Рождественская Сказка в Зарисовках

Рождественская Сказка в Зарисовках Перед Рождеством я часто меняю цвета. Пью убитый кофе. Не хочу домой, хоть пальцы леденеют, как только выхожу на улицу. Моё имя Тебе ничего не скажет. Как и мне. Мне же хочется, чтобы Ты выдумал мне своё, любое, нежное. Пока зови меня Рейта. На самом деле меня зовут Акира. Я люблю ударение на первую букву и подогретый апельсиновый сок. На самом деле меня зовут простым и глупым именем. На самом деле меня постоянно зовут куда-то, где нет Тебя. Я не хожу. Под Рождество чуть легче верится в сказки, даже в такие небылицы, как Ты. И ещё немного проще улыбаться. Потому что хочется. И даже забывается этот привкус. Он живёт на моём языке. Горьковатый, чуть вязкий. Как твёрдый стебелёк травы. Прозрачный с изумрудной крошкой. Совсем как трава, тлько не летний-тёплый-пыльный. И даже забывается привкус Одиночества. Оно тёмно-фиолетовое. Как любит Кою. Смешно, да? Моя личная кома словно трафит привычкам моего друга. Вот такая ерунда получилась. Не очень красочно. В Канун Рождества мне хочется научиться, наконец, петь. Как Ты. Или как Тоши-сан. Да, как он. Я бы пел Тебе в Канун Рождества. Longing или Forever Love. Что-то в этом духе. ~|Зарисовка номер один|~ Снег, он такой пушистый. Его много и много, так не бывает в Токио. Но в этом году случилось. Пушистые комочки похожи на воздушный рис или уши щенят. От снега вечер совсем жёлтый, ворочается под привычным сиреневым брюхом Неба. Улицы, если посмотреть сверху, такие праздничные, такие радужные, что совсем легко перепутать с летом. Сплошные зонты, совсем вплотную, выстраиваются в потоки и ползут по всем направлениям. Люди боятся такого снега. На мне дурацкий растянутый свитер. Он белый и растянуты только рукава. Я боюсь, когда мёрзнут руки и натягиваю на них мягкую шерсть. Это привычка. А ещё - свитер не совсем белый. Он чуть кремовый, чуть сероватый и в бледно-коричневых катышках. От этого уютней. И у него такой вырез... Когда видно плечи. Очень хороший свитер. Уютный такой. Ещё на мне старые тёмно-серые джинсы. Джинсы узкие и совсем вытерты на коленях. И волосы... Какие у меня волосы? Совсем светлые, они постоянно разлетаются, по этому я убираю их в неопрятный хвост и выправляю пару прядок у лица. Я сижу на краю крохотной сцены и ковыряю свой бас. Мой бас такого же цвета, как свитер. Мне ужасно нравится. Я сижу на краю этой сцены, мои высокие ботинки зашнурованы свободно и только до середины. Рядом стоит прозрачный бокал-кружка с кофе. Сверху белая шапка пены и крохотные крапинки корицы и перца. От кофе идёт аромат и тепло. Я ковыряю свой бас. Открывается дверь, звенит колокольчик. Всё очень жёлтое, как старое дерево или подсолнухи. Только скатерти на столиках и лампы на стенах - тёмно-бордовые. Ах, да. Открывается дверь - звенит колокольчик. В помещение врывается холод и снежные, как уши щенят, хлопья. Колокольчик звенит ещё раз, оповещая, что мороз снова заперт там, снаружи, и все могут расслабиться. Я не поднимаю голову. Мне хочется увидеть Тебя иначе, другим зрением. Я жду, напрягаю шейные позвонки, вслушиваясь. Нет, не Ты. Снова бас и корица с перцем. Колокольчик звенит и звенит. Думаю, Ты не придёшь сегодня. С чего бы? Ты, вероятно, и вовсе не любишь подобных мест. Но я не расстаиваюсь. С чего бы? Я улыбаюсь в старом и любимом свитере. Любимый бас приятно давит чуть ниже загривка. Я умею петь и буду петь Тебе. И что с того, что ты не услышишь? Ты