в этот момент словно разряд молнии прошел сквозь тело. Тело, будь оно проклято, и привязанный к нему разум отреагировали на это самым неожиданным для него образом. Тем же вечером он пришел к Ахерону и попросил, вопреки всякой логике и здравому смыслу: "Пожалуйста, поцелуй меня ещё раз." С тех пор эти легкие прикосновения стали их маленькой традицией. Они ни к чему не обязывали, но были очень приятны. Как напоминание о любви, без времени и без границ, которую они, Ахерон, Флегетон и их братья, оставили в глубинах вод подземных рек. *** В тот вечер он был в гостях в доме Абрамовых - ничего особенного, обычное светское мероприятие для солидных господ, которые в основном предпочитали обсуждать политику, деньги и то, как не присутствовавшие здесь лица не годны в политике и не умеют распоряжаться деньгами. Флегетон не любил эти официозные собрания, чувствуя как костенеет через час-другой своего присутствия на них, однако здесь можно было неплохо поесть. Все эти люди боялись буквально всего - боялись войны, боялись потерять состояние, боялись, что от любого дуновения со стороны пошатнется их репутация, что сына застрелят на нелепой дуэли, а дочь не удастся хорошо выдать замуж. Эти страхи были мелочными и бестолковыми, но их было так много, что Флегетон использовал их как аперитив, пока выбирал себе новую жертву среди гостей (породистые аристократы были его излюбленной пищей и он обожал мучать и преследовать их подолгу). Притомившись пустыми разговорами в главной зале, Флегетон отошел в соседнюю с ней небольшую гостиную, где сейчас не было людей. Спокойно посидеть в кресле перед камином было куда приятнее, чем обсуждать цензурный устав и предстоящую казнь какого-то там Муравьёва-с-длинной-фамилией. Мешали только непонятные звуки, доносившиеся из примыкающего кабинета. Флегетон прислушался. Кажется, это были стоны. Он тихо подошел к прикрытой двери, ведущей в комнату, и с интересом заглянул внутрь. Буквально только что один чинный дворянин, распивавший шампанское в зале, рассказывал о своем сыне, который служил в лейб-гренадёрском полку и был, судя со слов отца, настоящим совершенством. Этот самый юноша, бравый офицер и гордость семьи, на данный момент вгонял свой член в хозяйскую дочь, задрав ей юбки и уложив на письменный стол. Форменное непотребство, но Флегетон почувствовал, как от этого зрелища у него приятно потянуло внизу живота. Влюбленные были так заняты собой, что даже не услышали, как он полностью открыл дверь. — Кхем! - кашлянул он, уже находясь в предвкушении сцены. Его тут же окатило волной восхитительного страха - ради одного него стоило явиться сюда сегодня. Флегетону показалось, что войди он в комнату с пистолетом, угрожая убить этих двоих, их ужас перед смертью и то был бы меньше, чем ужас перед возможностью публичного позора. — О, боже, не губите нас! - умоляюще сказала девушка, сползая со стола и пытаясь поправить платье. — Умоляю вас! Если мой батюшка узнает!… — Князь Фетисов, я надеюсь на ваше понимание.. - сразу подобрался молодой офицер и это выглядело настолько дико, что Флегетон чуть было не рассмеялся ему в лицо. На мгновение он задумался - стоит ли раздуть из этой истории скандал или нет? Но поняв, что в этом случае он прослывёт доносчиком в обществе молодых аристократов и будет отлучён от развлечений, произнес со всей возможной серьезностью: -Не волнуйтесь. Я и слова никому не скажу. *** Флегетон в то время жил в доме, некогда принадлежавшему покойному владельцу его тела - князю Дмитрию Фетисову. К счастью, тот не успел продать его, чтобы расплатиться с долгами (а проблему денег Флегетон быстро решил). Дом был не очень большой, но вполне приличный и обеспеченный штатом прислуги из десятка крепостных и нескольких вольных. Иногда Флегетон ел кого-нибудь из них, но достаточно редко, чтобы никто ничего не заподозрил (хотя испуганные крестьянские разговоры о том, что "барина подменил чёрт" и "глаза его стали дьявольские" все равно шли в доме, а Флегетон, не без удовольствия, слушал их). Вернувшись домой после завершения пикантной истории у Абрамовых, Флегетон велел подать в спальню кофе, умылся и лег в постель. Ночью ему приснился сон, странный и невнятный - будто они с Ахероном наедине, будто на том совсем нет одежды. Флегетон каким-то образом запомнил горячее прикосновение его рук к себе, к своему лицу, шее, обнаженным плечам. Ему приснилось будто Ахерон делает с ним то же, что тот гренадёр с княжеской дочерью, практически ощутил его всем своим телом и чувство это было бесконечно хорошо… Он проснулся в поту; с нижней стороны его одеяло было испачкано чем-то густым и липким - откинув его, Флегетон понял, что это была его сперма. Заснуть после он так и не сумел, потому что загадочная фантазия возвращалась к нему, как он её от себя ни гнал. Видел ли он Ахерона обнаженным? Хотел бы увидеть? Хотел бы дотронуться? А сам Ахерон захотел бы его? Эти путаные навязчивые мысли вызвали в нем ужасное раздражение, настолько сильное, что утром он даже ударил