Les carrotes sont cuites?

— Леночка, любовь моя. — Виктор пытался смягчить удар, подготовить почву для объявления новых условий сделки. — Ты отель продал? — У него не получилось. Она была зла и непреклонна. Злее, чем во время происшествия с жвачкой. Тогда она хоть сказала, что больше никогда не будет с ним разговаривать, а потом всю дорогу отчитывала, как мальчишку. В этот раз она повесила трубку даже не дослушав увлекательный рассказ о преемнике. Витя решил особо не беспокоиться. Перебесится и сама позвонит. Остынет, не разводиться же из-за такой ерунды. Он преспокойно отправился в свой кабинет, решать очень важные вопросы за бокалом коньяка. Елена в последнее время была крайне не сдержана, ни разу нормально с ним не поговорила. Он и «любовь моя», и «дорогая», и «милая», а ей всё неймется, только про отель и спрашивает, да ещё и ругается. Нет, ему это катастрофически не нравилось. Нужно будет сказать ей о своём недовольстве и намекнуть на Ольгу, падающую в обмороки от его слов. Она бы за фразу «любовь моя» в свой адрес, родину продала, а Елене всё не нравится. Кошмар, а не женщина. И как он только с ней живёт? Витя решил обидеться сильнее и не звонить ей больше. Хотя, если задуматься, за всё время, проведенное в Сочи, звонила в основном она. Он только один раз, когда просил фотографию. Но значения это не имело, потому что он оскорблен её поведением до глубины души. Пару дней он ходил обиженный и понурый, постоянно заглядывал в телефон — ждал, что она позвонит или напишет, но ни звонка, ни СМС-ки от четвертой спутницы жизни так и не поступало. В конце концов, он просто забыл. На кухне спокойно не бывает, как и в отеле: постоянно нужно кого-то спасать, готовить стейки из туалетной бумаги и учить поваров кухню уважать. У Виктора Петровича и времени то не было вспомнить о какой-то там Елене из какой-то там Москвы. Так проходили недели, а за ними и целый месяц. Однажды сидя за бумагами, которые он усердно подписывал для Марго, его потревожил молодой человек, прежде Виктор его не встречал, значит можно было послать без стеснения. Он не то чтобы часто стеснялся, но иногда внутри включался цензор и речь становилась более благородной. Молодой человек поздоровался, спросил у Виктора Петровича точно ли он Баринов, (его это страшно оскорбило! Не знать первого в России обладателя Мишлен, не знать гения! Дожили.) достал из большой сумки через плече желтый конверт, передал получателю, попросил автограф (подпись на заявлении об отправке) и молча вышел вон. Прежде Виктору не приходило писем. Он не без интереса, аккуратно распечатал конверт вооружившись ножом для масла и достал от туда зеленоватую бумажку, на которой было аккуратно напечатано «Заявление о расторжении брака». Виктор Петрович не сразу вспомнил на ком он женат и которая из жен с ним разводится, но как только осознал масштаб происшествия, пришел в ярость, выключив внутренний цензор. Перебесившись и рассмотрев все бумаги из мягкого желтого конверта, он, трясущимися от злости руками, взял телефон, нашел в списке контактов Елену (в «последних» искать её было бесполезно, а номера он не помнил. Вернее, когда-то, конечно, помнил, но теперь уже забыл) и нажал на её фотографию. Обычно он мог восхититься её портретом или в сердцах признать, что она красавица, однако, впервые за год его присутствия в славном городе Сочи, лицо Елены, её широкая улыбка, слегка недовольный взгляд и бусы на длинной смуглой шее не вызывали ни одного из существующих положительных чувств. Он был в праведном гневе и смотрел на её фотографию, как когда-то смотрел на женщину, ворвавшуюся на его кухню и обозвавшую её забегаловкой. Первый