Горячо-холодно

Арсения лежала у стенки, подтянув к себе ноги, а рукой закрывая глаза. Если бы не девушка, почти дышащая в спину, то можно было бы подремать или хотя бы занавесить окно тяжёлыми синими шторами. Но Эда любила просыпаться пораньше и не любила плотные шторы, потому что от них пыльно и «чихать хочется, как собаке под дождём». Арсения на самом деле видела не так уж много чихов промокших собак, но спорить не решалась, всё равно бы даже одну-единственную чихающую под дождем собаку поставили бы ей в пример. Чуткая вампирская слышимость запахов у некоторых даёт необычные сбои, так было у Арсении. Сейчас она услышала тонкий, только появляющийся аромат Эды, перемешанный с запахом её детского ромашкового геля, успела даже искупаться с утречка, ужас. — Твой запах усиливается, ты опять думаешь обо мне? — вампирка показательно-лениво потянулась, — И даже не думай говорить это мерзкое слово «чутьё», солнце. Ты заваливаешься в мою кровать днём, мне теперь необходимы нежности. — Ты слишком много жалуешься, не находишь? — усмехается Эда. Девушка, до этого лежащая рядом на боку и усиленно глазеющая в телефон, подпёрла голову ладонью, уставясь в чужой профиль. — Может, мне хочется твоего внимания, — Арсения, резким движением тоже поворачивается на бок и расплывается в улыбке, щуря один глаз из-за непривычного для неё дневного освещения, — Совсем чуточку внимания? А то лежишь тут вся такая красивая и строгая, коснуться хочется, а страшно. — Вау, ещё вчера я бы и не подумала, что могу услышать от тебя нечто подобное, — с яркой наигранностью отвечала та, слегка смещаясь навстречу чужому телу, — Обычно твои руки не боятся ничего. — Может, на меня так действует утро, — она протягивает руку к лицу Эды и медленными движениями убирает падающие на щёки пряди волос за ухо, — А может, мне нравится, какое всё сегодня медленное и тягучее, — наклоняется ближе, понижая голос с каждым словом, — К тому же, сегодня жарко, тебе так не кажется? Эда закрывает глаза и неосознанно приоткрывает рот, тихонечко вдыхая свежесть, наслаждается холодным прикосновением. Разница температур их тел была достаточно ощутима. Накрыв чужие пальцы ладонью, она облизывает вечносухие губы, чувствуя манящую близость. — Очень жарко. Нужно что-то сделать. — Определённо, — шёпотом ответила Арсения, заворожено наблюдавшая за тем, как та облизывает губы. Она еле заставила себя оторвать взгляд и посмотреть ей в глаза. Так хочется сделать этот последний шажок, преодолеть жалкие сантиметры и почувствовать живую теплоту, мягкие губы. Она снова медлит, оттягивая момент, чтобы лучше прочувствовать это чудное, трепещущее в воздухе между ними чувство. Где-то на краю сознания проскакивает мысль, что, если бы её сердце билось, то Эда бы непременно пошутила, что оно сейчас разобьёт грудную клетку. — Ты сегодня такая медленная, всё не могу дождаться, когда ты решишься начать. Арсения кладёт свободную руку на талию девушки и почти неслышно шепчет: — Так начни. Эда хорошо знает, как действует на Арсению. Дело не только в разнице температур, жары или банальных привычек. Как же прекрасно осознавать, что эта гордая и холодная на первый взгляд вампирка плавится рядом с ней, это неплохо распаляет самоуверенность. Но ещё больше распаляет сама Арсения: своими томными взглядами, мимолетными касаниями по линиям татуировок, бешеным желанием впитывать в себя каждую минуту рядом с ней. Арсения не была живой, но черт, как она умела жить. Несколько мгновений тишины и Эда больше не может выносить эту недвижимость, слишком велико желание оказаться вплотную, прижаться к её телу каждой клеточкой своего. Она рывком двигается вперёд, нужно лишь немного приподнять туловище и оказаться сверху на чужих бедрах. Тут же после этого ледяные руки ложатся на талию под задравшуюся майку. О поцелуе просить не нужно, Арсения буквально накидывается на неё, не хуже чем на свою еду, ловит тихое шипение Эды и замедляется, теперь мягко и чувственно касается чужих губ своими, проводит по нижней языком. Эда чувствует, как холодны чужие губы, но ничего, это-то ей по силам изменить. Арсения жадная до своего, чем бы оно ни было, будь то кровь, квартира, панно из сухих цветов на стенах по всему дому или она. Такая решительная и яркая, непохожая, непокорная, её Эдуарда, её проводник тепла (и не только