горничную, подававшую в столовую завтрак, такой нерадивой и медленной она ему сегодня казалась. Встречи с Ахероном в последующие дни тоже стали настоящим испытанием для его нервов - обычные встречи, обычные разговоры, легкие поцелуи, ставшие уже привычными, казалось бы, здесь было не от чего волноваться. Но на обычных встречах Флегетон беспокойно заламывал пальцы, в обычных разговорах - запинался, а поцелуи превратились в какую-то сладкую муку, которую хотелось либо прекратить немедленно, либо не прекращать никогда. — Что с тобой? - спросил Ахерон с удивлением, когда они однажды прогуливались по Марсову Полю. — Ты как будто сам не свой. — Ничего, совершенно ничего. - смущенно отвечал Флегетон. — Я в полном порядке. Однако трудно было назвать "порядком" то, что Ахерон всецело занял его мысли. Кажется, люди именно это помутнённое состояние рассудка называли влюблённостью. Если так, то Флегетон был готов дать голову на отсечение, что ничего глупее и ужаснее в мире нет. Он любил Ахерона и раньше, так же как любил Стикса и Коцита - задолго до того, как они обрели материальные оболочки. Но наличие тела усложняло эту, казалось бы, простую задачу в миллион раз. Любовь в подземном мире была чувством всеобъемлющим и статичным. Любовь на земле оказалась похожа на выстрел в сердце. Щелчок курка и ты убит. *** Какое-то время Флегетон думал, что постижение азов будет простым - в конце концов, за пределами физического мира он знал о людях все. Так ему казалось. Он знал все людские страхи. Страхи, как ни странно, имели наиболее конкретные и четкие формы, ведь люди во все времена чертовски любили представлять себе всё самое ужасное очень ярко. Но тайные желания, которые он тоже мог ощущать, хоть и хуже, оказались иным делом. Он понимал их суть, но не видел конкретной картинки - лишь расплывчатое марево из хаотичных рваных образов, особенно когда дело доходило до вещей глубоко интимных. Чаще всего люди втайне желали того, чего никогда не испытывали, и потому эти наборы цветных пятен было абсолютно бесполезны. Ему оставалось признать, что о том, как происходит сношение одного человеческого тела с другим, он знал ничуть не больше, чем какие-нибудь малолетние лицеисты, и случайное наблюдение за парой тайных возлюбленных на данный момент было верхом его личного опыта. С другой стороны, можно подумать в этом процессе было что-то такое уж особенное. Люди же как-то делали это на протяжении тысячелетий. В следующий раз они с Ахероном встретились на приёме, который Флегетон давал в своем доме. Салон гостей на 15, все молодые дворяне, все служащие, все любители вина и карточных игр, а также дамы, либо сопровождавшие их, либо желавшие стать таковыми. Это был единственный известный Флегетону способ привести Ахерона на светское мероприятие - устроить его самому, так как в этом случае он мог приглашать кого захочет, ни перед кем не объясняясь. Пока гости были увлечены игрой в штосс, Флегетон решил, наконец, поговорить с Ахероном о своей идее совместного времяпрепровождения. — Ты понимаешь, что это инстинкт и люди делают это для размножения? - хохотнул Ахерон, выслушав флегетоновы аргументы. — Или ты мне детей рожать собрался? И я буду воевать во славу Его Величества, пока ты будешь ждать меня дома с маленькими тараканчиками? — Не прикидывайся. - обиженно сказал Флегетон. — Ты прекрасно знаешь, зачем люди этим занимаются. Кто из нас двоих служит в гусарском полку, ты или я? — Я не думаю, что ты представляешь себе, как это делается по-гусарски. А я по-другому не умею. — Я могу себе представить (это была ложь, разумеется). Послушай, я правда хочу попробовать. Если бы Флегетон знал во что выльется эта "проба". В тот вечер, когда они договорились встретиться, все пошло не так с самого начала. Ахерон приехал к нему домой, они отужинали, обсуждая что-то скучное и пустое, затем поднялись, наконец, в спальню и то, что произошло дальше, Флегетон впоследствии предпочитал не вспоминать. Флегетон не знал, случилось это от его переживаний или от плохого настроения в целом, но то приятное возбуждение, которое он думал, что должен ощутить, к нему так и не пришло. Вместо этого он почувствовал лишь, что его тело всеми силами протестует против того, что хочет голова (кажется, хочет, он уже не был в этом уверен). Ахерон подошел к делу со всем солдатским прагматизмом. Подождал, пока Флегетон разденется, поцеловал - не совсем так, как обычно, но более глубоко, заставив Флегетона приоткрыть рот и касаясь его губ языком. Это было весьма приятно и если бы продлилось немного дольше, он бы наверняка проникся ощущениями, но Ахерон только подтолкнул его к кровати со словами: - Теперь ложись. Флегетон предпочел сначала сесть. - Это точно должно так происходить? - с сомнением спросил он, приподнимая бровь. - Я же говорил, что других способов не знаю. - ответил Ахерон деловито, стягивая с себя штаны. Пожав плечами, Флегетон послушно лег на постель, со скучающим видом глядя то в потолок, то на Ахерона, совершавшего какие-то манипуляции