всё равно почувствуешь. Этот вечер такой потрясающе-жёлтый, такой мягкий и требующий уюта - я не могу не улыбаться, прости. И кофе, чертяка, горячий и крепкий. Так хорошо, мне не нужно вставать с этого места, никто не хочет смотреть на меня. Люди хотят моих песен. Это же так легко - петь тем, кто в этом нуждается. А Ты просто ещё не знаешь. И я пою. Звенит колокольчик. Вечер, там, за пределами тёплой древесной обшивки, превращается в шоколадно-пурпурную ночь. Снег замёл уже, наверное, весь мир. И теперь мне предстоит уснуть тут, с запахом кофе и бордовыми абажурами. Весь мир лёг спать, я пою колыбельную. Ах, да. Звенит колокольчик, распахивается дверь. Снега совсем мало, ветер заносит только мелкую крошку в тёплый квадратик помещения. Я пою что-то тихо, перебираю четыре тугие струны. Ты пришёл. На Тебе дурацкая шапка с помпоном, промокшие белые волосы и длиннющий шарф, весь в капельках убитого теплом снега и почему-то тёмно-малиновый. Короткая кожаная куртка и джинсы. Простые, совершенно нагло, вопиюще-обыкновенные джинсы. Ты улыбаешься до ушей и потираешь ладони в ворсистых варежках. Варежках!.. Плюхаешься за столик совсем рядом со мной, вытягиваешь ноги. Хвастаешься новенькими, это видно, каштаново-белыми казаками. Пытаешься стянуть шарф, но он мокрый и длинный. От этого ворот Твоей куртки сбивается, тянет за собой шапку, которая съезжает Тебе на глаза и Ты смеёшься. Щебечешь что-то официантке - и укладываешь локти на стол. Это когда шарф и куртка всё же побеждены. Укладываешь локти на стол и вдруг, как-то очень хитро, заглядываешь мне в глаза. Я сижу на сцене, Ты - на мягком стуле с высокой спинкой. Наши глаза на одном уровне. Твои карие, согревающие, как виски и с лукавыми смешинками. Я улыбаюсь Тебе быстро и почему-то смущаюсь. Чувствую, как розовеют щёки. Твои глаза смеются. Ты щёлкаешь зажигалкой, прикуриваешь и не отрываешь от меня глаз. Ты не прикасаешься к сигарете руками и выпускаешь клубы дыма с запахом ментола. Я не представляю, как Тебя зовут. Ты не прикасаешься к сигарете руками и от этого становишься похож на уличного хулигана. Тебе идёт. Тебе всё идёт. Твои волосы мокрые и спутаные от глупой шапки и снега. Я чуть запинаюсь в словах и отвожу взгляд. Мне тепло. Хорошо. И свитер такой мягкий, что хочется смеяться. Только немного смущают голые плечи - ты скользишь по ним своими смешливыми глазами. Но я упорно выговариваю каждое слово песни. Я пою всем, но пою о Тебе. Ты пьёшь что-то густое и почти чёрное. Интересно, это кофе или шоколад? Твои губы смешно перепачкались, а волосы почти высохли. Ты изучаешь меня и улыбаешься, как удачливый вор. Ты украл у меня мою песню. Но ночь такая жёлтая, уютная, и Ты так много куришь, что мне становится неловко дышать, как в корсете. Я одеваю свой бас в тёплый чехол. Я хочу выпить ещё кофе, покурить и пойти домой. Натыкаюсь на Твои глазищи. Ты просто смотришь. Снова смущаюсь как маленький. Ты потрясающе красив. И потрясающе нелеп с этой шапкой и варежками. Но от этого только уютнее. Подхожу к Тебе и смотрю вопросительно. Ты киваешь на стул напротив себя, и я сажусь. Мне приносят мой кофе, он светлый. Я люблю, когда много молока и ещё облако сливок сверху. Кофе с гренадином. Из Твоей чашки отчётливо пахнет словом "irish". Щелчком пальцев подталкиваешь ко мне пачку сигарет. Мы курим молча. Только Ты всё улыбаешься, хитро и заговорщецки, словно знаешь Тайну. Мне совсем легонько хочется спрятаться от этих