***
«Снято» — прозвучало громко, эхом разносясь по многим павильонам. Двое мужчин, снимающих с себя массивные крылья, загружено смотрели на меняющиеся декорации вокруг них: вот разрушенные дома становились комнатами и аудиториями; бутафорская кровь нехотя стиралась с пола, а голова, закатившаяся далеко под скамейку, смотрела стеклянным взглядом на всех. Сидя в кресле, девушка листала сценарий, наматывая длинный волос на указательный палец. Не замечая суматохи вокруг, Виктория тяжело вздыхала, ощущая, как затекают плечи от крыльев. Испачканное лицо хмурилось, внимательно изучая текст, а затем переводя взгляд на коллег. Игра «Секрет небес» — завоевала огромную популярность среди девушек разных возрастов. Огромное количество артов, историй и видео посвящались игре, в которой юная Вики Уокер попала в Школу для Ангелов и Демонов. Ее окружала загадка собственной смерти, новые знакомства и странные правила. А также Люцифер с Дино. Знойные красавцы, школьные фавориты и, конечно же, старые друзья, не имеющие право на эту же дружбу, покуда один — сын Сатаны, другой — простого учителя. Время шло, они росли и со временем их дружба превратилась в древнее сказание. — Вик, ты вообще слышишь? Фыркнув, подошедшая актриса медленно помахала перед чужими глазами сценарием, заставляя сфокусировать взгляд на себе. Разные омуты смотрели перед собой. — Земля-павильон номер десять вызывает Вика, Вик, прием. — Да, что? — тряхнув головой, девушка перевела взгляд на коллегу, хватаясь взглядом за губы с черной помадой. Они выделялись на бледной коже, вырывая улыбку. — Режиссер зовет вас троих уже минут десять. Ладно парни игнорируют, у них это вошло в привычку еще с первых дублей, но ты. — Прости-прости, задумалась. Присев рядом, актриса откинула голову вверх, смотря на высокий потолок. — Я не думала, что пригласят эту парочку, — тихо признавшись, Вик отложила сценарий в бок, подперев подбородок рукой. — Вся площадка удивлена не меньше тебя, особенно Ади, — указав пальцем на рыжего юношу, актриса пожала плечами. — Они, конечно, прекрасные актеры, но их характеры. — Заноза в одном причинном месте, так и говори, Мим, — улыбнувшись, Вик перевела взгляд на Ади, обсуждающего что-то с режиссером, тыкая в белоснежные листы. — Наш рыжик опять чем-то недоволен, такими темпами нам придется терпеть нового. — На твоем месте я б за себя куда больше переживал. Мужской голос раздался внезапно, вынуждая девушек вздрогнуть. Широко улыбаясь, шатен присел рядом, протягивая девушкам бутылки с водой. За его спиной покоились белоснежные крылья, а на лице, если приглядеться, слегка потек грим. — Чего вы так меня пугаете, ну? У нас же, — запнувшись, Вик лишь коротко взглянула на новых главных актеров, нервно сглатывая, — все нормально получилось. — Эти двое любят пить чужую кровь. Я слышал, что их прошлая напарница сама отказалась от съемок. — А мне говорили, что это бывшие лучшие друзья, но их отцы, известные режиссеры, настолько ненавидя друг друга, что запретили детям сниматься в одни фильмах, куда уж до простого общения. Простонав, девушка резко встала, поднимая сценарий и махая коллегам. Эти слова не давали покоя, хоть и за большую часть актерской карьеры Вик повидала куда больших засранцев, чем эти. Наверное, Резко столкнувшись с чьей-то грудью, Вик пошатнулась назад, падая на пол и потирая ушибленный лоб. Тело после носки такого реквизита всегда болело долго, синяки, оставшиеся от тугих резинок, покрывали не только плечи, но и спину. — Глаза разуй, непризнанная. — Что? — подняв взгляд и столкнувшись с тяжелым взором огненных зарев, девушка склонила голову вбок. — Непризнанная? Люций, с каких это пор ты так вживаешься в роль? — С тех самых, как на последних съемках ты, мелкая, чуть не сломала мне