гудок он держался. Думал, что орать на неё не будет. Второй вызвал в нем сомнения в её целомудрии, а на третий она ответила. Он не успел сказать и слова, только набрал в легкие побольше воздуха, желая поскорее вылить на нее свой поток сознания, но она заговорила раньше. — Я не могу сейчас разговаривать. Перезвоню когда освобожусь. — Елена говорила шепотом. Спокойно и любезно, как умела только она. Виктор начал ей отвечать, даже объяснился, но поздно понял, что она снова посмела бросить трубку, даже не пытаясь выслушать. Он разозлился ещё сильнее и снова нажал на её фотографию, на том конце провода снова повесили трубку. Он всё повторял и повторял, с каждым её не ответом злость в нем росла с непреодолимой силой. После десятого звонка абонент стал недоступен, а Виктор Петрович зашел на сайт и заказал билет до Москвы не прекращая жать на её фотографию. Как только билет на ближайший рейс был распечатан, он вылетел из кабинета, держа телефон у уха и всё ждал, что она ответит. В аэропорт он прибыл когда Еленой не был принят его семидесятый вызов. Виктор Петрович уж было расстроился, даже разочаровался. Поникший проходил регистрацию, не имея возможности дозваниваться до неё. В нем поселилась надежда, что она обязательно ответит как только он сядет в самолёт. Однако надежды рухнули, когда то ли пилот, то ли кто-то другой по громкой связи приказал выключить телефоны. Он летел не переставая накручивать себя. То убеждал, что с ней просто что-то случилось, то злился, потому что она обязательно с любовником и именно поэтому хочет развода, но не хочет ответить на его звонок. Хотя бы на один. Спустя два с половиной часа душевных мук и неконтролируемой агрессии, он наконец ступил на родную землю, взял первое попавшееся такси, включил телефон и снова стал ей названивать, попутно заставляя водителя ехать быстрее и обещая оплатить все штрафы, даже те, которых он не получит. Наконец удача повернулась лицом к Виктору Петровичу — их ни разу не остановили, они объехали все пробки прибыли к забытому сердцем домику в Подмосковье в рекордные пол часа. Виктор наспех расплатился с водителем, не посмотрев даже что за купюру ему дает, своим ключом открыл калитку, затем входную дверь и не застал ее дома. Его крик эхом раздавался в родных стенах, но ничего, кроме звука своего голоса, он так и не услышал. Виктор Петрович снова попытался дозвониться до Елены Павловны, но, как и предыдущие восемьдесят девять звонков, этот остался без внимания. Он смирился с тем, что она не ответит, но не успокоился. Пока Виктор гневно мыл руки на кухне, причитая и сыпя проклятьями, Елена подошла к участку и со страхом посмотрела на распахнутую калитку. Боязно, на ватных ногах, она подошла к дому, молясь всем Богам, чтоб хоть дверь была закрыта, но мольбы услышаны не были. Она крепко сжала в левой руке ключи и толкнула дверь носком туфли. Услышав звук воды, заглушающий отборную нецензурную брань, она попыталась достать зонт, чтоб хоть как-то защититься от нагрянувших воров. Воду выключили. Елена услышала шаги, от которых скрипели половицы, переложила ключи в правую руку, а левой вцепилась в зонт, надеясь, что он ей поможет. Из-за угла показался Виктор. Зонт и ключи с грохотом упали на пол, она положила руку на сердце, тяжело выдохнула и закрыла глаза. — Кто ж так пугает? — Елена так и осталась стоять в дверях, не желая приближаться к нему, потому что догадывалась о мотивах его спонтанного появления. Она понимала, что он злой как черт и наверняка выпил. Как только Виктор увидел её, в нем зародилась ненависть. Она была, как ему показалось, вульгарно одета (в широкое зеленоватое платье комбинацию поверх