золотых искорок в Твоих глазах. Но я смело пью свой кофе рядом. Ночь стала совсем шоколадной, тёмной, но не потеряла мягкости. Ты допиваешь своё ароматное варево, высоко запрокинув чашку. Медленно наматываешь свой бесконечный малиновый шарф. Смотришь на меня. Мы молчим. Потом ты встаёшь, натягиваешь куртку, варежки. Нахлобучиваешь свою идиотскую шапку, неуклюжим жестом убираешь её с глаз. Они смеются. Я молчу. Я улыбаюсь тебе снова вопросительно. С Тобой так уютно, совсем не хочу, чтобы ты уходил. Ты вдруг зубами стягиваешь одну варежку и двумя пальцами проводишь по своей переносице и указываешь ими на меня. Словно говоришь, что следишь за мной. И выходишь. И я понимаю, что хочу пройтись с Тобой по этой Рождественской сказке. Быстро влезаю в куртку - она мешковатая и зелёная, одеваю на плечо чехол с басом и выбегю за Тобой. Я забыл забрать деньги за выступление. Я распахиваю тяжёлую дверь и слышу, как там, в жёлтой глубине, звякнул колокольчик. Оглядываюсь по сторонам. Кругом столько чужих следов, сотни отпечатков ног. Но там, метрах в ста от меня, там, где перегорел один фонарь, и зима стала фиолетово-серой, вижу твою сутулую спину. И пар вокруг твоей головы. Ты снова куришь. Я. Не. Знаю. Как. Тебя. Зовут. Догоняю. Бегом, по пушистому слою снега. Я чуть запыхался. Я кладу руку Тебе на плечо. Ты оборачиваешься и согласно киваешь. Мы долго ходим по этой зиме, мне кажется, мы обошли весь Токио. Мы молчим, только я почти перестал смущаться. Ты выкурил две пачки, я - половину. И эти лукавые смешинки в Твоих глазах постоянно щекотят мне щёки. Мы прогуляли всю ночь и так и не проронили ни слова. А потом, вместе с рассветом, бесконечно-долго целуемся на Твоей кухне, укутанные ароматом кофе и ментоловых сигарет. Я так и не услышал Твоего голоса. Но мне кажется, что я почувствовал, угадал в Твоих губах Твоё имя. Наступил Сочельник. Ты сидишь в глубоком кресле в кольце моих рук, и смешинки в Твоих глазах наконец уснули. Я продолжаю невесомо целовать Твои волосы и кисти рук. А за окном - ярко-белое утро, пушистое, как уши щенят. Уютное, чуть промозглое. Там, за стёклами. И очень тёплое, нежное - тут, у нас. Я люблю Тебя, Така. Ведь это Твоё имя, да? ~|зарисовка номер два|~ Утро. Токио - самый красивый город на земле. Белоснежный, пушистый, мягкий Токио. Это Канун Рождества. По одной из полупустых улиц, уплывающей от центральной магистрали, идёт молодой человек. На нём - мешковатая зелёная куртка и полосатый шарф. Его высокие ботинки зашнурованы до середины. Он достаёт руки из карманов и чуть закатывает рукав белого свитера, натянутый на ладонь. Он смотрит на часы. Почти шесть утра. Он улыбается чему-то и поднимает лицо к белому Небу. Снова прячет кисть руки в белую шерсть рукава. Небо неуверенно сыплет небольшие снежинки. Не холодно, совсем не холодно. Улицы покрыты тонким слоем белил, крыши машин, козырьки над витринами и карнизы укрыты пушистыми одеялами. На улице тихо и совсем нет прохожих. Это раннее утро Сочельника. Молодой человек просто гуляет, ему хочется горячего кофе с молоком и, пожалуй, с корицей. Он проснулся чуть меньше часа назад от ощущения надвигающейся Сказки. Он заходит в небольшую кофейню. Она совсем пустая, только один мужчина дремлет у окна, уронив голову на мягкую спинку дивана. Сонная официантка протирает барную стойку и чуть вздрагивает, когда звенит колокольчик. Он оповещает о приходе нового посетителя. Молодой человек садится на высокий стул