физического). Она чувствует её вес на своём теле, чуть сковывающий движения — это ещё больше распаляет. Губы Эды сладкие во всех смыслах. Арсения на секунду отворачивается, только чтобы оставить два быстрых поцелуя на шее и ключицах, и тут же возвращается обратно. Касается горячего языка Эды, после губами накрывает уголки её рта. Чувствуя, как сбивается дыхание девушки, кладёт свои ледяные руки чуть ниже талии, большими пальцами поглаживая кожу под футболкой. И прикусывает её нижнюю губу, осторожно, медля, ожидая согласия. Эда пересиливает себя и не даёт телу глупо дернуться, но широко распахивает глаза, выдыхая. Дело не в самом холоде, а в его источнике, который умудряется обжигать сразу и жаром и холодом. Вампирка всегда действует на неё так резко, чересчур возбуждающе, ледяные руки заставляют распаляться. Так хочется настойчивее двигаться, тереться о чужие бедра. Быть ближе, настойчивее, сантиметр к сантиметру рядом. Её длинные пальцы, тонкие запястья, небольшая грудь, худые, но сильные ноги — всё такое знакомое, такое до странности родное. Эде кажется, что она знает её тело лучше своего собственного. Её мысли прерываются, когда Арсения вновь кусает губу, не дождавшись никакого ответа. Тут девушка не выдерживает и на выдохе одобрительно стонет. Неважно что, пусть делает что угодно, только не тянет, ей можно всё, ей Эда доверяет. Чтобы показать свою уверенность, она чуть давит пальцами на шею вампирки, притягивая ещё ближе, вжимаясь остриженными ногтями в кожу. Что захочет, только быстрее, быстрее быть ближе. Эда не любила ждать, особенно, когда дело касалось Арсении. Арсения сильнее прокусывает её губу выступившим клыком и тут же, словно кошка, зализывает рану языком. Эда наслаждается этим болезненно-возбуждающим моментом, чувствует уже попавшее в организм опьяняющее вещество и прикрывает глаза, ловя короткие моменты ощущений распространяющейся по телу эйфории. — Давай ещё, — шепчет и кусает мочку уха. — Хватит, иначе опьянеешь, и мы остановимся, — Арсения заглядывает в её серые глаза, и та согласно кивает. Арсения склоняется к шее и несильно покусывает, не оставляя отметин, это вызывает у Эды нетерпеливый стон. А она впитывает его лучше музыки, прикрывая глаза, облизывает и снова кусает тянущиеся к ней губы, осторожными, но быстрыми движениями. Эда начинает елозить на ней, почти извиваться. Её нетерпеливые, рваные движения заставляют Арсению чуть ухмыльнуться. Такая возбуждённая и возбуждающая. Она углубляет поцелуй, не давая отвлечься, и, упиваясь лёгким ощущением пальцев на своей шее, расстегивает её лиф. Быстрым движением Арсения меняет их местами — теперь она, упираясь на колени, нависает сверху, улыбаясь и смешно тряся головой, чтобы убрать свои короткие чёрные волосы с лица. Потом всё с той же улыбкой помогает снять лиф и вновь наклоняется за поцелуем. Её возбуждает то, как легко Эда становится мягкой рядом с ней, податливой, такой, какой она не показывает себя никому. Арсения не закрывает глаза, чтобы видеть расширенные зрачки Эды, раскрасневшееся лицо и наблюдать, как она прикрывает глаза на вдохе, когда Арсения кладёт свои ладони на её грудь поверх майки, почти неощутимо водя двумя пальцами вправо-влево. Дыхание Эды становится более тяжёлым, когда она чувствует массирующие движения холодных пальцев вампирки под футболкой на своих уже полутвердых сосках. Она, не отрывая взгляд от тёмных глаз, тянется к чужой кофте, хватая за полы — пора избавляться от этих преград между их телами, как хорошо, что лифчики вампирка не носит. Арсения, хорошо читающая её настроения и чувства, чуть улыбается и ставит одно колено между её ног, позволяя сжать его бедрами, но идти дальше не спешит. — Не дразни меня. — Эда ощущает, что дыхания еле-еле хватает, чтобы произнести эту фразу в нужном тоне, а не просяще. По спине Арсении пробегают мурашки от голоса, каким была сказана фраза, у неё у самой еле находится сил, чтобы ответ позвучал внятно: — Сама же говорила, — вздох, неловко подцепляет свою кофту, чтобы помочь снять её, — Что я люблю тебя касаться, — словно в подтверждении своих слов, левой рукой она чуть сжимает её сосок и тут же пробегает пальцами вниз по животу, одновременно оставляя пару нежных поцелуев на шее. Её ноги, в обычное время выдерживающие сильные напряжение, сейчас стали