плотной блузки с цветочками, в тёмный светло-коричневый кардиган и лодочки без каблука) и слишком ярко накрашена (разве что розовую, почти стершуюся, помаду можно было назвать яркой). Мысли о том, что у неё кто-то есть, подтвердились при первом же брошенном взгляде. Сейчас она была противна ему от локонов волос до носов туфель. Ему хотелось задушить её каскадом бус на длинной смуглой шее. Ненависть, отвращение и гнев к собственной жене затмили его разум, но он не сделал ни одного резкого движения в её сторону и не смог выдавить из себя ни единого грубого слова. Разглядывая напуганную Елену, он заметил легкий отблеск от её обручального кольца. — Где ты была? — Виктор держался спокойно, но внутри у него давно разверзся ад. — В Академии. — Она тоже была внешне спокойна. В подтверждение тому она не спеша начала переодеваться. Повесила кардиган на крючок, сняла туфли, но не успела подойти к тапочкам, как он напал с очередным вопросом. — Зачем? — Виктор следил за ней взглядом и не шевелился. С каждой секундой ему становилось тяжелее держать себя в руках. — Подписывала документы. — Она сделала трусливый шаг в сторону тапочек и надела их. — Значит ты согласилась? — Он засунул руки в карманы и незаметно, как он думал, начал сжимать в кулаках ткань. Она заметила. — Да. — У Елены лучше получалось сохранять спокойствие. Она немного пошаркала тапками, чтоб они крепче держались на ногах и распрямилась. Стала похожа на туго натянутую струну. У Виктора больше не было никаких сил себя сдерживать. Он пошел на неё, как танк, попутно доставая из внутреннего кармана куртки желтый конверт. — А правильно, — Она не шелохнулась, но смотрела на него с плохо скрываемым страхом. Он заметил. — Молодец! Так и надо! — Виктор медленно, но уверенно переходил на крик. — Втихаря соглашаться возглавить мою, — Казалось, что он пробьёт себе грудную клетку указательным пальцем. — Академию! Втихаря разводится! — Он тряс перед её лицом жёлтым конвертом, пока выуживал из него светло-зеленую, почти как её платье, бумагу. — Может объяснишь? — Он показал ей содержимое. — Что? — Елена стояла как вкопанная, только моргала от мельтешения листом, нехотя отрывая от него взгляд. — Вот это! — Он окончательно перешел на крик и начал слишком сильно стучать по листу, от чего он моментально смялся. — Это заявление для расторжения брака. Надо было просто заполнить и отправить. Приезжать не обязательно, ты же занят. — Елена опустила его руку успела сделать два шага, прежде, чем он схватил её за локоть. — Я вижу, что это заявление! — Она с трудом освободила свою руку от его цепких пальцев, но он, казалось, этого не заметил. — Зачем ты подала на развод? — Елена резко перестала бояться. Теперь она тоже зла. — Он ещё спрашивает! — Она взмахнула руками. — Тебя год дома не было, Витя! Ты уезжал на один день, а пропал на год! Что мне оставалось делать, скажи пожалуйста? — Елена поставила руки чуть ниже талии и встала в боевую позу. Теперь ни зонтик, ни ключи ей не нужны. — И кто он? — Предел ярости Виктора был достигнут. — Один из тех буквоедов? — Он, сам не понимая зачем, сворачивал заявление в трубочку и разворачивал обратно. Его это как будто успокаивало. — Что? — Руки обессиленно упали. — У меня никого нет. — Она понурила плечи и отошла на шаг назад. — Ты хочешь сказать, вы три часа бумажки подписывали? — Он крепко скрутил бумагу и оставил её в покое. — Да! А чем ты целый год занимался со своей Ольгой? — Рука Виктора непроизвольно поднялась и он со всей силы скрученным заявлением для расторжения брака ударил её по скуле. Елена опешила. Ей не было больно, она пока ещё даже не осознала произошедшего. Скула от