Боже, Джесси, это ужасная шутка
Брось, ты смеешьсяНеправда
На деле Катрин чувствовала, как тянет мышцы живота, потому что пусть и откровенно ужасная фраза казалась невероятно смешной. И смешно было ровно до момента, пока звук собственного телефона не заставил девушку, да и многих в аудитории, вздрогнуть. Устройство выпадает из рук, пока обладательница в панике жмет на кнопку сброса входящего звонка. — Черт, Клео, — шипит Катрин, открывая диалог с подругой. Торопливо набирает сообщение, в котором уточняет, насколько срочным является звонок. Обычно они не пользовались звонками для разговоров, так что дело могло быть действительно серьезным. Да и после случая с нападением на Джесси, Катрин не рисковала пропускать хоть какие-то звонки от членов Дасквудской тусовки. Я вернулась к ХаннеРазве ты не осмотрела все в прошлый раз?
Нет. Томас пришел почти сразу Думаю, тебе интересно будет осмотреться. Да и две головы лучше :)Ахаха, хорошо
Катрин достает из собственной бездонной сумки беспроводные наушники, подключает их к телефону и вставляет один из них в ухо, прикрывая черный пластик не менее черными волосами. Конспекты она одолжит у одногруппницы, а остальное не важно. В конце концов, если она обернется, то увидит не меньше трех человек, спокойно дремавших на лекции. Уж из-за скрытого видеозвонка ее точно не сошлют куда подальше. Особенно учитывая то, какая тоска зеленая творилась сейчас в аудитории. В планах было молчать, иногда отписывая сообщения в диалог, чтобы иметь хоть какую-то связь с собеседницей. Как минимум потому, что разговаривать, в отличие от звонка, Катрин себе позволить не могла точно. И дело было не в том, что ее могли просто выдворить с лекции — в принципе, сейчас ей это было едва ли не на руку — а в банальном уважении. Сам ничего не делай, но другим не мешай — правило, которое негласно существовало между ними. Правило, которым хотелось бросить в лицо навязчивой Лили, но не пришлось благодаря Джейку. Катрин действительно гложил секрет, который он раскрыл этой ходячей занозе в пятой точке, но приходилось доверять себя и дело парню. Не факт, что все они зашли бы достаточно далеко в этом расследовании, если бы не навыки и необъяснимое желание Джейка так настойчиво искать пропавшую девушку. Все еще искать. Даже спустя столько времени он не угасал в своем желании, наконец, добиться месторасположения Ханны. И, насколько поняла Катрин, ему даже не нужна была личность Человека без лица. Конечно, это посеяло в душе девушки некоторые сомнения о мотивах и том, кем Ханна приходилась Джейку, но девушка вполне уверенно сдерживала в себе царапающую ревность. Сдерживала, если честно, только потому, что вверяла все свое доверие Джейку, который уверенно говорил о том, что чувствует к Катрин. И это грело душу, даже если через пару мгновений на телефон приходили сообщения о том, как это неправильно. И, даже если парень упорно верил в неправильность происходящего, сама девушка на все сто чувствовала, что правильнее некуда. Клео заходит в квартиру, осматривая запылившиеся вещи в коридоре. Произносит фразу о том, что надеется не встретить Томаса еще раз — иначе совпадение будет просто невероятным — и проходит дальше в квартиру. На секунду опускает телефон, мигом вспоминая о том, что идет звонок. Конечно, в данной ситуации пользы от Катрин явно было меньше, чем неудобств, но Клео сама подписала себя на это, а студентка только и рада отвлечься от нудной лекции. Нагонит знания дома, засев за очередным «часом полезной деятельности», который длился обычно раз в пять больше, чем называется. — Что это? — шепчет Катрин, опасливо поднимая взгляд на преподавателя, потому что забылась, погрузилась в осмотр чужих апартаментов так, словно сама была на месте подруги. — Ой, что-то вроде «доски дружбы» Ханны, — говорит Клео, подходя поближе, чтобы показать фотографии и небольшие стикеры с пометками о датах и людях. Когда взгляд цепляется за имя Джейка на одной из желтых бумажек, пальцы сами жмут кнопки для скриншота. Мгновенно заходит в галерею, игнорируя дальнейший осмотр. Вчитывается в каждую букву, написанную каллиграфическим почерком, и понимает, что речь действительно шла о ее Джейке, когда взгляд цепляется за черные волосы парня на фото. Смотрит на дату фотографии, понимает, что это было не так давно — за месяц до пропажи Ханны — и моментально в голове приходит осознание мотивов парня. Он так же, как и вся Дасквудская тусовка, ищет Ханну, потому что они были друзьями. Может, Джейк вовсе не был знаком с ними, а потому не стал влезать в чат и объясняться. Ему и незачем было это делать, пока у него была Катрин. Первым делом хочется написать Джейку о том, что она знает, кто он, и ему больше не нужно ничего скрывать, а потом останавливает себя мыслью о том, что, возможно, ему будет не очень приятно от того, как девушка узнала об этом, даже если вышло это абсолютно случайно. Катрин решила умолчать и дождаться, пока парень сам будет готов разрушить стену анонимности, так старательно выстроенную им. — По-моему, ничего полезного здесь нет, — Катрин вздрагивает, потому что абсолютно забыла о звонке. Уж не знала она, что Клео считала полезным, а что нет, но, определенно, сама девушка нашла для себя вполне себе полезную информацию. По крайней мере она, наконец, удовлетворила собственное любопытство. — Надеюсь увидеть вас на следующей лекции. На сегодня все, — слышит Катрин и выдыхает, радостно отмечая, что, наконец, эта пытка закончилась. Кладет тетрадь и ручку в сумку, достает воду и делает глоток воды. Ей предстояла еще некороткая дорога