со своим членом. Наконец приведя себя в должное состояние, Ахерон подошел к кровати, опёрся на нее одним коленом и посоветовал: — Раздвинь ноги и в коленях согни, так и тебе, и мне удобнее будет. Флегетон сделал так, как он сказал, но почувствовал, что нервы его снова превращаются в дрожащую от напряжения струну. Ахерон подтянул его ближе к себе, сплюнул на руку, смазал член слюной и, примерившись, начал вводить его - беспощадно быстро. Почувствовав его внутри, Флегетон инстинктивно набрал полную грудь воздуха и задержал дыхание - ощущения, поначалу просто неприятные, стали жгущими, затем - действительно мучительными. — Кажется, что-то не так. - растерянно сказал Флегетон. Он было подался вперед, пытаясь освободиться, но Ахерон остановил его, навалившись сверху. Он оказался невероятно тяжелым. Это было очевидно с самого начала, но, видимо, Флегетону нужно было испытать эту тяжесть на себе, чтобы воспринять ее как что-то реальное. — Нет, всё так. - выдохнул Ахерон. Движения его становились чаще и сильнее, дыхание - тяжелее и громче. — Проклятье, как в тебе тесно. Не напрягайся так сильно. — Ахерон… - проговорил Флегетон, судорожно вдыхая воздух. Он практически заставил себя расслабить мышцы (настолько, насколько это было возможно), понимая, что иначе все станет еще хуже. — Мне больно… Но тот словно не слышал его, продолжая наращивать темп. Толчки становились все более ощутимыми и глубокими и это было уже по-настоящему невыносимо больно. У Флегетона возникло чувство, словно его пытаются самым жутким образом разорвать напополам изнутри. — Слезь с меня! Хватит! Мне больно! - он решительно начал отпихивать Ахерона от себя и тот с запозданием, но все же послушался. Приподнялся над ним, схватившись за свой член, словно имитируя собственные движения внутри, и через мгновение весь живот Флегетона был перепачкан его семенем. — Ох, чёрт….проклятье. - прорычал Ахерон, держась руками на спинку кровати. Вид у него был абсолютно ошалелый, но явно не от боли. Поморщившись, Флегетон потянулся к стоящему рядом комоду, бережно укрытому ажурными салфетками. Они, правда, не предназначались для того, чтобы ими вытирали сперму на собственном животе или что бы то ни было еще, но сейчас всё это было неважно. — Ужас. - недовольно сказал Флегетон, с пренебрежением отбрасывая влажную салфетку прочь. — Прости меня, я не хотел. - сказал все еще нависающий над ним Ахерон. — Вернее, хотел и видимо слишком сильно. У него был странный взгляд, он смотрел на Флегетона так, словно впервые его увидел. — Дай мне встать. - холодно сказал Флегетон, отталкивая Ахерона, чтобы подняться. До сих пор он думал, что совершенное ими должно быть приятно, очень приятно, раз люди тратят столько времени и сил, лишь бы это испытать. Он же чувствовал лишь стыд, неловкость и расстройство - любой из его подземных родичей сейчас мог бы прекрасно им отобедать. Хотя тело должно было восстановиться быстро, он все равно ощутил саднящую боль, когда сел на постели (что же в таком случае испытывают люди?). — Я правда не думал, что… - снова начал виниться Ахерон, но Флегетон лишь с раздражением отмахнулся от него. — Это точно, ты не думал. Тяжелая рука легла ему на плечо. — Ещё больно? Может тебе что-то нужно? — Да, чтобы ты не трогал меня, пожалуйста. После того случая они словно поменялись ролями. Оставив в прошлом все свои рассуждения об "инстинктах размножения", Ахерон стал добиваться его как влюбленный офицер - благосклонности надменной дамы из высшего общества. Не то чтобы это было неприятно, столько знаков внимания Флегетон не получал от него за все прошедшие два года. Но теперь он не знал, что делать с этими внезапно обрушившимися на него ухаживаниями, потому предпочел притвориться, будто ничего не происходит. Они попробовали и ничего не вышло - проще всего было просто забыть об этом и жить так же, как раньше, хотя Флегетону и было печально об этом думать. Но Ахерон, похоже, был другого мнения. Неуёмный гусарский дух его настиг и поглотил. — Ты что, избегаешь меня? - спросил он однажды, когда его терпение, по всей видимости, подошло к концу. Флегетон в этот момент выходил из дома (и был, между прочим, не один, а в компании), а Ахерон, позабыв обо всех приличиях, подъехал на коне чуть ли не ко входной лестнице. — Избегаешь, ведь так?! — Нет. - соврал Флегетон, отводя глаза в сторону. Ахерон был явно в подпитии и очень зол - ни в первом, ни во втором состоянии Флегетон его никогда раньше не видел. — Довольно уже держать меня за дурака! Я же просил прощения! А ты всё нос воротишь! Ему не хватало только вытащить саблю и пригрозить Флегетону расправой для пущей убедительности. — Не устраивай сцен! - возмутился Флегетон, тоже повысив голос. Благообразные господа и дамы, сбившиеся в стайку за его спиной, похоже были невероятно заинтересованы - своим эффектным появлением Ахерон дал столичному бомонду тему для обсуждений на месяц вперед. — Чтоб тебя черт взял. - Ахерон развернул коня и умчался прочь, оставив публику в неописуемом