чего-то горела, захотелось приложить руку, чтоб охладить место, которое пекло, но тело её не слушалось. Она не могла пошевелиться, не могла выдавить из себя ни слова. Глаза защипало. Видимо, она забывала моргать, смотря на него с полным непониманием сложившейся ситуации. Может быть, хоть он объяснит ей. Виктора как обухом по голове ударило. Он мгновенно успокоился и также быстро испугался. Ему казалось, что он убил её. Она стоит перед ним, живая, как и секунду назад. Молчит и смотрит на него бирюзовым взглядом, как у ребенка. Смотрит и от этого взгляда он загорается, как листочек под лупой от солнца. Он попытался дотронуться до неё. Протянул руку к плечу, а по телу Елены будто прошла судорога — она отпрянула. — Лена, — Виктор так жалобно протянул её имя, что стало противно. Она наконец собрала себя по кусочкам, как разбитую хрустальную вазу собирают в совок чтобы выкинуть на помойку. — Уходи. — В груди всё сжалось. Она приложила неописуемые усилия, чтобы выдавить из себя слово. Силы кончились, как и воздух в лёгких. Ноги затряслись и она, опираясь на шкаф, присела на тумбочку для обуви. — Пожалуйста, уходи. — Виктор смотрел в её поблескивающие глаза и не мог оторваться. Он понимал, что должен уйти, иначе добьёт её окончательно своим присутствием, но не мог молча скрыться за дверью. Нужно было подытожить пародию на диалог. — Я не дам тебе развод. — Он не постарался расправить измятый листочек, положил его в прежнем состоянии на столик для ключей и тихо, не хлопнув дверью, вышел вон. Будто его никогда здесь и не было. Елена облокотилась на стену и закрыла глаза. Из них вдруг начали капать слёзы. Она не понимала почему. Ей ведь совсем не больно, немного печет, но и это пройдет минут через пять. Ей не страшно, не грустно, ей (она вдруг поняла)… ей обидно. И слёзы не от боли, не от разочарования, не от злости, а от обиды. Вот что раздирает душу, вот чего она не понимает: как он мог так с ней поступить? За что? Елена опустила голову на руку — шея уже не справлялась. Если бы она открыла глаза, то увидела бы крадущуюся из-за угла Элеонору. Елена совершенно забыла о своей гостье, пока выясняла отношения с почти бывшим супругом. Элеонора неслышно подошла к Елене и присела на корточки напротив неё. — Витя приехал? — Тихо-тихо, будто боясь чего-то, прошептала Элеонора. Елена подняла голову и посмотрела на неё. — Что это у тебя? — Она большим пальцем провела по разгоряченной скуле Елены. — Кровь. — Констатировала она. — Бумагой, — Елена задыхалась от слез, тщетно пытаясь объяснить что-то. Перейдя на жесты она немного успокоилась. Этого хватило на ещё одно слово. — Порезал-ась. — Она слишком долго выжидала, прежде чем добавить злосчастное «ась» и выдала себя, нехотя посвятив её в историю. Элеонора погладила её по коленке, закрытой платьем, оперлась на неё, чтоб встать и с трудом поднявшись, прошла на кухню. Елена не видела с чем хозяйничает Эля, да ее это и не особо интересовало. Вдруг у Елены страшно заколотилось сердце. Оно билось с такой силой, что, казалось, проломит грудную клетку, вырвется наружу, разрастётся до невероятных размеров, но стучать не перестанет. Она не поняла почему так резко поднялась и как за считанные секунды оказалась у входной двери, не поняла почему пальцы левой руки трижды прокрутили замок и задвинули щеколду. Закончив махинации с дверью она вжалась в неё для пущей уверенности незнамо в чем. Когда где-то в районе поясницы она почувствовала неприятные толчки, то заметила, что кто-то с той стороны пытается открыть дверь. Элеонора вышла из кухни с аптечкой и стаканом воды, которая отдавала желтым и неприятно пахла. Она с трудом оторвала