у стойки и просит свой любимый кофе. Устраивается поудобней и смотрит в окно на белое снежное чудо. Потягивает кофе через соломинку и греет руки о горячее стекло. Снег похож на сахар. Немного раздумывает и всё же лезет в карман за сигаретами. Затягивается с удовольствием и тихонько улыбается. Звенит колокольчик, молодой человек думает о том, что ему уже двадцать три. Вспоминать о том, что это были совершенно пустые и одинокие двадцать три года совсем не хочется. Сейчас, тут, тепло и играет тихая мелодия. Приятная, сказочная. Молодой человек (назовём его Акира?) узнаёт одну из своих любимых композиций известной группы. Жмурится как сонный кот и продолжает улыбаться. Ах, да. Звенит колокольчик. Открывается стеклянная дверь, и крохотные клочки этой зимней Сказки заползают в тёплый квадратик помещения с изумрудными стенами. В кофейню заходит ещё один молодой человек. Акира на него не смотрит. Ему совсем не нужно видеть, чтобы понять. На молодом человеке глупая вязанная шапка тёмно-вишнёвого цвета и большие солнечные очки. И полосатые варежки. В ворсинках затерялись крохотные блёстки капель. Он садится за столик у окна и, кажется, засыпает. И, так похоже на официантку, вздрагивает, когда та подходит принять заказ. Ирладский кофе. И пачка сигарет. Конечно, с ментолом. Молодой человек стягивает шапку и очки. Белые неровные пряди прилипают к лицу. Он смешно пытается сдуть их, но они намокли и спутались. Поэтому он нетерпеливо и чуть капризно проводит рукой по лбу, делаясь совершенно лохматым. Акира наблюдает за ним исподтишка. Не для того, чтобы убедиться, нет. Он знал всё ещё незадолго до того, как проснуться. Просто ему нравится смотреть на этот пушистый нелепый комок. А комок вдруг поднимает голову и смотрит Акире прямо в глаза. Надувает губы и шумно выдыхает. Дуется. Потом морщит нос и на секунду показывает Акире язык. Акира тихо смеётся. Глаза вошедшего - тоже. В них какие-то золотистые хитринки, плещутся, мерцают, как те огоньки, что украшают весь Токио. Акира возвращается к своему кофе и продолжает думать. Он думает, что в этом году неприменно произойдёт Чудо. Настоящее и хитрое, как глаза того праня. Чудо ласково треплет Акиру по загривку, чуть запутываясь в светлых волосах. Акире хочется Настоящей Зимней Сказки. Так похожей на эту музыку. Кофе остывает, а сигареты сейчас такие вкусные. Акира - очень терпеливый человек. Он ждёт. Допивает кофе. Снова смотрит на парня с коньячными глазами. Тот полностью поглощён своим кофе и старается вынуть сигарету из пачки, не снимая своих дурацких варежек. Акире очень легко, ему кажется он вот-вот взлетит. Его губы растягиваются в широкой улыбке. Он прикуривает сигарету и подходит к парню. Его глаза коньячные не только цветом. Они такие же согревающие. Особенно когда смотрят вот так - снизу вверх и снова смеются. Акира протягивает прикуренную сигарету и чуть пожимает плечами. Извеняется, что не ментоловая. Парень берёт её, секундно прикасаясь к пальцам Акиры мокрой варежкой. Акира выдыхает смешок, как от щекотки. Парень затягивается и кивает в сторону выхода. Токио - самый красивый город на земле. Белоснежный, такой уютный, в разноцветных крапинках курток и зонтов первых пешеходов, спешащих куда-то. Это - Канун Рождества. Не холодно, совсем не холодно. Они идут по этому, такому волшебному сегодня, городу. Разрезают белое полотно пунктиром следов. Мимо проходят три девушки и смеются. Пожилой человек ведёт на поводке