Сон наяву

Ваньнин резко распахнул глаза и сел на постели. Грудь вздымалась от тяжелого дыхания, а ночной халат весь был мокрым от пота. Он мотнул головой, отгоняя остатки сна, и откинулся обратно на подушку. Коснулся указательными пальцами висков, медленно их массируя, чтобы справиться с головной болью. Перед глазами все еще мелькали картины из сна, а внизу живота чувствовался дискомфорт, о котором он желал просто не думать. Он прикрыл глаза, но тут же их распахнул, когда в комнате раздался стук в дверь. Сначала Ваньнин подумал, что ему показалось, но тихий скрип заставил сердце пропустить удар. Он медленно повернул голову и бросил короткий взгляд на человека, что застыл в дверях. Воздух вокруг заполнился сладковатым запахом грушевого вина, и Ваньнин почувствовал легкое головокружение. – Учитель… – От глубокого голоса, который Ваньнин не слышал уже больше недели, кожа покрылась мурашками, но он не издал ни звука. Продолжил молча лежать на кровати и следить за действиями Тасянь-Цзюня. – Учитель, я ждал тебя. – В голосе слышалась едва уловимая обида, но Ваньнин слишком хорошо знал императора, чтобы вестись на это. Тасянь-Цзюнь еще какое-то время постоял у двери, а после двинулся к кровати, на которой лежал Ваньнин. Их взгляды встретились, но даже в темноте, Ваньнин мог разглядеть бушующее пламя похоти, на дне чернеющей бездны императорских глаз. Ваньнин скользнул взглядом по широким плечам императора и задержал внимание на груди, что виднелась из-под едва ли завязанного шелкового халата, расшитого золотыми нитками. В горле пересохло, а желание, что еще не спало до конца, вновь накрыло с головой. Спустя столько дней, он наконец осознал, что скучал. Он бы никогда не смог в этом признаться ни себе, ни тем более императору, но тело говорило само за себя. Сопротивляться своим желаниям было слишком сложно. Он наконец откинул одеяло и поднялся с кровати. Ночной халат цвета киновари, скрывал узкие плечи. Ваньнин не отводил взгляда от Тасянь-Цзюня, после чего сделал шаг вперед и коснулся пальцами его руки, в которой тот держал бутылку. – Вкусно? – Ваньнин и сам не понимал, откуда в нем взялось это желание, но сейчас подушечкой пальца он медленно оглаживал горлышко, а после коснулся собственного пальца кончиком языка. – Мое любимое. – Он облизнул губы и гордо приподнял подбородок. Длинные черные волосы мягкими волнами ложились на плечи, и Тасянь-Цзюнь потянулся вперед, осторожно убирая их в сторону, но его руку легко отбросили. – Ты злишься? – в голосе Тасянь-Цзюня слышалась усмешка, потому его слова Ваньнин не воспринял всерьез. –Я ждал пока ты сам придешь, но ты все такой же упрямый, учитель. – Тасянь-Цзюнь шагнул вперед, и Ваньнин ощутил, как его заключили в крепкие объятия. Одной рукой император поглаживал его поясницу сквозь тонкий шелк ночного халата, а во второй держал бутылку недопитого грушевого вина. Тасянь-Цзюнь сделал глоток и наклонился к губам Чу Ваньнина, бесцеремонно вторгаясь языком в его рот. Из уголков потекло вино, пачкая халат, а на языке ощущался пьянящий привкус алкоголя. Сладкий, дурманящий. Поцелуй Тасянь-Цзюня был словно ураган, сносящий все на своем пути. Развязный, требовательный и властный. Он кусал губы Ваньнина, вылизывал его рот, будто пытался собрать все вино до последней капли и ласкал истерзанные губы. Наконец отстранившись, он улыбнулся. Ваньнин поднес ладонь ко рту и вытер губы, но ни один мускул на его лице не дрогнул. Не изменилось ровным счетом ничего, кроме едва заметной ухмылки, что затаилась в уголке рта. Такая непривычная для него, она явно вызывала бушующее пламя в душе императора. – Так