Елену от двери, посадила на прежнее место и насильно попыталась влить в неё воду с валерьянкой. — Пей, Лена, а не плюйся. — Элеонора правой рукой держала стакан, а левой Елену за голову. Елене это всё явно не нравилось, потому что пару раз она заботливо получила стаканом по зубам. Пытаясь прекратить попытки издевательства над собой, она взяла Элеонору за правую руку. — Хорошо, давай сама. — Елена послушно залпом выпила скорее валерьянку с водой, чем воду с валерьянкой. Элеонора пристально следила за всем, поливая ватный диск перекисью водорода. — Какая гадость! — Елена сморщилась и поставила стакан на пустое заявление Виктора. — Всё, перестань трястись. Дай я обработаю. — Она нагнулась, не желая снова садиться на корточки, взяла левой рукой Елену за подбородок, немного приподняла и начала промакивать царапинку насквозь мокрым ватным диском. Елена устала держать голову поднятой и уткнулась лбом в углубление рядом с ключицей Элеоноры. Эля зажала в кулачке ватный диск и положила правую руку на лопатку Елены, а левой начала поглаживать её по волосам. — За что он тебя? — Она уперлась подбородком в макушку Елены, говорила тихо, спокойно и гладила её по волосам, стараясь успокоить и помочь разрешить ситуацию, раз уж она оказалась в эпицентре. — Я подала на развод. — Она ответила тихо и устало куда-то в грудь Элеоноры. Ей стало щекотно от дыхания, но через минуту она всё-таки разобрала сказанное и отодвинула её от себя, держа за плечи. — Ты не погорячилась? — Элеонора смотрела ей в глаза, но не находила ответа. — Может, у тебя температура была или припадок истерический, а? Разводиться втихаря, ну ты даешь! — Она вернула голову Елены себе на ключицу и, сильнее прижав к себе обеими руками, сказала: — Вот ты дурёха, Лена. Ещё и дверь закрыла. Поговори с ним спокойно, объяснись, а не повесткой в суд вызывай. — Элеонора расправила спину и отпустила Елену. Хотела было подойти к двери, но её схватили за руку. — Не надо. — Она умоляюще посмотрела на неё. — Разводиться вам не надо, а поговорить — обязательно. Он как раз успокоился, почувствует себя виноватым, так что не бойся. — Она освободила запястье от рук Елены и открыла дверь. Выглянув, она обнаружила Виктора на качелях и подошла к нему. Он даже не был удивлен её появлению. Скорее, он его ждал, потому что где Элеонора, — там его уничтоженная жизнь. — Иди к ней. — Она села на качели и ногами начала их раскачивать. — Она меня не пускает. — И правильно делает. Я стащила у неё ключи, а в проём положила камушек. Иди, пока она не догадалась. — Нет. — Виктор боялся снова себя не сдержать. Боялся в этот раз ударить сильнее. — Хорошо. Тогда через неделю встретитесь в суде, — Он бросил на неё гневный взгляд и отвернулся. — А если не явишься, то вас разведут автоматически. — Не дожидаясь ответной реакции, она встала с качелей и медленно направилась к дому. Через три шага он её обогнал. — Это ты наплела ей про Ольгу? — Он был недоволен, но подозрительно спокоен. — Я не думала, что она сразу пойдёт заявление на развод подавать. — Виктор так же медленно шел поодаль от нее. — Ты вообще не думала. — Он ускорил шаг и первым вошел в дом, не придержав для Элеоноры дверь. Елена не находила себе места. Она убрала аптечку и стакан на законные места, поправила блузку, расправила складки на платье, встряхнула волосы, умыла лицо и пошла посмотреть на себя в зеркало. В прихожей хлопнула дверь и она услышала два голоса. — Учти, Витя, если ты убьёшь её, я буду свидетельствовать против тебя. — Она сняла с ног его тапки и прошла вперед. — Тебя я убью первой. — На этих словах Елена Павловна вышла из ванной комнаты. Он посмотрел сначала на