подрагивать. Хотелось сомкнуть бедра или потереться о чужую ногу. Думать было сложновато, Эда пропитала, кажется, и сам воздух своим теплом, жаром. Арсения плавилась от чувств, от тепла, исходившего от той, и ни оголённое тело, ни природно-ледяная кожа сейчас не спасали. — Если ты сейчас же не продолжишь, то я просто умру, — Арсения в ответ смеётся, обнажая клыки, так что Эда на секунду отвлекается от тянущего тепла между ног, но надолго её не хватает, — Ну же, Ар-р-рс. Арсении сносит крышу окончательно, Эда всегда знает, на что надавить. Прорычать сокращение её имени было нечестной игрой. Это «Арс» вампирка позволяла произносить только в моменты близости, только ей, все прошлые партнерши не имели таких прав. Хотя Эда во всём была другой: она единственная по-настоящему запала в сердце, единственная, кто жила в этом, по её же словам, «вампирском логове», к тому же сделала его не таким мрачным и пыльным. Она всё делает ярче. Эда облизывает палец и протягивает руку к её груди, обводя сосок кругами. Арсения рычит, по-настоящему, так, как умеют только вампиры и своими чересчур быстрыми движениями снимает с неё джинсы, не переставая поддерживать зрительный контакт. — Нет, ты тоже, — предугадывая её намерения, Эда указывает на штаны, — Я же сказала: не дразни меня. Арсения снова ложится рядом, Эда получает то, что ей больше всего хотелось, чувствовать её холодную кожу, касаться, касаться много и везде. Их руки и ноги переплетаются, губы сливаются в долгом поцелуе, который опять прерывает Арсения, чтобы целовать шею, покусывать ключицы и слушать, как тихо и изнурительно-довольно стонет Эда. Пока Арсения увлеклась её губами и плечами, пальцы Эды медленно стали спускаться вниз по животу вампирки, дразняще гладя бока и кожу по краю трусов. Арсения шумно выдохнула и прикрыла глаза, когда Эда пальцами начала медленно массировать её через ткань. — А знаешь, — ладонь накрыла лобок и замерла, — Сначала ты сделаешь это для меня, а потом для себя, — Эда прерывисто вздыхает, прежде чем почти шепотом продолжить, — А я посмотрю. Глаза Арсении темнеют ещё сильнее, она не отрывается от шеи сразу, а ведёт языком вниз, иногда оставляя мягкие поцелуи на животе. Эда поднимается чуть выше на подушках, немного раздвигая ноги, и замирает. Ей нравится ждать, пропускать через голову каждый миг, каждое касание, и Арсения прекрасно знает это. Не спешит, специально по нескольку раз поднимается то выше по животу, то снова ниже, как бы невзначай проводит кончиками пальцев по внутренней стороне бедра, прежде чем легонько начать касаться её внутри, несильно нажимая на клитор. Эда не может больше наблюдать и запрокидывает голову назад, закусывая губу, чтобы не свести ноги. Она чувствует, что пальцы Арсении уже не такие холодные и еще больше плавится от мысли, что это из-за неё. Но сейчас её больше отвлекают движения пальцем, медленно входящим внутрь. — И ты, — простая фраза забрала у неё все силы, выбивая из лёгких стон. Арсения уже и сама в нетерпении, не убирая руку от Эды, запускает другую руку себе в белье, не растягивая процесс сразу. Её движения становятся более рваными, концентрации не хватает, тогда Эда тянет её ближе, благо вампирская сила позволяет Арсении приподняться и усесться ближе и удобнее. Эда массирует её двумя пальцами, с трудом, но улыбается, слыша громкие, несдерживаемые стоны. Арсения сгибает палец внутри Эды и чувствует, как она с силой сжимает бедра, подрагивая в оргазме. Она сама трясётся в сладкой неге и почти падает головой на грудь Эды, тяжело дыша. Они лежат какое-то время молча, Арсения чувствует, как Эда лениво перебирает её пряди волос. — В душ? — Отнесёшь? Арсения слышит в её голосе улыбку, но всё равно наигранно возмущается: — Совесть есть? Утомила меня, а теперь неси её. — Значит, утомила? — Эда привстаёт, чтобы заглянуть ей в лицо, а сама улыбается во все зубы. — Так всё, мы идём в душ, вставай, — Эда пытается ныть, когда Арсения тащит её за ногу с кровати, но не выдерживает и смеётся. — У меня закружилась голова от тебя! Ну, не от тебя… но от тебя. Всё, идём в водичку, ты, к моему удивлению, права. — Что значит к удивлению? — Арсения накидывает ей на голову большоё полотенце и сама заливисто смеётся, убегая в ванну, прекрасно осознавая, что Эда не побежит, а пока дойдёт, уже не захочет ей мстить. Наверное.