тебе нравится вкус этого вина? – Ваньнин прищурился, одним легким движением выхватил бутылку из рук императора и сделал большой глоток. – И чем же тебе так нравится это вино, Мо Вэйюй? – Чу Ваньнин заметил, как с лица Тасянь-Цзюня спала самодовольная улыбка и приблизился к нему вплотную. – Мо Вэйюй, может тебе нравится это вино, потому что оно напоминает обо мне? – Он сделал еще один глоток и вернул бутылку. Длинные пальцы скользнули по собственной шее, и Ваньнин запрокинул голову, ведя ими ниже к груди. Он зацепил туго затянутый пояс халата и тот с тихим шелестом упал к ногам. Чу Ваньнин остался совсем нагим. Кожи коснулся тяжелый взгляд императора, но тот не шевельнулся. Его желание чувствовалось даже на расстоянии, но сегодня, в эту самую ночь, Учитель не собирался уступать своему ученику. – Вино и впрямь вкусное, – наконец отозвался Тасянь-Цзюнь. Его голос звучал низко, от чего Ваньнина пробило мелкой дрожью и отозвалось внизу живота. – Но Учитель намного вкуснее. – На сухих губах снова появилась знакомая ухмылка. – Уверен, что знаешь, какой я на вкус? – Ваньнин коснулся пальцами бутылки вина в руках Тасянь-Цзюня и вылил немного ее содержимого на ладонь. Обхватил влажной рукой свой член и провел по всей длине, сжав пальцы у основания головки. Подушечкой большого он огладил ее по кругу и еще раз прошел по всей длине, отнимая руку. – Может император желает попробовать? – Ваньнин потянулся к лицу Тасянь-Цзюня и надавил на его губы испачканным пальцем, заставляя того подавиться вздохом. Глаза Тасянь-Цзюня вспыхнули яростным пламенем, и он было подался вперед, но один взмах руки Чу Ваньнина и касание кончиком пальцев акупунктурой точки, заставили его замереть на месте. – Ты что себе позволяешь? – прошипел Тасянь-Цзюнь, но тело его не слушало. – Император, – прошептал Ваньнин и приподнял его за подбородок так, как любил делать сам Тасянь-Цзюнь. – Мо Вэйюй… – Голос Ваньнина был глубоким, уверенным и властным, с едва уловимой ноткой насмешки и превосходства. Тот самый тон, после которого в руках Учителя всегда появлялась золотая лоза. Тот самый, который Тасянь-Цзюнь не слышал уже много лет. – На колени! – Тасянь-Цзюнь рухнул на колени перед своим учителем и широко распахнул глаза. Еще никто и никогда не посмел говорить с ним в таком тоне и сейчас, он не мог понять, почему его тело совсем не слушается. Ваньнин опустился на одно колено перед императором и потянул за пояс его халата, обнажив крепкую грудь. Ледяные пальцы скользнули по широким плечам, и черный шелк легко упал на пол, оставляя Тасянь-Цзюня совсем нагим. Чу Ваньнин поднялся на ноги и теперь смотрел на императора сверху вниз. Сердце в груди, казалось, давно перестало стучать. – Мо Вэйюй… – Чу Ваньнин огладил его щеки кончиками пальцев. – Мо Вэйюй… – Он обхватил собственный член ладонью и влажной, от естественной смазки, головкой, коснулся сухих губ императора. Горячая плоть прижалась к щеке, пульсируя в ледяных пальцах Ваньнина. – Ты ведь любишь это вино, я на вкус еще слаще. Просто попробуй. Ваньнин откинул голову назад, когда его член вошел в горячий рот и с губ сорвался первый протяжный стон. Пальцы запутались в длинных волосах, а на ягодицах до боли сжались горячие ладони Тасянь-Цзюня. Ваньнин понял, что тот вернул себе способность управлять собственным телом, но продолжал подчиняться прихоти своего учителя. Чу Ваньнин обхватил Тасянь-Цзюня за щеки, заставляя поднять голову, и встретившись с ним взглядом, вошел в его рот до самого основания. Тело пробила крупная дрожь, а плотное кольцо губ, что сжимали его плоть, дарило невероятное удовольствие. Тасянь-Цзюнь дернул