восторге. Флегетон уже представил, как великосветские гостиные будут благоговейно и таинственно затихать, когда он будет в них появляться. Больше они не разговаривали. Ахерон не появлялся в Петербурге, а Флегетон, наоборот, его не покидал. Сложилось так то ли специально, то ли случайно, но Флегетон, пребывавший все это время в ужасном расположении духа, уже начал было думать, что такое состояние дел станет теперь обычным. Всё изменили обстоятельства. Ахерон официально числился в гусарском полку лейб-гвардии и Флегетону иногда приходилось ездить в Царское Село для небольших правок памяти местных людей - учитывая, что служба Ахерона, с его бесконечными отлучками по собственному желанию, на деле не была блестящей. Но с его, Флегетона, помощью все считали Ахерона чуть ли не идеалом, и никого не волновали ни его слишком высокий для гусара рост, ни его коса и борода, ни то, что он имеет свойство пропадать и появляться когда ему вздумается. Спустя две недели после того злополучной ссоры, Флегетону пришлось посетить Царское Село снова - Коцит сказал, что Ахерон что-то натворил и его чуть ли не собрались разжаловать в рядовые. 7 часов в экипаже отнюдь не способствовали улучшению настроения, которое и так уже давно было прескверным, а ведь предстояли еще ночевка в гостинице и дорога обратно, о которых даже думать не хотелось. Нужно было поговорить с командиром эскадрона, с вахмистром, с кем-то из ахероновских сослуживцев, и так далее, и так далее - на это ушел весь день, к концу которого Флегетон изрядно вымотался. Вечером он шел по офицерскому корпусу в надежде поскорее покинуть царскосельские казармы и по времени это совпало с моментом, когда гусары по своему обыкновению устроили кутёж. Из самой большой из местных комнат они вынесли мебель, покрыли пол сеном и теперь варили зелье из вин и шампанского в деревянном ведре. Зрелище было…своеобразное. Флегетон хотел было пройти мимо, но заметил, что среди предающихся веселью есть и Ахерон. Помимо своей воли он остановился поодаль, прислушиваясь к разговору. — …И вот скажите, что мне с того, что она замужем? Муж ее негоднейший из людей, это все знают, а она в него мертвой хваткой вцепилась. - говорил кто-то. — Хорошо нашему Степану (под этим именем Ахерона знали здесь), ему все эти любовные беды не грозят. Его сердце принадлежит только армии. — Да если бы. - ответил спокойный бархатистый голос и Флегетон почувствовал, как у него от волнения немеют кончики пальцев. — Есть у меня баба с некоторых пор. Последовал одобрительный гул. — Капризная сука. Сначала дала ей хуй присунуть, а теперь делает вид, что меня нет вовсе, как невидимый для нее стал. Я к ней и так, и эдак, и прощения просил, и ухаживал, а она ни в какую. — Но красивая же? — Красивая хоть плачь. Люблю ее, а она никак этого в толк взять не может, дура. Флегетон неловко помялся на месте, пытаясь понять, было ли для него оскорбительным или приятным слышать подобные слова или, может, всё это вместе. Постояв с пару секунд, он быстрыми шагами прошел до конца коридора и вышел на улицу. Глоток свежего воздуха был как никогда необходим. *** Войти в высший свет сейчас ничего не стоило - достаточно было иметь какой-нибудь титул или чин, деньги и приличную родословную, и все столичные двери были перед тобой открыты. Благодаря своему "имени", Флегетон добыл все составляющие достаточно быстро, так что был вхож во все дома и на все светские рауты. На этих же раутах можно было часто встретить Жозефа де Бриенна, молодого французского кавалергарда, непонятно зачем приехавшего в Россию и ныне служащего в императорской армии. Он был известен как повеса, игрок, очаровательный малый и, возможно, гомосексуалист. Возможно - все так и говорили "возможно" и для приличия добавляли "это лишь слухи", ведь своими глазами никто ничего не видел. Флегетон прекрасно знал, что это не слухи и что если и был человек, способный дать ему по-настоящему дельный совет в интимных вопросах, то им без сомнения был этот обрусевший француз. Де Бриенн обожал устраивать в своем доме закрытые чтения неприличной прозы и поэзии (разумеется, на французском языке) и мероприятия эти напоминали заседания тайного общества, на которые допускались лишь самые храбрые и искушенные слушатели. Флегетон, несмотря на частые приглашения, раньше не бывал здесь ввиду отсутствия интереса (ему такое времяпрепровождение до сих пор казалось необычайно скучным), потому его внезапное появление вызвало ажиотаж среди гостей. "Это все снова карточные долги, он опять вернулся к игре!" "Нет, этот гусар, кажется, увёл у уважаемого Ф. любовницу." "Я слышал, она какая-то актриса?" "А не допускаете ли вы, что наш Ф. сам состоит с этим человеком в сношениях?" "Не иначе как сегодняшние чтения вдохновили вас на подобные мысли." "Я говорю вам, они точно не поделили женщину!" Все эти шепотки Флегетон слышал за своей спиной, сидя в первом ряду слушателей, пока специально нанятая девушка (к слову, весьма прелестная и полунагая) на память зачитывала отрывок