Друг

— Как Вы себя чувствуете, Чонгук-щи? В прошлый раз Вы жаловались на частую тошноту и головокружение без причины. Как дела обстоят с этим сейчас? — монотонно интересуется врач, старенький бета, и что-то записывает в свою неизменную тетрадь. — Выглядите Вы так же, как и во время прошлого визита, вот только… Вы потолстели? Не переживайте. Это нормальное явление на четвёртом месяце беременности… Чонгук больно сжимает челюсти, изо всех сил стараясь не завыть в голос — перебивать врача не хочется, ведь тогда ему придётся проторчать в ненавистном кабинете ещё лишние полчаса. Как же он ненавидит это всё, боже. Врач задаёт новые вопросы снова и снова и даже не пытается услышать на них хоть какие-то внятные ответы. Кажется, будто ему нет никакого дела до Чонгука, ведь он не даёт омеге и слова вставить в свой монолог. Но Чону почти всё равно, если честно. Ему просто хочется уйти отсюда, купить любимый бисквитный торт с узором из жирных сливок, чтобы слопать его прям там, в кондитерской; а потом встретиться с лучшим другом… погулять вместе, покушать вместе чего-нибудь из фастфуда, посмотреть вместе тот странный мультфильм про жёлтую губку. Да что угодно поделать, в конце концов! С хёном Чонгук согласен и на Луну слетать разок, и на Марс смотаться с концами. Лишь бы вместе. Но бессовестный старший, будто бы ему на зло, устроился на миллион подработок, а потому и пропадает частенько из поля зрения. И это расстраивает Чонгука. — Вы что, плачете? — врач поправляет свои круглые очки, сканируя всхлипывающего Чона хмурым взглядом. — Чонгук-щи?.. — Вы простите его! В последнее время Чонгук-и совсем эмоциональным стал, — Сокджин аккуратно притягивает омегу ближе к себе и мягко гладит его по вздрагивающему плечу. — Сами знаете, как это бывает у беременных. Бета задумывается на пару минут, но всё же понимающе кивает, обещая выписать какие-то успокаивающие витаминки. Сокджин облегчённо выдыхает и переводит взгляд на младшего, который смотрит на него с немой, но самой искренней благодарностью. И продолжает плакать. Ким качает головой и аккуратно вытирает слёзы с чужого заалевшего лица. Ну и как такую очаровательную прелесть можно было бросить? Сокджин этого совсем не понимает. Чонгук хороший. Да, иногда капризный и слишком эмоциональный, но разве это плохо? Да, иногда совсем непонятный и странный, ну и что? О таком омеге, как Чон, не мечтать — преступление да и только! Ведь к нему вполне можно приписать слово «идеальный», хотя и оно не опишет в полной мере всех тех качеств, которыми обладает омега. Очевидно, именно поэтому Чонгуку и достался видный альфа. Такой же красивый, мужественный и пахнет ничего так. Они встречались почти полгода, и всё было в порядке, пока… Чонгук неожиданно не залетел. Решение об аборте было принято почти сразу, но судьбоносное «Вы не сможете больше забеременеть, если сделаете аборт» перечеркнуло все планы пары. А ещё их отношения. Альфа ушёл из жизни Чона тут же, и Чонгук не стал его останавливать. Потому что не любил никогда? Возможно. Потому что давно любит своего друга, который и не альфа даже? Вероятно. Несмотря на осуждение окружающих, Чонгук не решился сделать аборт. Он с самого детства мечтал о крепкой семье и милых детях. Рисковать так сильно он не мог. И пусть у него не будет крепкой семьи, зато будет ребёнок. А ещё уже сейчас у него есть Тэхён. Пусть тот и видит в Чоне лишь друга, Чонгук не отчаивается — ему достаточно присутствия старшего рядышком. Ведь именно Тэхён был для него поддержкой и опорой чуть ли не со школьной скамьи. Ведь именно Тэхён не отвернулся от младшего, как сделали многие «друзья» и родственники. Ведь именно Тэхён — тот, кто заставляет Чонгука поверить в то, что его жизнь — не ошибка. — Ты как? Почему заплакал? — обеспокоенно спрашивает Сокджин, когда они наконец-то покидают несчастный кабинет. — Я… просто так устал, хён, — Чон тихо шмыгает носом, но пытается улыбнуться. — Спасибо, что пошёл со мной снова… — Не благодари меня, эй, — альфа цокает и ерошит чужие волосы, из-за чего младший становится похожим на маленького воробушка. — Ты же знаешь, что мне не сложно? Чонгук кивает. Хотя знает, что это не совсем правда. Сокджин взрослый и занятой альфа; у него есть своя семья с прекрасной омегой и милыми трёхгодовалыми двойняшками; у него высокая должность, требующая слишком много времени и сил; да и у него должно быть время на себя, в конце концов. Но он проводит его с Чоном, с лучшим другом своего младшего братишки. Потому что Чонгуку страшно ходить на приёмы одному, а Сокджину совсем несложно на лишний часик притвориться его заботливым парнем. Младший безумно благодарен Тэхёну, который и попросил старшего об этом — Чону не хочется видеть чужие сочувствующие или осуждающие взгляды. Слышать за спиной «брошенка» привычно, но всё ещё не очень приятно. Чонгук спешно прощается с Сокджином, пообещав написать ему сразу же, как доберётся до дома, и почти вприпрыжку уходит от злосчастной больницы. Домой. А хотя. Стоит всё-таки заехать в кондитерскую и купить торт.