Ваньнина за бедра и выпустил возбуждение изо рта. На раскрасневшихся, припухших губах блестела слюна и естественная смазка. Он потянулся к бутылке с вином и сделав большой глоток, снова вобрал член Ваньнина в рот, срывая с его губ еще один хриплый стон удовольствия. Сжал губы и кончиком языка подразнил набухшую головку. По подбородку стекало вино, продолжая тонкую мокрую дорожку по крепкой груди. Тасянь-Цзюнь отстранился и языком очертил выступающие венки на аккуратном члене, после покрывая его поцелуями. Ваньнин смотрел на эту картину и едва мог стоять на ногах. Возбуждение от одной только мысли, что он поставил на колени самого императора, вызывало внутри настоящее извержение вулкана. Хотелось прижаться губами к припухшим губам Тасянь-Цзюня и спустя долгие дни его отсутствия, наконец сполна ощутить его внутри. Он постарался отвлечься от собственных мыслей, что заставляли член пульсировать еще сильнее, и схватил Тасянь-Цзюня за подбородок. – Поднимись. – Ваньнин постарался выровнять голос, чтобы звучать уверенней. Он потянул Тасянь-Цзюня за руку и развернувшись вместе с ним, толкнул его на постель. – Теперь ты точно знаешь, что это вино не сравнится со вкусом твоего учителя. Тебе ведь понравилось, Мо Вэйюй? – Ваньнин коснулся горячими губами уха. – Мне тоже понравилось, я впервые видел императора на коленях. – Он поднялся с кровати и подхватил с пола широкий пояс своего халата, одним легким движением перевязывая им запястья Тасянь-Цзюня. – Но я еще не закончил, – тихо проговорил Ваньнин и в его руках мелькнул золотой шелк. Он забрался на кровать и кончиками пальцев прошел по основанию крепкого ствола Тасянь-Цзюня, задев чувствительную головку. Ваньнин внимательно следил за реакцией императора, за его тяжелым взглядом, направленным на него, и действовал нарочито медленно. – Ваньнин. – Голос Тасянь-Цзюня звучал угрожающе, но Чу Ваньнин не обратил на него никакого внимания. Он прижал ладонь к его животу, ощущая, как под кожей напряглись литые мышцы и скользнул выше, оглаживая каждый мускул. Кожа цвета темнеющего янтаря, под холодными пальцами Ваньнина, казалась раскаленной лавой. Обжигала и возбуждала сознание. Ваньнин с каждой секундой понимал, как сильно он скучал. Хотелось прижаться губами, попробовать на вкус, чтобы ощутить на языке знакомую терпкость. Отказать себе в удовольствии, Ваньнин сегодня не смел. Он коснулся кончиком языка широкой груди и провел влажную дорожку к самой шее, прикусив кожу под подбородком. Отстранился и, облизнув губы, посмотрел на Тасянь-Цзюня. Длинные изящные пальцы обхватили внушительных размеров член, и Ваньнин провел по стволу несколько раз, ощущая горячую пульсацию. Он подхватил с кровати шелковую ленту и медленно начал повязывать ее вокруг возбуждения, затягивая у самого основания. – Император.... – Ваньнин выдохнул в самые губы, лизнув уголок его рта, пока большим пальцем оглаживал и массировал сочащуюся покрасневшую головку. Он перекинул через него ногу, усаживаясь на грудь Тасянь-Цзюня спиной к его лицу и, наклонившись, слизал кончиком языка капельку выступившей смазки. Тело под ним напряглось, а член императора дернулся, будто пытался разорвать стягивающий его золотой пояс халата. Ваньнин посмотрел на него через плечо и поднес несколько пальцев к губам, вбирая их и обильно смачивая слюной. Он выгнулся в пояснице, продолжая удерживать Тасянь-Цзюня взглядом, и коснулся кончиком пальца своего входа. – Императору нравится? – Ваньнин вошел в себя пальцем и огладил мягкие стенки, закусив губу. Он чувствовал легкий дискомфорт, но это было ничто по сравнению с крупной головкой и внушительным