ногу. — Ох, прости, это была я? Медленно вдыхая, Вик ощутила чужие взгляды, надеясь до конца скрыть знакомство с двумя актерами. Нет, двумя братьями. Всю эту историю придумали их родители, вынуждая публику сочувствовать и тянуться к бедным, довольно несчастным парням. К девушке подошел блондин, похожий на Люци почти всем, за исключением волос и глаз. Вик всегда была уверена, что старший — эталон, списанный с классических романов про любовь: высокий блондин с голубыми глазами, его бархатный голос с легкой хрипотцой, манил, заставлял подчиняться. Но, никто и не знает, что таится за столь сладкой картинкой. Приняв чужую протянутую руку, Вик поднялась, отряхивая платье. — Ты, как всегда, мил, — улыбнувшись, девушка чуть склонила голову в знак благодарности, косясь в сторону Люция. — Повторю фразу, которую ты, малыш Люций, слышишь постоянно: мог бы брать пример с брата. Ухмыльнувшись, Вик двинулась вперед, но резко сжатое запястье и холодный кирпич за спиной, вынудил нервно выдохнуть. Тяжелая рука сжала шею, а горячее дыхание опалило ухо. Перед глазами плыло, но она знала, что эта фраза выводит из себя Люция, знала и все равно сказала ее. Потому что обидно, потому что надоело постоянно видеть это надменное выражение лица всякую встречу. — Тысячу и один раз я советовал держать свой длинный язычок, — юноша не реагировал на чужие возгласы, откидывал руки, когда те хотели оттолкнуть его от актрисы. — Но ты каждый раз вынуждаешь пачкать руки. — Мы знакомы двадцать лет, Люци, — Вик шептала, чтоб ее слышал лишь он. — И все это время ты угрожаешь, а Дин разнимает нас, отчитывая меня, а тебе устраивая трепку дома. — Она смотрела в его глаза не отрываясь, разжимая чужие пальцы на своей шее. — И постоянно заканчивается одним и тем же: мы прячемся за ближайшим углом, где ты загибаешь меня в надежде, что я извинюсь перед тобой так, как ты привык. Смею огорчить и в этот раз. Люций тихо рассмеялся, выпуская чужую шею из тисков. Пальцами причесывая взлохмаченные волосы, юноша смотрел на девушку, потирающую шею. — Тебе ли не знать, что я добиваюсь всего, чего захочу. — И как я обожаю обламывать тебя в этом, — пройдя мимо и толкнув Люци в плечо, девушка кивнула Дину, широко улыбнувшись и направившись в небольшой трейлер. Руки дрожали, а глаза слезились из-за линз, но Вик держала себя из последних сил, повторяя себе «Это скоро закончится и ты больше не увидишь это надменное сладкое личико на горизонте. Правда ведь»? В съемочном павильоне продолжалась рабочая суета. Режиссер давал указания актером массовки, рассаживая тех за школьные парты. Крылья за их спинами были тяжелые, но каждое перышко на камере было четко видно, придавая антураж в образе ангелов и демонов. Выбираемая одежда для основных персонажей изготавливалась по личным размерам каждого героя, крылья учитывались под их рост, а фрески, украшающие собой потолок главного холла школы — рисовались на заказ. Режиссер со всей ответственностью подошел к сериалу, надеясь оправдать не только зрительскую веру, но и веру тех, кто собрался здесь. Актеры, так хорошо вписываются в свои роли, будто именно с них списаны образы: великий сын Сатаны жилистый, высокий, высокомерный и где-то глубоко в душе одинокий из-за отца. Сын ангела, являющегося простым учителем, добивался всего сам, тратя на это сил, нежели Люцифер, сила которому далась с рождения. Дин и Люций, настоящие братья, имели почти схожую судьбу, о которой знают лишь единицы. Включая Вик, знакомую с ними с самого детства. Девушка балагур, любящий находить себе приключения там, где это сделать попросту невозможно, впутывая в это Дина и Люция. Троица дружила долго, вместе снимаясь и отдыхая от съемок, пока родители Вик не погибли. Девушка закрылась в себе, перестала появляться, а Дин и