Через стекло

1. Девятнадцатое марта и Наместник Гондора меряет шагами стены Палаты Исцелений. Считает часы с тех пор, как воинство отправилось на восток, прикидывает его продвижение по Итилиену, старается предугадать, как скоро можно ждать вестей. Думает о достойной смерти. Он рассчитывал, что все его время будет отдано советам с Хранителем города и Командующим всадников. Но вышло не так. По каким-то не очень понятным причинам он предоставлен сам себе. Не занят ничем. Эта пустота пожрала даже его любовь к чтению, книги больше не утешают. Он вязнет во времени. А если удается заснуть, ему снится пламя. Разум подсказывает, что это всего лишь скорбь. Всесторонне обдумав эту возможность, он принимает ее. И все же ничего не чувствует. Его единственное реально ощущение - это тянущая боль в плече. Он как за темным стеклом. Более того – глядит сам на себя через эту муть как на кого-то другого. 2. Двадцатое марта. Он утомлен и взвинчен. Проснулся от кошмара еще до света. Накануне вечером пришлось проглотить свою гордость вместе со снотворной настойкой, от которой так долго отказывался. Не хотел быть застигнутым врасплох сейчас, пока небоеспособен. Пусть даже Берегонд и охраняет его двери. Этим утром он сидит на садовой скамье и даже не пробует читать. Все мысли о недавних событиях. Оценивает свои мотивы, выясняет природу вины. Это давняя привычка, выработанная, чтоб экономить время его отца. Но бывают случаи, когда он заходит в тупик, не в силах разглядеть свои ошибки без сторонней помощи. Оставим в стороне мелкие провины – что он недостойный человек и жив остался. Сосредоточимся на преступлениях, которые искупить невозможно. Отсутствие на поле битвы во время финального сражения - это, без сомнения, его полный провал как военачальника. Потеря более чем тридцати людей… - он крепко зажмуривается и встряхивает головой… Но и это не главное. Наибольшая вина в другом. Он знает, что в тот самый момент, когда его поразил дротик, он посмотрел в небо и подумал не о долге. Не о своих людях. Даже не о том, устоит ли Западный мир. А только о том, что рад наконец-то умереть. И сдался. Самообман и тщеславие, которыми полна вся его жизнь, в этот миг проявились в полной мере. Как и понимание, что он совершенно не тот, кем себя воображал. Это знание терзает его бесконечно. Отец много раз твердил ему то же самое. И всегда использовал, изобретая наказания. Он резко поднимается и идет на стены. Только когда Целитель окликает его, произнося новое имя, он осознает, что встречи с отцом не будет. Волна облегчения, засасывающая его, сокрушительна, как в ночных кошмарах. И растворяется в приступе отвращения к самому себе. К человеку, который может с радостью думать о смерти отца. Он почти не слышит, что говорит Целитель, но женский голос невозможно игнорировать. С возрастающим нетерпением он выслушивает ее список претензий. Сестре короля Рохана требуется отвечать со всей вежливостью. И он отыскивает нужные слова, не удержавшись от того, чтоб поддеть девушку. А потом вглядывается в нее – и это то же самое, что смотреться в зеркало. Или прижать ладонь к обломку разбитого стекла. 3. Двадцать первое марта. Есть несколько способов отмерять время. Прошло шесть дней, как он стал Наместником, три - как войско ушло на восток. Конец света будет где-то на следующей неделе, а на сегодня у него образовалась компания. Рано утром он видит, что на стене, на его привычном месте, стоит она. Проскальзывает мысль о белых цветах. Потом о том, что сказал ей накануне. И как провел остаток дня, расспрашивая о ней, – и он едва не отступает. Но почему-то окликает девушку, которая поворачивается и здоровается. Понимаясь на стену, он обещает себе быть сдержанным. Так что теперь оба сидят под деревом в тишине. Она равнодушно теребит повязку на руке, он задумчиво покусывает ноготь. И вдруг слышит свой голос, который рассказывает о брате и об отце. Затем – он сомневается, что это интересно – о его матери. И уж окончательно испытывая терпение слушательницы, неожиданно начинает говорить о себе. О том, что занимает все его мысли. – Что ему не место здесь. Что должен был уйти с войском. Что много раз всевозможным образом не выполнил свой долг. Быть сдержанным не получилось, понимает он, резко замолкая. Совершенно потерянный, не сразу понимает, что теперь говорит она. Ее очередь рассказывать об Эдорасе, о страхе, отчаянии и одиночестве. Внезапно он чувствует гнев, что все это валится ему на голову в то время, когда хватает собственных несчастий. Кроме того, он уже знает почти все подробности от полурослика, а об остальном – догадывается. Рассказ достигает кульминации, она встает и смотрит на Пеленнор. Ее голос исполнен драматизма – и приходит понимание, что это в ней он тоже уже любит. «Я бросила пост. Покинула своих людей.» Девушка поворачивается, в ее взгляде дерзость. Какой реакции она ждет? – Гнева? Отвращения? Осуждения? Они застывают, как две статуи, весь мир вращается вокруг. Очевидно, что отчаяние накрывает ее с головой. Чего же ты хочешь от меня, дорогая леди? Я тебе не король, не исповедник и даже не возлюбленный. Она абсолютна подавлена. И в пепле, что остался от его сердца, зажигается знакомое чувство. Он протягивает руку, которую она принимает. Их пальцы встречаются, как два зеркальных отражения. Все вокруг наконец-то обретает четкость. «Понимаю», - мягко говорит Фарамир, ее прикосновение, как отпущение грехов. – «Понимаю. Но все это уже неважно.»