собаку с толстыми ушами, так похожими на этот снег. Хозяйка крохотной лапшичной окрывает ставни, выпуская в кристально-чистый воздух клубы ароматного пара. Тот, что в глупой шапке, собирает с ближайшей машины снег, комкает его и кидает в Акиру. Смеётся. Заливисто, звонко. Как колокольчик на дверях кофейни. Акира показно хмурится и тоже собирает снег. Парень быстро снимает свои солнечные очки и бежит вперёд. Он похож на тот снегопад, что был этой ночью. Такой же бело-вишнёвый, пушистый и тёплый. Акира срывается за парнем, догоняет и кидает снежок ему за ворот. Тот вертится, пытаясь достать тающий снег, и хитринки в его глазах становятся совсем лукавыми, делая радужку почти жёлтой. Они так и не проронили ни слова. Просто не хочется. Просто не нужно. В ушах у каждого ещё играет та сказочная мелодия. Они бегут дальше. Их гонит к себе Чудо, готовое вот-вот случится. Вдруг Акира хватает парня за руку. За влажную, немного колючую варежку. Тот выдирает руку, но Акира не пугается. Потому что парень просто снимает это лохматое недоразумение и кидает его в снег. Протягивает Акире тонкую ладонь, чуть вопросительно. Она тёплая, чуть влажная и идеально умещается в руке Акиры. Они бегут, дурачась, падая в снег, и улыбаются. Заговорщецки. Словно оба знают какую-то Тайну. Совсем рассвело, улицы заполонились людьми, а они всё так же гуляют по утреннему рождественскому городу. Идут на встречу своему Чуду. Парень прикуривает на ходу, снова возвращая руку к акириной. Он даёт Акире затянуться, его пальцы на мгновение прикасаются к улыбающимся губам. Огоньки в глазах захлёстывают весь город, делают всё неважным. Или - наоборот - Самым Главным. Их останавливает пожилая женщина, продающая талисманы. - Вы любите друг друга? - Её глаза улыбаются узкими щёлочками, а вопрос вытекает в облачке пара. - Вы такие счастливые. И вдруг этот парень, не отпуская пальцев Акиры, стеснительно улыбается и прячется у него за спиной. Выглядывает, смотрит на женщину. Его щёки розовеют, а глаза из хитрых становятся очень нежными и смущёнными. Акира улыбается и ждёт ответа. Парень прячет лицо в ворот куртки и медленно, всё ещё глупо улыбаясь, кивает. Акира кивает уверенней и легонько сжимает узкую ладошку. Настоящее Рождественское Чудо обняло этих двоих и укрыло своим тёплым белым телом. Им не нужна ветка омелы. Это Канун Настоящего Рождества. Они стоят в центре Страны Чудес, на главной строчке Настоящей Сказки и целуются. До самого Рождества. Парня в глупой шапке зовут Таканори. Акира знает это. ~|Зарисовка номер три|~ Это Канун Рождества. День Сочельника. День белоснежный и до одури пушистый. Тысячи людей мчатся по моему любимому Городу в поисках подарков. Снежинки пахнут мандаринами, хвоей и Настоящим Чудом. У меня, конечно же, шапка-дура с огромным помпоном. И длинный шарф карамельного цвета. Это Год Помпонов - парочка красуется и на его концах. Я обожаю яркие бумажные пакеты, предчувствие тишины и все вот эти глупости. Мой Город медленно, лениво заползает под белое одеяло, ворочается там, сонная громадина. Я не могу не улыбаться ему и сегодня я верю в Чудо. Настоящщее, Рождественское. Я стою в крохотном павильончике где-то на краю огромного торгового центра и выбираю очередные солнечные очки. Кривляюсь, примеряя всё новые и новые, а молоденькая продавщица тихо хихикает моим выходкам. А я не могу не дурачиться - до того белый и мягкий день. Снег на шапке уже растаял, и мне немного мокро, маленькие