Люций, посланные в энное место, махнули рукой, не видя смысла помогать тому, кто не хочет сам этой помощи. Так говорил каждый из них, когда сталкивались на интервью, заканчивая каждое из них перепалкой и легкой потасовкой. Смывая пыль и грязь, Вик обратила внимание на вибрирующий мобильный, нехотя беря его в руки. Коллектив, решивший создать групповой чат во всю обсуждал произошедшую ситуацию, упоминая Вик для объяснений. «Ости: Никогда б не поверила, что эта знает их! Рыжик: Рано льешь яд, что дальше будет! Ставлю на Вик, по любому эта строптивая стервочка не в первый раз отшивает старину Люция. Ви: То есть гнева Люция вы не боитесь, точно зная, какая он злая… Люци: Если твои пальчики закончат фразу, я зайду в трейлер и сломаю тебе каждый из них, не останавливаясь только на руках. Ви: С нетерпением буду ждать, Малыш Люци» целующий смайлик — был отправлен на зло, девушка знала, что Люций сейчас злой, нет, он просто взбешен, а значит дневной план выполнен. Осталось только выжить на съемочной площадке, пока снимается сериал.Дубль 1. Начало Мирозданья или Первое знакомство с актерским составом
8 октября 2020 г. в 15:27
Сначала была Пустота. Дегтярные длинные полы ее одеяния, обволакивали каждый пробивающийся маленький огонек. Безмерная жадность тьмы вынуждала отступать, покуда звездное сияния угасало. И не было больше той теплоты, что многие века согревало пустоту своим светом.
Пустота устала. Полы ее черных одеяний теряли первозданную темноту, становясь серым, безликим и беспомощным тряпьем, с которого, словно кровь, стекал деготь. Взревела пустота, собирая каждую каплю своими ручищами, но те испарялись вместе с сиянием звезд.
Пустота впервые проронила слезу. Блестящая капля тихо упала в неизвестность, образуя собой некую форму: высокое и сильное тело, массивные белоснежные крылья и улыбка. Пустота смотрела, как форма двигает уголками губ, а внутри становилось спокойно. Не было больше тяжкого груза потери светил, покуда свет улыбки затмил их собой.
Вторая слеза стекала медленно, тягуче и довольно нерешительно, образуя в полете идентичную форму первой: высокое и сильное тело, огромные дегтярные крылья с выпирающими хребтами и оскал. Хищный оскал и взгляд. Изучающий, пленяющий своим озорством и вожделением. Пустота ощущала, как жгучая волна новых чувств подкатывает сладкой истомой к дрожащим костяным пальцам, образованным и тут же пропавшим.
Две формы стояли пред матерью Пустотой, смотря с тревогой и опаской. Их крылья — отражали эмоции, хаотично двигая перьями или плавно покачивая их в такт движению грудной клетки. Появившиеся пальцы грубо сжимались в кулак, ощущая собственную силу каждого мускула. Жилистые сильные ноги касались пустоты, пальцами ног чувствуя, как движется деготь.
Пустота была счастлива. Свет двух сыновей открывал ей дорогу к горизонтам, до которых не добралась еще скорбь и печаль, осевшая в создательнице после потери первых светил. Голос ее, словно первые раскаты грома, глухо ударяли о небольшие и твердые валуны, разрушая их. С появлением сыновей мир изменялся, покуда каждый хотел угодить. Пускай один создал планеты, второй разрушал их.
Началась война между братьями.
Белоснежные крылья, до света которых, не касался деготь, дрожали, когда цепкие братские руки хватались за перья, выдирая те. Младший злился, мечтая занять первенство, он ломал хребты крыльям, крича от дикой боли и громко смеялся. Его смех отражался бушующим кольцом огня, окружающим его голову.
Убивая, ломая братские кости, дети не замечали материнский гнев да страдание. Матерь жалела об их создании.
Полы ее черного одеяния резко раскрылись, представляя взору ее маленькую звезду, спрятавшуюся в ядовитых складках. Ее переливающийся свет остановил братьев, вынуждая пасть на колени.
