Я куплю тебе дом...

08.07.2001 г. Думаю о Динке – на часах – 26 минут, как она родилась. Много хочется сказать ей. Душа не на месте, когда ей плохо. Убивают грубость и ревность. Убивают меня, а я терплю и наблюдаю смену фавориток. Задевает по-прежнему. Пусть не так остро, но беспросветней. Глупая! Глупая! Отрекается, кусается, мечется. А я ей – дом! Хочу подарить ей дом. Не хочет – пусть не живет. Но это место, куда она всегда может вернуться. Хочу подарить ей уют и покой. Ей нужен отдых и часы перемирия с миром и с собой. С. С. Запись из дневника Она поднялась на третий этаж по не крутой каменной лестнице, достала ключи, открыла дверь и вошла в квартиру. Так холодно и пусто здесь, кажется, не было никогда. И так тихо тоже. Динка уехала. Теперь точно. Окончательно и бесповоротно. И всё здесь, где она была еще несколько дней назад, как будто посерело, осунулось, загрустило, пришло в запустение. Без неё здесь пусто и холодно. И ничего не нужно. Света повесила сумку на вешалку, сняла куртку, разулась и прошла на кухню. Открыла дверцу буфета, достала рюмку и пузырёк с горячительным, наполнила её, подошла к раскрытому окну и, зажмурившись, выпила, глядя в осеннюю питерскую ночь. Первая осень без неё. Осень года и осень их взаимоотношений. Она не боялась потревожить соседей в столь поздний час – не так давно ею было принято серьёзное решение: расселить коммуналку, в которой в тесном содружестве с соседями она прожила более тридцати лет. Теперь впервые за столько лет не нужно было делить квартиру с чужими людьми, мириться с постоянными неудобствами, терпеть шумы и голоса за дверью своей комнаты, непрекращающиеся разговоры по телефону... Так непривычно ощущать себя единоличным хозяином жилплощади и сознавать обретённую наконец свободу! Но нужна ли ей теперь эта свобода – без неё?.. Они приняли это решение вместе, когда захотели вернуться домой из съемной коммуналки на Казанской. Света пошла к знакомому и заняла в долг крупную сумму – освободить пока хотя бы одну комнату. Для Динки... Прошло уже почти десять лет, как Диана приехала в Питер с Севера, но в этом городе у неё до сих пор не было своего жилья. По возвращении из Магадана девушки какое-то время жили здесь, в этой весёлой и дружной квартире, ведя совместный быт со Светиной мамой и всеми её обитателями. Но из-за возникших разногласий Дианы и Лии Давыдовны решили искать отдельное жильё. Сменив несколько квартир за эти годы ввиду частых и пылких выяснений отношений, смогли окончательной обосноваться на Казанской улице. Совместное преодоление трудностей сближало, жили скромно и даже бедно, но зато счастливо и дружно, несмотря на возникающие время от времени шороховатости. Но Свете давно хотелось подарить Диане дом, покой, уют, место, где ей всегда будут рады и куда она может в любой момент вернуться... Избавить от необходимости жить в чужих квартирах, дать ощущение постоянства. Заботливая Света, желающая сделать всё, чтобы Диана была счастлива, ни в чём не нуждалась, и никакие проблемы и горести не отвлекали бы её от творчества и создания песен, прописала её в свою квартиру. Теперь они официально жили вместе, имели общий дом... Это было очень символично и важно для Светы. Наконец-то теперь улягутся все проблемы и ссоры и наладится жизнь, думала она! Как же надоел этот хаос, сумбур, вечная неразбериха, в состоянии которой они постоянно жили! Разделить дом, кров с любимой, всё, что у неё есть – было таким счастьем для Светы... И вот они приняли это решение. Тогда они были ещё вместе, они были ещё семьёй... – Динечка... – приглушённый шёпот разбавлял полумрак. Света лежала, запрокинув голову, ощущая её поцелуи на своей шее. Диана быстро перемещалась к груди, пробравшись одной рукой под футболку и сжимая в ней округлость размером с небольшое яблочко. – Дина... – шёпот повторился уже более настойчиво и громко. – Сейчас, – отозвалась Диана и опустилась ниже, щекотя Светин ещё гладенький, не тронутый работой