неё, потом на Элю. — Вы что, обе плакали? — Они переглянулись. У Элеоноры покраснели щеки, а у Елены опухли глаза. Они отрицательно мотнули головами. — В смысле, прекрасно выглядите, девочки. — Он подумал, что неплохо будет разрядить обстановку шуткой. Елена улыбнулась, а Элеонора закатила глаза. — Тебе никуда не надо? — Витя осторожно намекал, что ей бы уйти подальше и навсегда, но она, видимо, не понимала. Или не горела идиотским желанием оставлять Елену наедине с этим душегубом. — Нет. У меня свободный вечер. Хотите чаю? — Элеонора валяла дурочку. — Элеонора Андреевна, — Елена говорила тихо, но без осторожности. Она посмотрела на Элеонору, моргнула ей, мол, всё со мной будет нормально, и улыбнулась. — Уйди. — Она кивнула, бросила на Витю полный презрения взгляд и ушла на второй этаж — звонить Кате. Дождавшись пропажи Элеоноры из поля зрения, Елена указала Виктору на большую обувную тумбочку. Он сел, а она рядом с ним. Тумбочка оказалась не прямо уж большой, поэтому они касались друг друга плечами. — Прости. — Виктор повернул голову, чтоб посмотреть на неё, но увидел царапину, отдававшую краснотой на всю скулу. Она кивнула и убрала волосы из-за уха, чтоб он не видел. Ей почему-то было стыдно. — Если ты решила разводится из-за того, что она плела тебе про Ольгу, — Елена не дала ему закончить. — Нет, гораздо раньше. — Он удивился, но решил закончить с оправданиями. — В любом случае, у меня с ней ничего не было. — Сказал как отрезал, и ждал, что она моментально поверит, простит и бросится ему на шею. — Мне всё равно. — Он уже не скрывал своего удивления и смотрел на неё полным непонимания взглядом. Она повернулась к нему, нахмурила бровки и отвернулась обратно. — Мне было бы всё равно, если бы ты вернулся. — Я вернулся. — Виктор взял её за руку, но она её убрала. — Не надо. Ты с мороза. — Он тоже убрал руку и решил попытаться ещё раз позже. — Ты не вернулся, а приехал, — Елена на секунду задумалась, а потом повернулась к нему. — Кстати, зачем? — Чтоб не разводиться. — Она понимающе кивнула и даже улыбнулась. — А потом обратно к Ольге? — Да нет у меня ничего с ней! — Он прикрикнул, но успокоился. — Лучше б было, я бы тогда хоть поняла почему ты так не хочешь уезжать из своего Сочи. А если не Ольга, то, получается, отель. Лучше бы ты предпочел мне женщину, а не здание. — Перестань. Я не могу уехать, пока не продам отель. И ты это знаешь. — Его продавать можно и из Москвы. Твоя Маргарита, как там её отчество, Пивоварова же покупает и продает отели то из Сочи, то из Петербурга, то из Москвы. А Элеонора вообще из Италии. Одного тебя насильно держат. Бедненький. — Я не могу его продать, пока не воспитаю преемника. Они хотят, чтоб я за месяц получил вторую звезду Мишлен! — Позвони Лёве, он давно вернулся в Москву. — Она посмотрела на него и пожала плечами. — Тоже мне проблема. — Откуда ты знаешь? — Он уже перестал удивляться и признал, что иногда с ней всё-таки стоит советоваться. — Он шеф-повар в «Arcobaleno». Я недавно туда зашла, вот мы и встретились. Он оставил мне свой номер. — Она встала и начала рыться в сумке. Через пару минут она достала из недр визитку и протянула её Виктору. — Спасибо. — Да не за что. — Но мне всё равно придётся туда вернуться, чтоб закончить с Марго. — Я понимаю. Только не забудь, что через неделю у нас развод. — Ну какой развод, Лена! — Его раздражала эта глупость. Он думал, они уже замяли. — Даже не думай. — Она засмеялась. — Мы, считай, уже год как не вместе, просто надо это оформить и всё — будешь свободен. — Да не хочу я. — Я тоже много чего не хочу! Чтоб ты уезжал, я не хотела! Чтоб ты пил опять, я тоже не хотела! Чтоб