Тонкие пальцы медленно опустились на чужие головы, светлая улыбка с легким, довольно непринужденным оскалом отражалась в чужих глазах, изучающе бродящих по создающему образу. Пока…
Братья издали первые звуки, когда увидели очи чужие: голубой глаз, смотрел в правый глаз старшему, точно такому же яркому, чистому; красный же отражался в огненном левом глазу младшего, такому же пылающему с озорными, влекущими огнями.
Огромные крылья дергались, пытаясь выбрать себе форму и цвет, но каждое перо становилось уникальным, когда женский образ вырисовывался все четче: из нежно белого цвета он переливался в лазурный, тут же становясь огненно-рыжим или совсем черным, капая своей тьмой на белоснежное одеяние.
Не признала ее Пустота, обозлилась с покорности сыновей, но решила оставить, ибо братья вдруг изменились, создавая для матери новые владения.
Так начиналась история трех первородных: Ангела, чьи белоснежные крылья и голубые глаза были светом; Демона, чья страсть и похоть ныне живет в каждой живой душе и Непризнанной, в которой собрались обе стороны братьев, позволяя тем сосуществовать в гармонии друг с другом.
Высокая башня с временами начинала разваливаться: где-то в стене выпадет камень, пол покроется плесенью от постоянной сырости внутри, а плотные шторы, закрывающие собой каждое окно, более походили на половые тряпки, заполняющиеся новыми заплатками.
Свесив ноги и болтая ими в воздухе, девушка смотрела на черное небо в ожиданиях грозы. Ее белоснежное платье слегка испачкалось в пыли, а босые ноги разодраны до крови после подъема на крышу, но ее широкая улыбка и детский, невинный взгляд, устремленный в небо, заставлял двух мужчин улыбаться.
Первые прохладные капли ударили по носу, заставляя им дернуть. Расправив руки и крылья, девушка прикрыла глаза, подставляя свое лицо прохладному дождю. Платье в секунду неприятно прилипло к телу, а длинные светлые волосы попадали в глаза, вынуждая хмуриться. Еще никогда девушке не удавалось урвать первых капель, столь холодных, пробирающих до сильных хребтов внутри крыльев и в то же время таких успокаивающих.
— Заболеешь, — приятный голос старшего из братьев всегда убаюкивал, его хотелось слушать вечно, погружаясь куда-то вглубь, подкорку сознания.
— Пусть наслаждается, пока есть время, — голос младшего вызывал дрожь во всем теле, приятное сладкое чувство сводило с ума, вынуждая всякий раз тяжело сглатывать образующийся ком. В этот голос нельзя не влюбиться, не покориться властности в звучании.
Подойдя к девушке, младший брат сел рядом, с интересом глядя на чужое лицо. Даже с закрытыми глазами можно ощутить детскую, невинную радость, сочащуюся огромным сгустком энергии из хрупкого женского тела. Демон ухмыльнулся, когда левый глаз распахнулся, смотря ввысь ярко-красным заревом, будто солнце оставило свое клеймо на глазном яблоке.
— Предупреждаю, что в случае твоей болезни не рассчитывай на благосклонность мою, покуда я предупреждал.
— Когда-нибудь твоя сущность доведет тебя до смерти, скучной такой, неприметной.
— Зато твоя, уверен, будет помпезная, брат мой. Тысяча созданных тобой душ соберется в одном месте, дабы разорвать бренное тело на миллиарды кусочков, в надежде зацепить самый лакомый.
— Какие пугающие слова от ангела, — подняв руки вверх демон рассмеялся. — Ты меня пытался напугать? Уволь мои уши от столь банальных речей, братец, слишком скучны они.
— Три тысячи лет прошли, вы все продолжаете испытывать мои, — девушка задумалась, стараясь верно подобрать новые для нее слова, — нервные клетки на стойкость. Позволю заметить, что всему есть предел, даже моему ангельскому терпению.
— А теперь посмотри на плоды своей скуки, ангелок, наша непризнанная злится.