членом Тасянь-Цзюня, который никогда не удосуживался растянуть его перед тем, как взять. – Может император хочет коснуться меня там? – Чу Ваньнин не знал, откуда в нем взялось это желание разозлить Тасянь-Цзюня, но сегодня в него будто вселился демон, который полностью овладел его телом. Ваньнин добавил еще один палец и выгнулся сильнее, продолжая растягивать узкий вход, а второй рукой, сжимая крепкий член Тасянь-Цзюня. Он продолжал стимулировать его головку пальцем, пока второй рукой ритмично трахал себя прямо перед лицом императора, не позволяя ему притронуться к себе. Горячее дыхание Тасянь-Цзюня обжигало ягодицы. Ваньнин чувствовал его каждой клеточкой. Собственное возбуждение, которое упиралось в напряженные мышцы живота императора и терлось о него, посылая по телу волны наслаждения, желало наконец получить разрядку. Ваньнин добавил третий палец, когда почувствовал, что на его поясницу опустились связанные руки императора. Тот не мог ухватить его за бедра, но надавил с такой силой, что колени Ваньнина подкосились. Пальцы выскользнули из растянутого входа и Ваньнин ухватился ими за смятые простыни, ощутив, как на ягодицах сжались зубы. Тасянь-Цзюнь прошел языком по укусу и втянул кожу в рот, оставляя гореть яркую отметину, будто клеймо от раскаленного тавро. Ваньнин хотел было подняться, но влажный язык скользнул между его ягодиц и горло сдавило от невозможности дышать. В тело будто впились тысячи мелких иголок, а в ушах зазвенело. Влажный кончик языка императора медленно ласкал пульсирующее колечко мышц, дразнил его раскрасневшиеся края и осторожно ласкал изнутри. Ваньнин чувствовал, как сгорает от возбуждения и хочет получить больше. Он подался назад, обхватив ягодицы пальцами, и раздвинул их в стороны, ощутив, как язык Тасянь-Цзюня вошел глубже, а горячие губы сжались на чувствительном входе. Ваньнин потянулся дрожащими пальцами к члену Тасянь-Цзюня и ухватился за золотую ткань, освобождая его возбуждение, при этом оставив стянутый узел у самого основания. Он обхватил его ладонью и начал водить по нему рукой, чувствуя, как тот подрагивает, желая, чтобы ему скорее позволили излиться. За спиной раздавались характерные влажные звуки и одна мысль о том, что его вылизывают сзади, заставила лицо и шею Ваньнина покрыться красными пятнами. Он не хотел признаваться себе, что то, что с ним сейчас делал император, приносило незабываемое удовольствие. Его собственный член истекал естественной смазкой, пачкая живот Тасянь-Цзюня, и Ваньнин вот-вот был готов кончить. Совладав с собой, Ваньнин подался вперед, освобождаясь от плена губ и на дрожащих ногах, сменил их позиции, оказываясь лицом к лицу с Тасянь-Цзюнем. Он уперся ягодицами в стоящий твердый член императора и наклонился к его губам, заводя руки Тасянь-Цзюня за голову и вовлекая его в поцелуй. Ваньнин целовал медленно, ощущая на губах императора собственный вкус, и от одной мысли об этом приятно щекотало в груди. Поцелуй становился глубже и развязней. Влажный, горячий, он заставлял тело Ваньнина дрожать и желать слиться с Тасянь-Цзюнем в одно целое. Оторвавшись от губ императора, Ваньнин взял его член в руку и направил в себя, чувствуя, как крупная головка начинает растягивать его изнутри. Чувствительные стенки входа, плотно обхватившие горячую плоть, запульсировали с новой силой. Ваньнин опускался медленно, заполняя себя до краев. Он глубоко дышал, но не спешил двигаться. Ощущал, как по коже стекают капельки пота и наблюдал за выражением лица Тасянь-Цзюня. Тот старался выглядеть спокойным, но Чу Ваньнин слишком хорошо знал его нетерпеливость. Ваньнин сильнее сжал член императора