из очередного развратного романа - как оказалось, это было самое настоящее театральное представление, балансирующее на грани приличия. Флегетон даже пожалел, что раньше отказывался посещать эти сборища, тем более, что от сидящих рядом он выяснил, что рассказчиками не всегда выступают девушки, бывают и юноши, и что многие из посетителей используют эти вечера для встреч с любовниками и любовницами, с которыми, зачастую, предаются страстям прямо здесь же. Когда представление завершилось и гости принялись за приготовленное для них шампанское, сопровождаемый заинтересованными взглядами Флегетон улучил момент, чтобы подойти к хозяину торжества. Он отметил про себя, что все без исключения гости мероприятия были мужчинами и многие из них носили небольшие маски на лицах - эта попытка сберечь свою репутацию от очернения и карьеру от краха показалась ему почти трогательной. — Глядите, наш прекрасный Адонис. - заискивающе сказал Жозеф, жестом приветствуя Флегетона. — Рад наконец видеть вас в нашей маленькой обители порока. Как вы находите вечер? — Весьма увлекательно. Немного похоже на маскарад. — Ах, эти очаровательные люди. Они слишком хотят окунуться в наш мир, оставаясь при этом благопорядочными подданными Его Величества, не судите их строго. — Вы не возражаете против беседы tête à tête? У меня есть к вам несколько очень личных вопросов. - сказал Флегетон, беря его под руку и уводя подальше от толпы гостей, чтобы никто не мог их слышать. К удивлению Флегетона, Жозефа не пришлось ни склонять к откровенному разговору, ни гипнотизировать - он был готов вполне свободно общаться на все нужные темы. — Право, я не сомневался, что у такой дивной ласточки как вы, почти наверняка есть любовник. - говорил он. — Смею думать, тот великолепный hussard, который, кажется, грозился убить вас? Бравый то ли египтянин, то ли перс, ах, sang barbare, всех нас поначалу тянет на экзотику. Флегетон даже не успел открыть рот, как кавалергард задал ему вопрос, словно прочитав его мысли: — Прошу прощения за нетактичность, но вы такой изящный молодой человек, у вас с вашим любовником не было проблем с соитием? Ох, я смутил вас, pardonnez-moi! Флегетон и вправду почувствовал, что его лицо горит - он покраснел до кончиков ушей. Его, прожившего многие столетия, привел в смятение обычный человек, да еще таким унизительным образом? От этой мысли он, кажется, стал совсем пунцовым. — Мы попробовали один раз. - несмело сказал он, смущенно глядя на носки своих туфель. — Но у нас не вышло. Мне было больно. Очень. Я не знаю почему. — Милый мой, надеюсь, вы хорошо подготовились? Или ваш бравый солдат взял вас сразу? Тогда это никуда не годится! Это же попросту опасно - и для вас, и для него. — А как надо? - с глуповатым видом спросил Флегетон, поднимая глаза. — Прежде всего, для таких дел нужно использовать масло. — Масло? — Прованское масло. А если его нет, то крем тоже может подойти. И mon Dieu - скажите своему любовнику, что то, как он это делает, не единственный способ получить удовольствие! Несмотря на всю неловкость последующего разговора, Флегетон действительно выяснил много полезного. Прежде всего всё то неправильное, что можно было сделать во время первого раза, они с Ахероном успешно сделали. И, как выяснилось, Флегетону еще очень повезло, что Ахерон был сильно впечатлён ощущениями и кончил быстро. — Поверьте, это может длиться весьма долго при правильном подходе. Ах, мой друг. Вы должны были сразу прийти ко мне за советом, а не терпеть такие мучения. Жозеф почти с жалостью посмотрел на людей в масках. — Кстати, если хотите увидеть, как все эти стеснительные господа пускают слюну от зависти, обязательно приводите своего друга сюда. Уверяю, вы устроите настоящий фурор. *** Было полседьмого утра, гусары как и положено готовили лошадей. В конюшнях было множество людей, но благодаря паре трюков с гипнозом Флегетон мог сделать так, чтобы его присутствия никто не заметил. У Ахерона был барбарийский конь вороной масти. Чтобы позволить себе такую роскошь, ему в свое время пришлось "одолжить" (а на деле просто взять) у Флегетона 500 рублей, но тому не было жаль денег - животное было действительно великолепное. Чисткой этого самого коня Ахерон был занят сейчас и пока Флегетон шел к нужному стойлу, вся его решимость как будто испарилась. Когда он, наконец, добрался до Ахерона, единственное, что он смог сказать на едином выдохе и изрядно робея, было "Здравствуй." — Здравствуй. - произнес Ахерон спокойно, мельком глянув на него. — Если Коцит опять затеял какую-то авантюру, то мне сейчас некогда. Флегетон хотел было начать объясняться, но вместо этого получился просто набор фраз, беспорядочно следовавших одна за другой. — Приезжай ко мне. Пожалуйста. Я вёл себя нечестно. Я это понимаю. Я хочу загладить вину. — Хорошо. - ответил Ахерон. По нему было невозможно понять, как он отнесся к сказанному. — Приеду. В субботу приеду, раньше не получится. — Тогда…увидимся в субботу? Ахерон коротко кивнул, продолжая вычесывать