Демон вздрогнул, когда ощутил, как женская энергия изменилась. Повернув голову в сторону младшего брата, девушка смотрела на него своим правым голубым глазом, заставляя чужие крылья дрожать. Холодные влажные капли не успевали долететь до крыши, испаряясь за пару сантиметров до появившейся пустоты.
Подлетевший ангел крепко сжал женское плечо, вынуждая обратить на себя внимание, но пожалел, ощущая своим нутром алый взгляд ее левого глаза. Ноги непроизвольно сгибались, вынуждая встать на одно колено, опустить голову в знак повиновения.
— Ты что-то хотел сказать, Дино?
Ангел отрицательно кивнул, стараясь не поднимать взгляд.
— А ты, Люцифер? Куда делся весь тот запал, что был пару минут назад?
Крылья демона вздрогнули, перья потяжелели, словно впитали в себя весь деготь мира, мужчина решился поднять алый взгляд на девушку.
— Виноват-виноват, не гневайся, Виктория, а то и от этой деревни и следа не останется.
Демон указал в сторону близлежащей, довольно скромной деревушки, расположившейся недалеко от протекающей реки. Маленькое население позволило людям мирно сосуществовать в гармонии друг с другом, распределив для каждого свои роли: так впервые появились хлеборобы — те, кто сажает пшено и следит за ним, а затем, когда оно зацветет, собирает, отправляя на мельницу, созданную ангелом.
Первородные впервые решили вмешаться в людскую жизнь, помогая в смертных обличиях. Ангел создал для народа мельницу и научил перерабатывать пшеницу. Демон создал канал, ведущий прямиком к маленькому колодцу, который специально перекрывал, наблюдая, как люди самостоятельно справляются с возникшей ситуацией. Непризнанная, будучи слабой телом, помогала женщинам в быту: научила их печь хлеб из созданной пшеничной муки, дала им корову и показала появление молока. Чужие улыбки, довольные сытые люди — все это приносило умиротворение в чужие души, хоть и дьявольская сущность вырывалась из младшего брата, заставляя людей страдать от голода и засухи. Ангел злился, угрожал брату, вынуждал убрать мор, но одобрительный взгляд непризнанной перекрывал ангельский пыл.
«Так надо», — как-то произнесла Виктория и более не появлялась в деревне, наблюдая за ней с той самой высокой башни.
— Не помнится на моей памяти, чтобы я деревни разрушала, Люцифер.
— Как же это, сто лет назад.
— Закрой свой рот, Люцифер, — не выдержав поднялся ангел, ударяя брата по голове.
Демон злорадно смеялся, потирая голову и смотря на девушку с нескрываемым теплом и обожанием. Их мать даже не знала что будет, когда позволила этой звезде выжить.
— Вы ведь тоже, — прикусив губу, Виктория обняла себя руками, стирая оставшиеся влажные капли, — чувствуете ее приближение?
— Она тебя не тронет, — твердо заявив, Люцифер поднялся на ноги, пряча руки в карманах широких штанин.
— Впервые мы солидарны, Виктория, она не посмеет прикоснуться к тебе, покуда рядом будем мы с братом.
— Не понимаете, просто не понимаете,
— Прости, конечно, но нам ли не знать, на что способна матушка? Мы существовали без тебя миллиарды столетий, ощущая нутром своим не только гнев ее, но и мощь.
— Люцифер, с каких это пор из твоих уст звучит сие слово? Мм?
Поравнявшись с братом и девушкой, ангел лишь усмехнулся, улавливая вспыхнувшее пламя в демонических глазах. Даже ангельская суть умела играть с чужими чувствами.
— Виктория, мы рядом, ты ведь знаешь это?
— Рядом? Дино, ты ангел, не имеющий возможности сказать слово поперек матери. А ты, Люцифер демон, нет, ты нечто большее, ты.
— Называй меня дьяволом, Виктория.
— Дьяволом, говоришь, — коснувшись губ своих, Виктория слегка облизнула их, пробуя новое слово на вкус. Горькое, обжигающе-острое. — Даже дьявол не сможет перечить создателю.
— Когда-то смогли, если забыла ты.
— Дино, я до сих пор не могу избавить себя от мысли, что это сон.