поселился в Сочи, чтоб играл, чтоб отель этот идиотский выигрывал, чтоб работал! Тебе же плевать, чего я там не хотела. — Не говори так. — Он попытался её разжалобить, но получилось разозлить. — В чем я не права? Ну, скажи мне! В Сочи ты не уезжал или не пил там, не играл, так что ли? Ты же сам себя убиваешь, а я ни смотреть, ни участвовать в этом больше не собираюсь. Мне одного раза на всю жизнь хватило. Я терпела, я соглашалась, я даже была не против Академии, не против твоих заначек, а тебе всегда мало. Я за год ни разу ни в чем тебя не упрекнула. Один раз попросила вернуться. Не ко мне, ладно, к Академии, но тебе и на неё тоже стало плевать. Ты законченный эгоист, Витя. — Ты тоже не ангел. — Она фыркнула и разочарованно покачала головой. — Но я не жалуюсь. А ты давала клятву: и в горе, и в радости. — Он улыбнулся и подтолкнул её плечом, потом попытался заглянуть ей в глаза. — «Быть всегда рядом» — так она начинается, — а ты был в Сочи. — Ей вдруг начала нравится их незамысловатая беседа, больше походящая на вторую свадьбу. — А как же: «Принимать твои недостатки с любовью, радоваться твоим победам и поддерживать тебя в моменты поражений»? — Он не скрывал улыбки и говорил тяжело, пытаясь не смеяться. — Она, между прочим, и тебя касается. — Елена забыла что там дальше говорят и пыталась выкручиваться. — Я всегда принимал твои недостатки с любовью. Даже боннский суп. — Он снова подтолкнул её в плече, но не остановился и взял её за кисть правой руки, пальцами касаясь обручального кольца. Она больше не противилась. — Нормальный был суп. — Она улыбалась, чувствуя на себе его игривый взгляд, но в ответ не смотрела. — С корой крушины. — Мне надо было похудеть, а не накормить тебя. — Вот видишь, а клялась " любить и опекать, беречь, холить, лелеять, баловать». — Там такого не было! — Она обиженно на него посмотрела. Он убрал руку. — Это ты сам додумал. — Тоже мне, спутница жизни! Свадебной клятвы не помнит. Ужас. — Он смотрел на неё более серьёзно, но так же по-детски обижено. — Вот выучишь и расскажешь заново. — Даже не подумаю! — Она сложила руки на груди и вызывающе на него посмотрела, как когда-то смотрела на конкурента из соседнего ресторана. — Какая ты вредная, но я тебя всё равно люблю. — Это я вредная?! — Он не понял: действительно её оскорбили его слова или она продолжает играть, но действовать решил наверняка. Виктор мгновенно прижал к себе Елену и, чтоб она закончила наконец обвинять его во всех смертных грехах, поцеловал. Она, на удивление, долго пыталась вырваться: то вертела головой, то пыталась освободить руки, но, посопротивлявшись, успокоилась и обмякла в его объятиях. Когда Елена ответила на его поцелуй, он ослабил хватку, но не отпустил её. Она положила руки ему на плечи и сама прижалась сильней. Ей всего лишь надо было, чтоб он к ней вернулся и наконец она почувствовала, что он рядом. Ей стало тепло и спокойно, когда он носом уткнулся ей в щеку и поцеловал царапинку. — Извини. — Она погладила его по волосам и спокойно улыбнулась, уложив его голову себе на грудь. — «Вместе мы всё преодолеем». — Елена нежно гладила его, забыв и про Сочи, и про отель. Виктор обнял её за талию. Казалось, что они просидели так вечность. Самую счастливую из всех для них отведённых. Элеонора, беспокоясь из-за воцарившейся тишины, спустилась, чтобы проверить все ли живы. Она застала их целующимися, удовлетворённо улыбнулась и покачала головой. — Вот идиоты. — Виктор её заметил и отстранился от Елены. — Что она делает в нашем доме? — Он недовольно посмотрел на жену, пока она обменивалась с Элеонорой загадочными взглядами. Но, впрочем, это уже совсем другая история…