***

Чонгук грузно вздыхает, продолжая вертеться перед огромным зеркалом во весь рост. Он стоит в одном лишь нижнем белье, а потому все недостатки и несовершенства видны невооружённым глазом. По крайней мере, так считает сам омега. — И правда поправился, — вновь вздыхает он, вспоминая слова, недавно сказанные доктором. Из груди вырывается едва слышный скулёж. — Как ужасно… — Ты о чём, Чон-и? Чонгук испуганно подпрыгивает на месте и тут же встречается взглядом с любимыми глазами, отражающимися в зеркале. Тэхён стоит прямо в проходе, недовольно сложив руки на груди. Как давно он там?.. — Зачем пугаешь, хён… — бурчит Чон и неловко переступает с ноги на ногу, оборачиваясь. Он никогда не стеснялся старшего, но ведь раньше и стесняться было нечего, а сейчас… сейчас Чонгук — это почти бесформенное нечто с кучей растяжек на всём теле. Совсем некрасиво и неприятно. Тэхён замечает состояние Чона, и потому его взгляд тут же смягчается, а губ касается лёгкая улыбка. — Что случилось? Почему ты такой грустный? — Ким подходит ближе, склоняя голову к плечу. Чонгук чувствует мурашки, бегущие по обнажённому телу. — Много причин… — Например? Чон заторможенно моргает и закусывает губу. Ему так сильно не хочется грузить и без того уставшего Тэхёна, но так же сильно хочется поделиться всеми своими переживаниями. Он не знает, что ему следует делать. Тэхён прекрасно ощущает внутренние метания младшего, так что окончательно сокращает расстояние, притягивая охнувшего Чонгука в свои объятия. Лёгкие мгновенно заполняются ароматом сладкого мёда и имбирных пряников, Чонгук не может противостоять ему, потому начинает жадно вдыхать его, прижимаясь ближе. Хочется быть ещё ближе, чем есть, но не в меру огромный живот всё ещё мешает осуществить задуманное. — Ну… расскажешь, что случилось? — мягко интересуется Тэхён и улыбается, чувствуя щекотливое быстрое дыхание в районе своей шеи. Кажется, его приходу и правда рады. — Я поправился, — выдаёт Чонгук, и в его голосе слышно бесконечное сожаление. — Я так ужасно выгляжу, хён-и… эти жирные ляжки и выпирающие бока, ещё… растяжки… а ещё… — А ещё ты беременный, Чон-и, — прерывает чужой лепет Тэхён, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть в мокрые глаза. — Ты выглядишь очень хорошо, так что, пожалуйста, хватит наговаривать на себя всякую ерунду. — Ты так говоришь, чтобы не расстраивать меня. Тэхён тихо хмыкает. Младший омега всегда был слишком упёртым и переубедить его — очень сложная задача. Но не невозможная. Под удивлённый взгляд Ким аккуратно опускается на колени и утыкается носом в выпирающий чонов живот. Старший водит по коже самым кончиком носа и вскоре начинает покрывать растяжки и покраснения едва ощутимыми поцелуями. У Чонгука перехватывает дыхание, глаза закрываются, а пальцы на ногах поджимаются. Ему приятно. — Ты самый прекрасный для меня. Весь-весь ты. Чон приоткрывает тяжёлые веки и сглатывает. Тэхён смотрит в самую душу, и от этого Чонгуку нереально хорошо. Хёну хочется верить. — Поэтому, пожалуйста. Не расстраивай меня своими глупыми словами, Чон-и. — Как же я соскучился, Тэхён, — тяжело выдыхает младший и тянет руки вниз, желая получить любимые объятия. И его желание исполняется, когда Тэхён выпрямляется и снова тянет его к себе. — Я тоже, малыш. Я тоже.