Сжав девичью ладонь в своей, Люцифер вскинул бровь, заглядывая в разные омуты глаз.
— Мы — не твой сладкий сон, Виктория.
— Мне не снятся сны, глупый мой демон.
— Что за привычка у вас двоих придираться к словам моим? Я к тому, — Люцифер лишь крепче сжал чужую руку. — Что мы не бросим. Очнись, Виктория, лишь благодаря тебе мы сосуществуем, твоими тонкими пальцами созданы моря и океаны, а в сердцах людей горит яростным пламенем созданное чувство.
Ангел впервые ощущал себя лишним, слегка отойдя назад, мужчина лишь тяжело вздохнул, разделяя братские чувства, но топя их внутри, младший заслужил куда больше, чем позволяла ему матушка.
С непониманием Виктория смотря в яркие зарева, утопая в них с каждой минутой, ощущая кончиками перьев тепло, негой, разливающейся по всему телу. Она сжала мужскую руку, поворачиваясь к демону.
— О чем ты говоришь, Люцифер?
— Если бы я только понимал, что творится со мной, обязательно сообщил бы тебе, Виктория, — ехидно улыбнувшись, демон коснулся чужой щеки костяшками пальцев, нежно проводя по гладкой коже. Непризнанной хотелось прижаться к этим пальцам, к теплой энергии, сочащейся из дьявола.
— Люцифер, — девичий голос был тихим, журчащим, как тоненький ручеек. Мужчина поддался вперед, слегка склоняя голову, упираясь своим лбом в ее. Уголки его губ приподнялись, когда голубой омут вспыхнул внутри его сознания, вынуждая выдохнуть.
— Что же ты делаешь, Виктория? Эти глаза сведут с ума любого мужчину.
Она попыталась отвести взгляд, но крепкая рука, сжала подбородок, приподнимая голову выше.
— Смотри на меня, Виктория, только на меня! — Тон его голоса непроизвольно возрос на последнем слове, заставляя вздрогнуть, впервые ощутить слабость перед стоящим демоном.
— Ты знаешь, ведь знаешь, мой милый демон, что взор мой всегда устремлен на тебя.
И она улыбнулась. Да так широко, что сердце ангела попустило мощный удар, а вместе с ним и сердце дьявола. Столько времени они существовали, боролись за созданные уголки призрачных миров, новых разновидностей жизни, но сердце никогда так не трепетало лишь от улыбки одной. Руки ангела крепко сжались в кулаки, сдерживая всю грусть внутри себя, огромную скорбь и сожаление, что эти глаза смотрят не на него.
Душераздирающие крики разносились с каждого уголка планеты. Массивные волны погребали под собой города, обрушиваясь на них в наказание. Люди убивали друг друга. В их руках простые палки оказались орудием убийства, распарывающего грудную клетку соперника, вынуждая кровь покидать сосуд.
Земля окроплена слезами и кровью. Первородные ощущали, как их создания погибали, мучаясь в агонии всякий раз, когда падала новая жертва. Их крики доносились до каждого, но заглушались заливистым смехом матери, пришедшей за непризнанной дочерью.
Демон с Ангелом бились против матери. В их сильных руках оказались острые мечи, их энергия сочилась из тел, плавя и заливая все на пути их, но Пустота была сильнее. Ее костлявые пальцы лишь одним щелчком вынуждали красивые крылья ломаться, упругие мышцы рваться, а голоса срываться до хрипоты. Братья бились за самое ценное. То, что дала им матушка, было хорошо спрятано, так думали они.
Прижатые к земле братья лишь ощущали, как знакомая энергия приближается. Демон вырывался, ломая регенерирующие крылья и падая вновь почти замертво. Ангел старался помочь, поделиться с братом силой своей, но лишь обжигался, крича от боли.
Девушка предстала перед матерью во всем белом. Ее потухший взгляд прошелся по братьям, позволяя тем встать на колени. Мужчины смотрели, как улыбка спадает с красивого лица, меняясь на холод и мрак. Сила непризнанной была за гранью братьев, имела над ними огромную власть, вынуждая подчиняться ласковому голосу.