хирургов, живот шапочкой рыжеватых волос. Света запустила в них руки и придерживала, чтобы не мешали. Когда сдерживаться не было уже никаких сил, частое и тяжёлое дыхание Светы перешло в крик, резко нарушивший тишину. – Тише, милая, – улыбалась Диана, – за стенкой мама, неудобно получится... – Света сладко улыбнулась, а Диана легла рядом и поцеловала её в щёку. Это были те блаженные времена, когда их отношения ещё ничто не омрачало, они просто жили и наслаждались друг другом, счастливые и молодые. Теперь бы им уже не нужно было так беспокоиться об осторожности... Но теперь они больше никогда не будут шептаться в полумраке маленькой коммунальной комнаты. Вряд ли их взаимоотношения когда-либо можно было назвать гладкими и ровными, они были бурные и бурлящие, как неспокойная река, периоды бурь и перемирий регулярно чередовались, сменяя друг друга. Надо иметь очень сильный характер, чтобы быть вместе с Динкой, и Света понимала, что в некоторых моментах не справляется. Эмоциональная, вспыльчивая, порывистая, импульсивная и временами жёсткая Диана так резонировала с тихой, спокойной и рассудительной Светой, которая уравновешила и дополняла её. Они были счастливы, и Диана любила её – в этом не было сомнений, но её страстная и увлекающаяся творческая натура не могла жить без свежих впечатлений. Она легко увлекалась новыми людьми и легко поддавалась чужому влиянию, и не всегда это влияние было положительным. То ли оттого, что Света была чуть старше Дианы и оттого мудрее, то ли в силу своего характера, она молчаливо сносила все колкости и тычки со стороны Дианы. Почти молчаливо. Иногда их перипетии доходили до драки, метаний друг в друга не самых безопасных предметов, и Света до сих пор помнит, как однажды Диана в порыве гнева уничтожила о край ванны самое дорогое, что было у неё в жизни – её любимую и трепетно оберегаемую скрипку... Их отношения были сложными, доходящими до крайностей, местами кровавыми и напоминающими поединок, но зато всегда живыми и настоящими... Света нежно любила Диану и ещё с самой первой минуты, как та переступила порог её дома, знала, что эта женщина с ней – на всю жизнь, но холодность, грубость и пренебрежение к себе с её стороны порой разрывали ей сердце. По кусочку, день за днём. Не вот так, не сразу они поняли, что силы для борьбы исчерпаны и нужно наконец отпустить друг друга... Они боролись, много лет, вместе друг с другом и каждая по отдельности. И поняли, что больше не могут... Сколько раз Света засиживалась допоздна, обеспокоенная беспричинным отсутствием Дианы... Не предупредила, не позвонила... Не сочла нужным, видимо. Опять не сочла. «Ну что такое опять стряслось, – говорила себе Света, – куда на этот раз бежать её разыскивать?» И, подавляя тревогу и страх за её жизнь, каждый раз она бросала все дела и вызволяла Диану из очередной передряги. Помятую, с бодуна, часто с фингалами под глазом, она тащила её домой, где тихо, спокойно и где она всегда будет ждать её возвращения, неизменно принимая обратно и не спрашивая лишнего. – Почему ты так плохо ко мне относишься? Не считаешься со мной и не уважаешь. Я для тебя хоть что-то значу? – каждый раз спокойно и беззлобно спрашивала Света. Но каждый раз от этих слов Диана заводилась и распалялась, и начало очередной ссоры было положено. – Что ты делаешь?! – растерянно и испуганно воскликнула Света, неожиданно зайдя в квартиру, адрес которой назвал ей по телефону какой-то знакомый Дианы. Увидев её, сидящую на полу в комнате с ножом в руках, она поняла, как вовремя подоспела. Господи, – выдохнула она и подбежала к девушке. Диана не обернулась на её отклик. Она сидела к ней спиной, не видя и не слыша ничего вокруг. Грязная, помятая, пропахшая недельным перегаром. Света понимала, как рискует сейчас, но у неё и не возникло мысли отступить... Диана сидела, в правой руке держа нож, а из запястья левой тонкими струйками сочилась кровь, и края ран расходились в разные стороны. Кровь пропитала