конскую шею щеткой. Понимая, что на этом разговор окончен, Флегетон предпочел поскорее ретироваться. *** В субботу Флегетон прождал его до самого вечера. Начал было думать, что он решил не приезжать, но к тому моменту, как он уже переоделся из повседневной одежды в домашний халат, к нему прибежала горничная, сказала, что в дом пожаловал гость, и спросила принять его или выпроводить (час был поздний). Вскоре Ахерон вошел в спальню, они сухо поздоровались и Флегетон не нашёл ничего лучше, кроме как сразу начать раскладывать по полочкам всё, что они сделали не так. Рассказал всё, что смог выяснить, во всех подробностях, какие только мог вспомнить - о прелюдиях, поцелуях, правильных движениях и позах. Свой монолог он завершил словами: — Я попросил, чтобы мне подготовили масло! Он схватил маленькую мисочку с маслом, стоящую на кофейном столике и показал ее Ахерону будто в доказательство, что она действительно существует. Только в этот момент он понял, насколько глупо выглядел со стороны и какой нелепой была вся ситуация в целом. — Боже, что я несу. - устало сказал он, ставя миску на место. Ахерон посмотрел на него долгим взглядом и наконец произнес (кажется, это была вторая или третья фраза, сказанная им с момента прихода): — Красивый халат. — Что? - растерянно спросил Флегетон. — Ах, это. Да, его привезли откуда-то из Азии, из Китая, кажется. Люблю шелк. — Ты в таком виде прождал меня весь день? — Да нет, что ты. Просто решил, что ты не приедешь. Собирался уже ложиться спать. Ахерон помолчал немного, затем сказал: — Прости. — Нет, не волнуйся, у меня не было никаких дел сегодня, поэтому я.… — Я не об этом. Я хотел извиниться за то, что так ужасно вёл себя. Осадил тебя так, словно мы под венец идти собрались. Просто после того, как мы с тобой…Мне как разум отказал. Я просыпался с мыслью о тебе, засыпал с мыслью о тебе. Это приводило меня в бешенство. А ты знаешь, что меня из себя вывести трудно. — Тебе хотелось еще? — Хотелось, врать не стану. Он усмехнулся. — Но если бы хотелось только этого, было бы сподручнее бабу найти, чем тебя дожидаться. Ты-то вон какой неприступный у нас. Да, и за тот случай, когда я к твоему дому подъехал, тоже прости. Решил выпить, перебрал. — О, что ты, благодаря этому я теперь просто звезда. Нам с тобой надо почаще прилюдно скандалить, это благоприятно влияет на мою репутацию. Выдержав паузу, Флегетон сказал с улыбкой: — Может поцелуй в знак примирения? Но, увидев никак не изменившееся лицо Ахерона, поспешил добавить: — Или нет, я не настаиваю. Ахерон подошел к нему, проводя пальцами по его лицу и привлекая к себе для поцелуя: — Зато я настаиваю. Флегетон обнял его за плечи - его ноги при этом чуть не оторвались от пола и ему пришлось встать на носки. Они целовались как тогда, в первый раз, но теперь поцелуй был упоительно долгим и Флегетон ощутил, как густое приятное тепло разливается по всему телу. Руки Ахерона опустились вниз, развязывая пояс его халата. — Я думаю будет лучше, если…. - прошептал Флегетон. — Шшш, давай без указаний. Стоило Флегетону выпустить Ахерона из объятий, как халат соскользнул с тела, оставив его совершенно нагим. — Я внимательно слушал и хорошо всё запомнил. - сказал Ахерон, продолжая целовать его - теперь уже в шею и плечи. Все происходило как бы само собой, так естественно, что Флегетону даже не хотелось прикладывать усилия, чтобы сделать что-то лучше или правильнее. — Давай я. - сказал он, помогая Ахерону расстегнуть пуговицы на доломане. Мундир полетел на пол, так же как и рубашка. Флегетон оказался на кровати, любуясь Ахероном, пока тот снимал с себя оставшуюся одежду. — Ты просто красавец. Тебе это кто-нибудь говорил? — Говорили, что боятся мою рожу цыганскую темной ночью встретить. Думаю, это комплимент. Покончив с обнажением, Ахерон взял полулежащего на подушках Флегетона за голени и подтянул ближе к себе. Снова прикосновение его ладоней к телу; поцелуй в губы, затем скользящими движениями по подбородку, шее и груди, вниз по торсу… Флегетон рефлекторно приподнял бедра вверх, шумно вздохнув - Ахерон провел языком по его члену. — Так тебе нравится? — Да… - слабо простонал в ответ Флегетон, обомлев от новых ощущений. — Поверю на слово. - утвердительно сказал Ахерон, продолжив ласкать его. Флегетон закрыл глаза, закусив палец одной руки и сжав простынь другой - иначе не удержался бы и помог себе, хоть и плохо представлял, как это делается. Так хотелось, чтобы Ахерон взял его член в рот полностью, но тот будто решил его помучать за все пережитое, действуя медленно и нежно, не давая насладиться сполна. Наконец перестав изводить его, Ахерон попросил его перевернуться на живот, подкладывая ему под бедра лежащую рядом подушку. — Я…не думаю, что нам стоит… - произнес Флегетон. — Ты же не знаешь, что я хочу сделать. - послышался ответ. Флегетон почувствовал его горячее дыхание и прикосновение губ к своей шее, затем к спине вдоль позвоночника. — Ты говорил, что я должен быть аккуратным. Значит я буду. - сказал Ахерон, целуя