— Непризнанная дочь предстала пред матерью и пролила кровь свою на белое одеяние.
— Не трогай их, — раскинув крылья, девушка старалась скрыть за ними братьев, но резкая боль вынудила упасть на колени, хватая ртом воздух. Нечто острое, пронзившее хребты, вынуждало кричать, когда крыло, пытающееся восстановиться — не могло вернуться в исходную благородную форму, оставаясь пластом лежать на грязной земле.
— И да прольется кровь братьев двух, дабы высвободить силу матери в этом мире.
— Я прошу не трогай! Что мне сделать, матушка? Я оберегала их, держала под контролем эмоции их, когда рушились созданные тобой миры. В чем я провинилась?
— Милое дитя, — оказавшись подле дочери, Пустота подняла ее голову за подбородок, вынуждая смотреть в проявившиеся глаза: огненно-красный и небесный. — Ты поселила в сердцах детей моих смуту, показала, как можно жить без воли матери.
— Я бы никогда…
Речь девушки прервалась звонкой пощечиной. Демон дернулся и захрипел, смотря своим алым взором на мать.
— Матушка хватит, она верно служила тебе и слову твоему, сжалься и отпусти ее, — голос ангела дрожал, ощущая приближение матери.
В глазах Пустоты была скорбь по изменившимся сыновьям. Пальцы медленно приподняли чужие подбородки, а дегтярные полы одеяния принимали формы шипов, направленных в сторону демона.
— Нет, — женский крик разнесся по всей земле. Деревни вспыхнули огнем, реки высушились, оставляя после себя лишь потроха рыб, а леса сгнили и смрад их доносился до центра вселенной — туда, где находилась матерь всего.
— Как интересно, Виктория. Защищаешь малыша Люцифера столь отчаянно, разрушая все то, что сама дала людям.
— Я молю тебя, — на уголках глаз стало влажно, словно капли дождя незаметно упали на них, но девушка, подняв голову не ощутила силу дождя, непонимающе смотря на мать.
— Молишь меня, непризнанная? — Острое лезвие прошлось по дьявольской шее оставляя глубокий порез за собой.
— Не трогай, молю не трогай его! Отпусти их, я сделаю все, только умоляю, матушка.
Грубо откинув голову сына, Пустота приблизилась к дочери, хватая ту за волосы, вынуждая приподняться с земли. Демон с Ангелом дернулись, более не ощущая болезненной хватки во всем теле.
Мать и дочь отделяло пустое пространство. Демон стучал в пустоту, сбивая кулаки в кровь, когда материнская рука с острым дегтярным лезвием вознеслось над чужой головой.
— Нет, нет, хватит этих самопожертвований во имя нас, хватит! Я не вынесу, если потеряю… Клянусь, я убью Дино, убью мать за содеянное! Виктория, слышишь?! Я убью их, убью.
Девушка тепло улыбнулась, смотря сначала на ангела, по щекам которого катились дождевые капли, кивая тому, а затем на демона, чья энергия надламливалась с каждой секундой.
— Запомни, мой милый демон.
— Замолчи, Виктория, просто замолчи!
— Мой взор всегда направлен только на тебя.
— Хватит прощаться, слышишь, непризнанная? Ты не имеешь никакого права вот так бросать все.
— Знаешь, Люцифер, я случайно создала еще одно чувство, которое принесет людям страдание, но — лезвие почти коснулось ее шеи. — Кажется, я люблю тебя, Люцифер…
Голова непризнанной упала недалеко от ног кричащего демона. Ангел с немым криком смотрел на лежащее тело, держа в своих цепких объятиях вырывающегося брата. А Пустота лишь смеялась. Надрывистый смех ее обрушился на землю кислотным дождем, а золотой кубок в костлявой руке наполнился кровью до середины.
«И да придет день, когда матерь ступит босыми ногами на проклятую землю, окропленную кровью ее же детей. Да будет песнь звучать ангельская, покуда будет испускать свой дух последний созданное новое чувство, убившее дьявола в одночасье. Наполнится золотой кубок кровью Трех Первородных, открывая путь Пустоте».