капли пробрались за ворот. Но не могу же я не улыбаться! Чудо же скоро... За огромным стеклом окна кружатся большущие хлопья снега, укутывают мой любимый Город. Невозможно отвести взгляд. В соседнем павильоне - кофейня. У меня кружится голова от горьковатого аромата кофе, уютящего и заставляющего сердце биться как-то иначе. Во всём торговом центре шумно и людно. Я примеряю очередные очки, совсем идиотские - жёлтая оправа и тёмно-красные стёкла. Из ниоткуда звучит тихая песня, я слышал её множество раз и всё никак не могу наслушаться. Поворачиваюсь к продавщице - она зажимает рот ладошкой и смеётся. У неё белая рубашка и цветок омелы на груди. Вдруг слышу короткий смешок. На Тебе - мешковатая зелёная куртка и полосатый шарф. Белые волосы - тоже промокшие. Но даже так видно - шёлковые и тёплые. Как и Твои глаза. Они смеются, глядя на меня. Светло-карие, чудесные глаза. В них отражается Рождественская Сказка. Я вопросительно приподнимаю бровь и смотрю на Тебя. Ты хмуришься и отрицательно качаешь головой. Мне не идут очки. У Тебя в руке такой чудесный бумажный пакет. Малиново-голубой. Ты хмуришься и ждёшь, пока я их сниму. Улыбаюсь во весь рот - Ты такой уютный. Снимаю жёлтое недоразумение и подхожу к Тебе. Приподнимаюсь на носочки и на несколько секунд прикасаюсь губами к Твоим. Они пахнут кофе, слабым, с молоком и корицей. И сигаретами. Я не закрываю глаз, я изучаю Твоё удивление. Поправляю шарф и выхожу в предрождественскую суету. Ты остался там в своей смешной куртке. Мой любимый Город на мягких кошачьих лапах крадётся за мной, заметает мои следы. Он ведёт меня к моему Чуду. Первому в моей жизни, Настоящему. Предчувствие колотится в груди. Дышать от этого щекотно. Припаркованные к обочинам машины укрыты мягкими покрывалами, где-то рядом тихонько звенит колокольчик. Совсем не холодно. Мне хочется кофе - крепкого, с коньяком или ликёром. Кофейня небольшая, тёмно-синяя и бархатистая. На маленьких столиках синие скатерти и белые лампочки в абажЮрчиках (так сказал аффтар. и бета не смог с ним не согласиться. впервые!!!!). И гирлянды по стенам. Я обожаю эти маленькие, как светлячки, огоньки. Улыбаюсь и стягиваю шапку - она вот-вот промокнет. Нахожу один-единственный свободный столик и плюхаюсь на маленький диванчик. Выцарапываю пачку сигарет и с удовольствием прикуриваю. Я жду свой кофе. Кофе - это маленькое Чудо. Звенит колокольчик. Кофейня наполнена тихими голосами, девчачьим смехом и еловым запахом. Время напоминает тёплую смолу. Моё Настоящее Чудо стоит у меня за спиной и тепло улыбается. У Него точно такая же чёлка, как у Тебя. Передо мной появляется огромный бокал-кружка с дымящимся чёрным варевом и облачком сливок сверху. Улыбаюсь, как кот, подцепляя пальцем немного сладкой пены, и кладу её в рот. Ах, да. Звенит колокольчик. Поднимаю глаза. Ты смотришь на меня немного непонимающе. Нет. В Твоих, почти янтарных, тёплых, вязких - хитринки и уверенность. Ты садишься напротив, снимаешь куртку и тоже прикуриваешь. На тебе такой уютный растянутый свитер. Белый, чуть сероватый, как снег в сумерках. Ты улыбаешься. Так же тепло, как этот снег. Молчание длится две сигареты. Подходит официантка, и Ты молча указываешь пальцем в меню. Как я и думал - много молока, корица и немного перца. Мы ждём Твой кофе. Ты, я и моя кружка. Ты потрясающе куришь. Потом протягиваешь руку и убираешь взлохмаченную прядь мне за ухо. Улыбаешься, словно знаешь какую-то Тайну. У меня хитрые