его поясницу. - Доверься мне. Флегетон промычал что-то, упираясь головой в подушку - на осмысленные фразы его затуманенного сознания уже не хватало. Ахерон тем временем раздвинул его ноги и он ощутил, как тот проводит языком меж его ягодиц. Это было настолько откровенно и неприлично, что он попытался было свести бедра вместе, но Ахерон своей крепкой хваткой удержал его. — Расслабьтесь наконец, Ваше Благородие. Я же для вас стараюсь. Упрашивать Флегетона было не нужно - тело все равно уже перестало его слушаться. Он беспомощно лежал, подрагивая от удовольствия и ощущая, как непривычный жар расходится от крестца по всему телу. Его бедра будто сами двигались вперед и назад, заставляя его тереться членом о подушку. "Так стыдно." "Неприлично." "Невозможно." "Только не останавливайся, умоляю…" Он почувствовал маслянистое прикосновение пальцев и затем проникновение - в этот раз медленное и осторожное - внутрь себя. И теперь это не было больно. Тянуще, горячо, странно, но не больно. От переизбытка ощущений, Флегетон закусил подушку, жалко поскуливая. Внутри его тела словно образовался пылающий узел, становящейся все больше и готовый вот-вот разорваться - это чувство было потрясающим и в то же время невыносимым. В ушах зазвенело. Он резко подался вперед, выгибаясь в пояснице, затем выгнулся в обратную сторону, почти встав на четвереньки; замер в таком положении на пару секунд, дрожа всем телом, и бессильно повалился на бок. Подушка, на которой он лежал головой, была мокрой от его пота и слюны, вторая, на которой он лежал бедрами, была испачкана спермой. Немного отдышавшись, Флегетон перевел взгляд на Ахерона. Тот смотрел на него потемневшими от возбуждения глазами. Ни дать, ни взять хищный зверь, готовый к прыжку. — Иди сюда. - произнес Ахерон низко. Флегетон послушно подполз к нему. Ему казалось, что если бы Ахерон сейчас приказал ему умереть на месте, он бы и это охотно выполнил. — Возьми его. Флегетон запоздало подумал, что скорее всего он имел ввиду руки, но вместо этого прильнул к его члену, беря в рот головку. Он не знал, правильно это или нет, но сейчас ему было все равно. Рука Ахерона легла ему на загривок, заставляя его сделать движение вперед, и после держала так крепко, что Флегетону в конце концов пришлось отпрянуть от него, чтобы вдохнуть в легкие воздуха. — Не делай так, ты меня задушишь! Теперь он понимал как был наивен, думая, что сможет сдюжить это внутри себя с первого же раза без всякой подготовки - он даже не мог взять его в рот больше, чем наполовину. Неудивительно, что в тот раз ему было так больно. Ох, что бы подумал столичный свет, узнай они, что уважаемый князь Ф. проводит ночь, с радостью отсасывая тому самому гусару, который до того якобы увёл у него любовницу. С коротким хриплым стоном Ахерон сделал несколько резких движений бедрами и Флегетон почувствовал теплую и вязкую жидкость на своем языке. Выпустив член изо рта, он отвернулся, закашлявшись и тяжело дыша. Несколько секунд ему понадобилось на то, чтобы опознать в появляющихся на простыне полупрозрачных белых пятнах сперму, капающую с его губ. - Я сейчас. - сказал Флегетон, вытирая рот рукой и с трудом слезая с кровати. На нетвердых ногах он дошел до туалетной, где на столике его ждали подготовленные заранее тазик с водой и полотенце. Он нехотя посмотрел на себя в зеркало и тут же отвел взгляд. Сейчас его портрет вполне мог бы украсить какую-нибудь нравоучительную брошюру об ужасах распутства и падении нравов. Немного смочив край полотенца в воде, он начал смывать сперму со своего лица. *** Когда Флегетон вышел из туалетной, Ахерон расслабленно лежал на кровати, глядя в потолок. Флегетон без сил упал на постель рядом, чтобы тут же оказаться в его объятиях. — Судя по всему, в этот раз Вам понравилось больше? - с усмешкой спросил Ахерон. — Не издевайся надо мной, имей пощаду. - ответил Флегетон слабым голосом, довольно зажмуриваясь. Он не заметил как уснул - ему показалось, что он лишь закрыл глаза на минуту, но когда открыл их, уже начинало светать. Скорее всего в Царском Селе бравые гусары уже облачались в свои кители и фуражные шапки, чтобы идти на конюшни, а прислуга в его доме разжигала камин в гостиной, готовясь к новому дню. Он почувствовал, как руки Ахерона приобнимают его сзади, скользя по телу от груди до бёдер. — Доброе утро, Ваше Благородие. - с усмешкой сказал он, настойчиво целуя его шею и закапываясь носом в волосы. В ответ Флегетон как бы случайно потерся о его твердый от возбуждения член. - Ах, даже не знаю, хочу ли я. - слукавил он капризно, переворачиваясь на другой бок, чтобы быть к Ахерону лицом и продолжить ласку руками. - Ты разбудил меня от такого чудесного сна. - Что же тебе снилось? - Как один офицер делает со мной то, о чем в приличном обществе говорить не принято. Как быстро пришло желание, стоило заняться этим с удачным исходом - он еще проснуться не успел, но тело уже требовало продолжения. Неудивительно, что Ахерон, попробовав его, вёл себя как помешавшийся - сейчас Флегетон понимал, что тоже ползал бы перед ним на коленях, лишись он такого удовольствия. В ход снова пошла подушка, только в этот раз Флегетон лежал на ней спиной вниз, а не наоборот. Ахерон взял его руками под бедра, подтягивая ближе к себе, затем наклонился к нему для поцелуя. Флегетон чувствовал как член Ахерона трется об его собственный и одна мысль об этом возбуждала его настолько, что он практически начал умолять: — Пожалуйста, прошу тебя. — Уверен? Флегетон призывно двинул бедрами, крепко обхватывая ногами его торс. — Пожалуйста. - повторил он полушёпотом. Ахерон откинулся назад, выпрямился, стоя на коленях, и через мгновение Флегетон почувствовал его внутри себя. Это было жарко и больно и к счастью Ахерон обладал изрядным терпением, чтобы входить достаточно медленно, иначе из Флегетона бы посыпались все бранные слова, какие он только знал. Но это уже не было тем кошмарным чувством, которое он испытал в первый раз. Член вошел на всю длину и Ахерон начал осторожно двигаться вперед и назад, заставляя Флегетона часто и шумно дышать. — Тебе больно? — Неважно…Не останавливайся… Для собственного удобства Ахерон приподнял его выше, придерживая руками за ляжки - теперь ноги Флегетона практически лежали у него на плечах. От смены положения направление толчков немного изменилось и в следующую секунду Флегетон почувствовал, как член задел что-то внутри него, от чего по всему телу прошла волна жара. От внезапно нахлынувшего наслаждения у него помутилось в глазах. — Ахерон….боже… — Что такое? — Нет, нет, ничего, только держи меня так, пожалуйста. - взмолился Флегетон, упираясь ладонями в его колени. — Не отпускай. Боль ушла на задний план и сейчас каждое движение, каждый толчок заставляли его конвульсивно содрогаться. Вопреки его просьбе, Ахерон снова наклонился к нему, жадно целуя и словно желая проглотить каждый его стон. Одновременно ощущать его член внутри и язык в горле, чувствовать его тело так близко, что можно было различить биение сердца - весь этот вал чувств выбил Флегетона в состояние беспамятства. Он кончил, обмякнув в руках Ахерона, и уже не понимал, что тот делал с ним дальше. Когда рассудок Флегетона прояснился, он обнаружил себя лежащим на совершенно мокрых от пота простынях. У него ломило поясницу, при попытке подняться звенела голова, в заду больно саднило, а при любом движении он ощущал внутри себя что-то мажуще липкое - видимо Ахерон не выдержал и кончил прямо в него. — Ужас! - произнес он с напускным недовольством. — Ты меня просто заездил! В тебе нет ни капли стыда! — Это во мне нет стыда? - с улыбкой ответил лежащий рядом Ахерон. — Тебе бы посмотреть на себя со стороны, развратник. — Тебе лучше знать, ты-то меня разглядел со всех сторон сегодня. *** Через час Флегетон велел подавать завтрак. Горничная, вошедшая в комнату, смущенно потупила глаза при виде сидящего на кровати Ахерона и поспешила как можно скорее удалиться, оставив на кофейном столе поднос с чаем и шоколадом. Страшно представить, о чём она подумала, увидев в хозяйской спальне полуголого солдата. — Моя дорогая, ты принесла чай только для меня, потрудись и для моего гостя. - строго заметил Флегетон, прежде чем она закрыла за собой дверь. — И из еды тоже что-нибудь сообрази, он у нас кавалерист, вряд ли будет сыт одним только шоколадом. — Разумеется, барин, как скажете, барин. - пролепетала девушка. Наверняка сейчас всей прислуге расскажет о том, что пришедший вчера вечером гусар ночевал у барина в спальне. — Как ты только живешь с таким количеством народу в доме? - спросил Ахерон. — Если бы их не было, этот дом превратился бы в развалину, продуваемую всеми ветрами, мой милый. - снисходительным тоном ответил Флегетон. — К сожалению, слуги при моей жизни не каприз, а необходимость. К тому же…есть определенная прелесть в том, чтобы держать крепостных. Они подневольны. Никуда от тебя деться не могут, даже если узнают, что ты иногда ешь людей. Если у свободного человека хотя бы есть шанс убежать, то они вынуждены стоять на месте и ждать своей очереди, умирая от страха. — Ты чудовище. - улыбнулся Ахерон. — И ты. Флегетон помолчал немного, внимательно глядя на него. — Ахерон, сколько нам лет? - спросил он неожиданно. — Земных? Да кто же считал. 500? 1000? - с удивлением ответил Ахерон. Флегетон рассмеялся. — И я, исчадие ада в столь солидном возрасте, два или три месяца думал только о том, сможешь ли ты спать со мной. — Вы хотели сказать, смогу ли я ебать вас в задницу, Ваше Благородие? — Ах, ты! - Флегетон схватил одну из своих подушек и шутливо ударил его по плечу. — Ты грубиян, просто настоящий варвар! — У тебя ямочки на щеках? - вдруг сказал Ахерон, беря его за руку и притягивая к себе. — Я не замечал раньше. — Тебе нравится? - улыбнулся Флегетон. — Очень. Флегетон дотянулся до столика, беря с подноса кусочек шоколада. — Надеюсь, ты расскажешь своим однополчанам, что твоя зазноба наконец сдалась напору? — А ты откуда про эти рассказы знаешь? — Я вообще теперь очень много о тебе знаю.