***

Вечера Чонгука давно не проходили настолько весело. Они смотрят тот самый мультфильм про губку, постоянно отвлекаясь на бессмысленные разговоры, играют в какую-то карточную настольную игру, где постоянно побеждает Чонгук (нет, Тэхён правда не поддаётся ему, пф), а после съедают сливочный торт целиком. Возможно, последнее делать не стоило, потому что затем Чонгуку (и старшему заодно) пришлось провести не меньше часа в компании белого друга. Чон снова расплакался после этого, но Тэхён всё-таки смог его успокоить, уложив разморенного младшего спать. Но сейчас Чонгуку не спится. Всю свою жизнь проспав на животе, перестроиться становится сложно, однако выбора у омеги всё равно не остаётся. Он вертится с одного бока на другой, иногда ложится на спину, пялясь в потолок, но заснуть не может. Он прислушивается к звукам в квартире и различает только едва заметные вздохи и выдохи. Кажется, старший уже спит. Взвесив все «за» и «против», Чонгук решает сходить к Киму. Ну, а почему бы и да? Перекатившись на бок, омега поднимается на ноги и (почти) бесшумно шагает по тёмной квартире, едва ли не каждый раз натыкаясь на какую-то мебель на своём пути. — Хён, ты спишь? Ответом служит лишь размеренное дыхание. Чонгук пытается вглядеться в темноту, но видит лишь отчётливый силуэт дивана, освещённый бледным светом фонаря из окна. Тогда он решает подойти ближе. Кое-как усевшись на колени (это была безумно сложная задача, но он справился!), Чон наклоняется ближе к чужому лицу, ощущая тёплое дыхание на своей щеке. — Хён, ты такой красивый, — уверенно шепчет Чонгук, зная, насколько крепко всегда спит Ким. И Чон этим пользуется. В который раз. Подобное уже стало своеобразным ритуалом. Очень важным ритуалом. — И ты такой хороший… я не понимаю, чем заслужил тебя. Ты мог давно бросить бестолкового меня и найти себе друга получше, но ты не делаешь этого, — аккуратно очерчивает чужой подбородок указательным пальцем. — Вечно возишься со мной. Из-за меня же пошёл на подработки, чтобы я и мой ребёнок были счастливы… ты сам так говорил, я помню. Чонгук замолкает и смотрит на свой выпирающий живот. Омега оглаживает его ладонью и прикрывает покрасневшие глаза. — Но… как я могу быть счастливым без тебя, хён? Сейчас ты пропадаешь на подработках и учёбе, а потом… потом найдёшь себе альфу, — тихо всхлипывает и кусает губы, будто это хоть как-то ему поможет успокоиться. Как же он устал плакать. — Я знаю, что ты меня не бросишь после этого, но… не могу. Мне так больно осознавать, что кто-то, кто не я, будет делать тебя счастливым. Я хочу быть таким человеком для тебя, хочу быть твоей любовью. Но я просто двадцатилетняя брошенка с ребёнком. Это не то, что нужно для счастья. Для тебя, Тэхён. Ты не этого заслуживаешь. Чонгук горько улыбается, так и не открывая глаз. Он чувствует, что на душе стало немного легче от своего своеобразного признания, но это не надолго. Вскоре тоска вновь наляжет на него тяжёлым грузом. Омега распахивает покрасневшие губы, желая закончить монолог одной единственной, но самой значимой фразой. Однако не успевает, испуганно открывая глаза. — Я люблю тебя, Чон-и. Тэхён аккуратно заглядывает прямо в испуганные чоновы глаза. И ему больно. Потому что Чонгук — дурачок. Потому что жалеет, что слышит подобные слова впервые, хотя младший явно говорит это уже в который раз. Потому что сам он устал терпеть и делать вид, что любит младшего, как друга. Потому что не замечал, что его любят в ответ в том самом смысле. — Тэ?.. — хрипит Чон и пытается отстраниться, однако сильно затёкшие ноги не позволяют ему даже подняться. — Почему ты не сказал мне этого раньше? — Тэхён поднимается с дивана и тут же падает на колени, прямо рядом с ничего не понимающим младшим. — Столько нервов себе потрепал, а тебе же нельзя. Это вредно малышу. — Я… я… Чонгук не знает, что сказать. Всё так странно и нереально. Он спит, да? Всё-таки заснул, и теперь начало происходить это? — Я люблю тебя, — настойчиво повторяет старший и заключает дрожащие чоновы пальцы в плен своих больших ладоней. — Мне не нужны никакие альфы. Мне нужен только ты, Чонгук. И твой малыш. Я люблю вас обоих, хорошо? И… ты сможешь сделать меня счастливым. Если согласишься быть моим омегой. — Я согласен, — едва слышно выдавливает из себя, всё ещё боясь, что проснётся прямо сейчас. Он не переживёт, если происходящее — всего лишь плод его больной фантазии. Однако горячие губы, пальцы и поглаживания ощущаются слишком реально. А утренние объятия и чмоки со счастливой квадратной улыбкой — тоже. Кажется, это и правда не сон.