рукав рубашки, небольшое пятнышко блестело и на джинсах. Гримаса ужаса беззвучно исказила лицо Светы. Но, сумев совладать с собой, она протянула руку и осторожно взялась за окровавленное лезвие ножа и медленно, потихонечку вытащила его из руки Дианы. Она не сопротивлялась. Она сидела и бессмысленно смотрела в одну точку. Света легонько тронула её за плечо, посмотрела на помятое, заплаканное бледное лицо с бескровными губами, подняла её, подхватила под руки и повела домой... Много-много раз Света выручала Диану из таких экстремальных ситуаций, не страшась и не задавая вопросов. Сколько помнила Диана, Света всегда была рядом. Кто знает, что было бы с ней, чем бы закончился очередной раз, если бы не она... Света знала и прекрасно понимала, что Диана бывает не одна, когда не с ней, и следы на её шее были задокументированным тому подтверждением. Конечно, Света плакала, страдала, недоумевала: неужели она не может дать Диане то, что дают ей другие? Неужели Диане с ней плохо? Неужели чего-то нужного и важного она ей недодаёт? Диана могла пропадать сутками... Иногда звонили друзья, иногда Света сама обзванивала всех, и близких и дальних, чтобы найти любимую и вернуть домой. Но возвращалась ли она, вернувшись?.. Свои друзья, свои компании... Со стремительно возрастающей популярностью их группы этих компаний становилось всё больше, и были они не только в Питере, но уже и в Москве. Лариса Пальцева, их новая знакомая, ввела Диану в московские музыкальные круга, подарила новые связи, с некоторых пор её авторитет для Дианы был непререкаем, и Светлана Лосева почувствовала, что позиции в их коллективе поменялись. Изменения, происходящие с Дианой, её не радовали. Света переживала и расстраивалась. А Диана всё чаще уезжала в Москву, ничего не говоря ей и не предупреждая... И Света почувствовала: её снова бросили... А Диана становилась всё более требовательной и жёсткой и стала смотреть на других музыкантов несколько свысока. И даже Светина скрипка была отодвинута на задний план, в нынешнем «электрическом» звучании она практически не требовалась. В новом альбоме не должно быть не одной Светиной песни – она сама так решила. Эгоцентризм, всегда в ней присутствовавший, искал выход, и конкуренции она не терпела. Уволили некоторых музыкантов – по её инициативе. Свете было непонятно, чем вызвана в Диане такая жажда перемен. Изрядно подпорченный климат в коллективе не давал дышать, душил и загонял в угол. Света и на себе чувствовала немилость коллеги, забирающей бразды правления безраздельно в свои руки. Теперь Света была лишь скрипачкой, не солисткой, добавочным элементом, одной из... Когда она упустила момент, когда из любящей женщины и любимой коллеги Диана превратилась в начальника, слово которого оспариванию и обсуждению не подлежало? Обоюдность, душевность, сообщённость... Все это исчезало по мере роста популярности, которой Диана хотела наслаждаться единолично. Но нельзя, будучи в команде, действовать за её спиной! Играть концерты, появляться на мероприятиях без ведома некоторых участников коллектива... Нельзя не делиться новым материалом со всеми... Если совсем смягчить, то это было по меньшей мере некрасиво и странно. Такого пренебрежения к себе Света явно не ожидала. И вот когда их личные отношения были окончательно испорчены, а творческие держались на волоске, Диана переехала в Москву. Не прожив в этой квартире и дня... А Света долго ещё получала почту на её имя. Каким же ударом было для неё и то, что некогда возлюбленная, а теперь начальница, уменьшила ей зарплату! И это в тот самый момент, когда уже были взяты деньги в долг для расселения квартиры, и обратного хода не было... – ...