глаза, в них пляшут золотинки смеха. Мне так хочется, чтобы они были похожи на Твои. Ты тянешь псевдокофейное молоко через соломинку, положив локти на стол. За окнами немного темнеет, а снег всё идёт. Он укрывает нас в крохотное пространство столика, в котором сосредотачивается весь мир. Снежинки кружатся, играет та же песня. Ты почти незаметно шевелишь губами, повторяя слова. Я совсем не улавливаю их смысла - важна только мелодия. Всё сущее опускается в потрясающую тишину, наполненную кофейным ароматом и голосом этого парня. Я не представляю, как Тебя зовут. Мы молчим. Совсем не нужно что-то говорить, чтобы понять, да? Снег похож на сахарную вату. Мы выходим на улицу - я хочу обниматься с любимым Городом, а Ты ловишь снежинки на язык. Мы идём совсем рядом, Ты немного меня выше. Мы топчем мой любимый Токио, и он тихо и немного сипло, сонно мурлыкает нам песенку. Ты поворачиваешься ко мне и протягиваешь руку. В ней - ничего. В ней - Моё Настоящее Рожденственское Чудо. У меня нет ни малейшего повода сомневаться. Я осторожно, чтобы запомнить всё до мелочей, кладу свою ладонь на Твою. Мы просто идём дальше. И совсем не хочется разговаривать. Я катаю на языке своё имя и всё думаю, как бы Тебе его передать. Совершенно невозможно не улыбаться, когда Ты рядом, и вот-вот случится Рождество, и Настоящая Сказка заботливо укутывает нас снегом. Ты бесконечно куришь, мучаешься с зажигалкой, не расцепляя наших ладоней. Мне хочется смеяться и кружиться в этом белоснежном месиве. Не холодно, совсем не холодно. Ты смеёшься беззвучно, никак не желаешь показать мне свой голос. Я не обижаюсь - я обожаю Тайны. Неожиданно Ты останавливаешься и протягиваешь мне тот самый бумажный пакет. Улыбаешься немного смущённо и нежно. Я достаю из пакета самые чудесные на свете солнечные очки. Снаружи оправа тёмно-кофейная, внутри - синяя. В мелких ажурных снежинках. Огромные стёкла тёплого цвета превращают Город в Центр Вселенной. Ты улыбаешься теперь вопросительно и целуешь меня. Немного по-воровски слизываешь с моего языка моё имя. Акира. Тебя зовут Акира. Аки, мой Аки. Я обнимаю Тебя за плечи и никак не могу перестать улыбаться. На Твоих губах тают снежинки. Настоящее Рождественское Чудо обнимает нас своими мягкими лапами и мурлычет, как огромный белый кот. Мой любимый Город выдыхает спокойно и, наконец, засыпает. Ведь совершенно не нужно что-то говорить, чтобы всё понять, да? У тебя сильные руки. Заботливые и очень нежные. В уши мягко толкаются тёплые губы Полночи. Два ничего незначащих местоимения превратились в чудесное слово "мы". Ты беззвучно шепчешь слова, теперь нашей, песни и медленно кружишься, не отпуская меня. Совсем как этот волшебный снегопад. Ты пахнешь кофе. У меня на глазах мои Чудесные очки, в пальцах - ментоловая сигарета. Это не Мы кружимся. Это весь мир кружится вокруг Токио. А в центре спящего Города - Мы. Я люблю тебя. *** .... Перед Рождеством Ты часто меняшь цвета. Пьёшь молочный кофе... .... Ты носишь идиотские шапки и у Тебя самые хитрые на свете глаза... .... Ты молчишь вкуснее, чем кофе с запахом "irish"... .... Ты улыбаешься теплее, чем этот спящий Город... .... Я больше никогда не позволю Твоим ладоням замёрзнуть... .... Ты всегда будешь засыпать в моих руках... .... Моё Настоящее Рождественское Чудо... .... Моя Настоящая Рождественская Сказка... И... Чудеса бывают, чёрт подери. Человек по имени Сузуки Акира и Чудо по имени Матсумото Таканори - знают это. OWARI