внутри, выгнулся в пояснице, и медленно задвигался, срывая с губ Тасянь-Цзюня глухие стоны, граничащие с настоящим звериным рыком. Он все еще не избавил императора от тонкого шелкового пояса, что стягивал основание члена, и пока не собирался позволять тому кончать без его разрешения. Чувство власти над этим человеком захватило разум целиком и полностью. Ваньнин двигался на члене императора плавно, будто танцевал танец. Он хотел насладиться этим моментом, прочувствовать его каждой клеточкой и потому растягивал удовольствие, желая, как можно дольше продлить момент их близости. Ваньнин обхватил пальцами собственный член и в такт своим движениям начал водить по нему ладонью, запрокинув голову назад. Он двигался на члене Тасянь-Цзюня наращивая темп и когда наконец не мог совладать с собой, выпустил свое возбуждение из рук и уперся ими в крепкую грудь. Ваньнин дотянулся к рукам Тасянь-Цзюня и потянул за красную ленту, освобождая его запястья. Одним резким движением его перевернули на спину. Ваньнин усмехнулся и гордо приподняв подбородок, облизнул губы. – Наигрался? – Голос Тасянь-Цзюня звучал у самого уха. Угроза, сочащаяся в каждом произнесенном звуке, пускала по телу Ваньнина приятную дрожь, а твердая плоть, что по-прежнему оставалась внутри, приносила удовольствие. Ваньнин вздрогнул и выгнулся в спине, задохнувшись от застрявшего в горле выдоха. Зубы Тасянь-Цзюня сомкнулись на мочке чувствительного уха, там, где была небольшая сережка. Император посасывал мочку, играя языком с украшением. Скользил кончиком языка по кромке уха и ритмично продолжал трахать Ваньнина, наконец освободив свой член от пут. Тасянь-Цзюнь встал на колени, подхватив Ваньнина, и до боли сжал узкие бедра. Его движения становились все более резкими и ритмичными. Грудь блестела от пота, а с губ срывался рык, будто он готовится разорвать свою жертву. Ваньнин выгибался от каждого толчка и впервые за долгое время смотрел императору в глаза, желая запомнить и запечатлеть в памяти каждую его морщинку и эмоцию. Ваньнин почувствовал, как огрубевшие пальцы обвили его член. Тасянь-Цзюнь двигал рукой уверенно и грубо, подстраиваясь под каждый свой толчок, и Ваньнин больше не мог сдерживать хриплых стонов, что граничили с криками. Было хорошо. Так хорошо, что хотелось раствориться в этом ощущении. Император потянул Ваньнина на себя, усаживая его на колени и продолжил входить глубже, лаская при этом его член. Ваньнин чувствовал, что сейчас кончит. Длинные пальцы запутались в мягких волосах и Ваньнин потянул императора, сжимая ладонь, и, вынуждая того запрокинуть голову. – Глубже, – в самые губы выдохнул Ваньнин и выгнулся, когда движения Тасянь-Цзюня стали еще более безжалостными. Ваньнин продолжал сжимать его волосы в пальцах и подставлял шею под горячий влажный язык. Император вылизывал его, будто пытаясь вспомнить какой он на вкус, а после с рыком впился зубами в плечо, входя до самого основания и изливаясь внутри, заполняя Ваньнина до краев. Подтянутый живот Тасянь-Цзюня украшали белесые разводы, а по щекам Ваньнина скатывались слезы, которых он даже не заметил. Он почувствовал пустоту, а после крепкие руки подхватили его, поднимая над землей. – Хочу принять с тобой ванну, – прошептал император, слизывая с щек Ваньнина соленную влагу. В ответ Ваньнин обвил крепкую шею руками и уложил голову ему на плечо. Ночь пролетела в мгновение ока. Где-то на полу осталась лежать недопитая бутылка вина, а в воздухе пахло сладким алкоголем и сексом. Смятые простыни в миг стали холодными, а тоска, что наполняла сердце Ваньнина, рассеялась вместе с утренним рассветным маревом…