Но я ведь ради тебя это сделала! Влезла в долги, чтобы дать тебе угол в Питере! Ты знаешь, как мне сейчас нужна каждая лишняя копеечка, почему ты так несправедливо со мной поступаешь?! – голос Светы дрожал от слёз, щёки пылали, а подбородок предательски трясся. – А кто тебя просил приносить мне такие жертвы? Гляди, какое благородство, мне теперь тебе за это в ножки поклониться? – пренебрежительно отозвалась Диана. – Смешно смотреть, Сурганова, как ты сейчас унижаешься, честное слово... Обрывок этого разговора вдруг всплыл в памяти и неприятной, зудящей болью, кольнул сознание. Кольнул сердце, ужалил его, как змея, оставляя что-то тягучее и вязкое после себя. Света зажмурилась и запрокинула ещё рюмку. Её замутило. Она пошла в ванную и вдруг увидела на стиральной машинке ночнушку, оставленную Динкой. Этот предмет одежды, случайно попавшийся на глаза, вызвал бурю так до сих пор не сгладившихся воспоминаний... Она почувствовала сквозь сон, как кто-то осторожно, медленно подошёл к кровати, взял её правую руку и попытался надеть на безымянный палец кольцо, но оттого что руки тряслись, ничего не выходило. Света открыла глаза и увидела Диану, растерянную, нервную, испуганную, с пустыми, потерянными глазами. Отчего-то она была полностью обнажённой. Поняв, в чём дело, но стараясь не выдать своего испуга, Света села на постели, взяла Диану за руку и привлекла к себе. Осторожно приобняла за голые плечи и почувствовала, как та дрожит. Медленно, но послушно Диана поддалась и присела на край кровати. Минуту назад Света ещё спала и не видела, как Диана подошла к окну, раскрыла его, было раннее утро, но рассвет уже наступил, бледный и ленивый, тягучий и ослепляющий своей белизной. Она забралась на окно седьмого этажа и застыла в нерешительности. Внизу уже жил разбуженный город: ходили люди, двигался транспорт... Диана наклонилась вниз и представила, что увидят люди, когда она наконец сделает шаг вперёд и возврата уже не будет. Сейчас или никогда, – сказала она себе, но вдруг снова остановилась, отступила в глубь комнаты, слезла и сняла с безымянного пальца кольцо, что было когда-то подарено ей любимой женщиной. Подошла к спящему на кровати человеку и... Света взяла ночнушку, висящую на стуле, и надела на девушку. Ласковыми словами, жестами, какими-то несусветными глупостями, которые приходили в голову, она отвлекала и успокаивала, заговаривала Дианин и свой страхи. Они легли вместе, натянули одеяло и закрыли глаза, чувствовуя, как в сладкой дрёме, в которую они медленно погружались, приходило успокоение. Света ласково провела по ночнушке рукой, подняла её и уткнулась носом... И вновь вся боль и весь страх того утра воскресли в ней. Нет, такие воспоминания не забываются. «Гитару потом заеду заберу», – командно объявила Диана и закрыла за собой дверь. Случайно, а может быть специально у неё получилось сделать это очень громко. Наверно, несмотря на все старания Светы, этот дом так и не смог стать для неё родным и тёплым, а где-то, в другом городе, есть тот, кто даёт ей всё то, чего она не смогла получить здесь когда-то.... В ванной – ночнушка, в комнате на диване – гитара. Здесь всё слишком напоминает о ней. И всегда будет напоминать, даже если здесь не останется ни одной её вещи. Динка уехала. Теперь точно. Окончательно и бесповоротно. И всё здесь, где она была еще несколько дней назад, как будто посерело, осунулось, загрустило, пришло в запустение. Без неё здесь пусто и холодно. И ничего не нужно. Не знаю отчего, мне вдруг представилось, что комната моя постарела... Стены и полы облиняли, все потускнело; паутины развелось еще больше. Не знаю отчего, когда я взглянул в окно, мне показалось, что дом, стоящий напротив, тоже одряхлел и потускнел в свою очередь, что штукатурка на колоннах облупилась и осыпалась, что карнизы почернели и растрескались и стены из темно-желтого цвета стали пегие. Или луч солнца, внезапно выглянув из-за тучи, опять спрятался под дождевое облако, и все опять потускнело в глазах моих, или, может быть, передо мною мелькнула так неприветно и грустно вся перспектива моего будущего, и я увидел себя таким, какой я теперь, ровно через пятнадцать лет, постаревшим, в той же комнате, так же одиноким... Фёдор Достоевский «Белые ночи»