домой. *** Катрин больше не забивала себе голову навязчивыми ревностными мыслями, потому что ныне были известны мотивы. И, конечно, каждый раз, когда поднималась тема взаимосвязи Ханны и Джейка, она ждала от него, наконец, открытости, а не очередных слов о том, что она все узнает потом. Это «потом», казалось, не наступило бы никогда, потому что изо дня в день каждый диалог, пропитанный мужским беспокойством, в конце концов кончался ничем. Потому что, несмотря на все слова о чувствах, доверие между ними было словно маленькая хрустальная капля. Катрин пыталась верить в каждое слово, но в глубине души все равно сомневалась. Джейк уверял её в том, что верит ей, но она все ещё не знала о нем ничего. И каждая попытка пресекалась, порицалась, даже если речь заходила о чем-то незначительном. В какой-то момент Катрин показалось, словно в самом начале расследования между ними доверия было больше. Словно в самом начале расследования секретов было меньше. И Катрин не знала, было ли дело в том, что она была намного настойчивее, чем изначально, или в том, что Джейк закрывался сильнее из-за своих проблем с преследователями. Она не знала суть проблемы, но сомнений в том, что проблема была, не возникало. Проблему нужно было решать. И, безусловно, как и всегда, инициатива должна возникнуть с ее стороны, но Катрин терялась, когда открывала чат с твердым намерением разобраться с ситуацией. В конце концов, ей не все равно, пока в ее сердце поселился образ ее хакера. И Катрин, наверное, дура, потому что скриншот видеозвонка с едва-едва хорошим качеством прошел через десятки программ, ведомый ее намерениями получить фото лучшего качества. Конечно, много успехов это не дало, но небольшой результат все же был. С тех пор в девичьей галерее среди избранного обитало одно единственное изображение. Беспокойство. Вместе с тем самым фото, вместе с отстраненными диалогами, вместе с пропадающим все время парнем в сердце поселилось беспокойство. Надоедливое, настойчивое, словно гвоздем прибитое к ее грудной клетке. Ей было страшно из-за каждого неожиданного исчезновения ее спутника. Ей было страшно не из-за возможной паузы в расследовании. Ханна, по сути, была ей никем. Ей было страшно за безрассудного парня, который вновь и вновь взламывал не только полицейскую базу или мессенджер, но и ее мозг, из-за чего в голове не было никаких трезвых мыслей, кроме как опьяненных им. Катрин сумасшедшая. Дурная, глупая — как угодно, но она была готова рисковать, лишь бы быть ближе к парню. Джейк из раза в раз твердил, что их отношения опасны — преимущественно для нее — будущего юриста — связавшейся с преступником, беспардонно нарушающим законы снова, и снова, и снова, даже если она просила лишний раз этого не делать. «Все ради Ханны» — это его слова, его отговорка, его панацея от собственных уколов совести. Ее панацеей могли быть только две вещи — отцовский пистолет в сейфе или Джейк. Если бы причина ее тридцати трех несчастий знала такие подробности, то, наверняка, не одобрила бы такое отношение к собственной жизни. Отругал бы за безрассудство, но осуждать не стал бы. В конце концов, он абсолютно такой же. И Катрин ценила эту честность. Ценила и восхищалась, любила и боготворила. Точно дурная. Катрин до сих пор была частью расследования только из-за и ради Джейка. Не более. И пусть она показалась бы всем предательницей, если бы ушла, в ней не было бы сожалений. Ее наличие в расследовании — ошибка. Томаса, Ханны, телефонного оператора — не важно. Это ошибка. И несмотря на это Катрин по-прежнему засиживалась допоздна в обнимку с ноутбуком, конспектами и множеством проектов, которые, увы, были обязательны для сдачи. Расшифровки были однотипными, но достаточно трудоемкими, и тратили больше ее сил, чем любая учебная деятельность, которой, впрочем, девушка не горела тоже. Пошла по стопам отца — не более, но, стоило признать, ей могло улыбнуться будущее адвоката собственного молодого человека. И Катрин свято верила и надеялась на то, что этого не произойдет. Пусть Джейк все так же успешно прячется от чутких властей. Пьет кофе, отвечает на сообщения Ричи и Джесси, обсуждающих дела автомастерской в их чате на троих. Девушка как всегда слишком серьезна к шуткам Катрин, которые тут же подхватывает механик. Они посмеиваются, отправляют эмодзи, пересекаются в личных сообщениях, одобряя действия друг друга. Катрин пытается сильно не отвлекаться от набора символов в текстовом документе, однако вновь и вновь бросает взгляд то в диалог, то на проект. Кажется, ей не дано закончить все это и к утру, хотя время уже уверенно перешло отметку в час ночи. Переписка и расшифровка бодрили, немного отвлекая от скучного набора букв, составлявших набор из статей по теме проекта. И, только подбадривая и ругая саму себя за прокрастинацию, у нее получалось держаться последние пару часов, даже если возникало упорное желание залпом выпить остаток мнимо бодрящего напитка и лечь на кровать, так маняще стоящей всего в паре шагов. И, честно, пересела за рабочий стол девушка относительно недавно, пока не нарушила данное самой себе обещание. Отправляет расшифрованную фотографию на процесс обработки, чтобы получить готовое изображение. Скрывает программу, чтобы, наконец, приступить к проекту. Осталось совсем немного до конца, так что нужно ускориться и хотя бы на время перестать отвлекаться на чаты. В конце концов, сообщения никуда не убегут. Даже если их автор захотел бы. Довольная улыбка касается уст, когда девушка вспоминает, как Джейк объяснял метод установки небольшой модификации. Закатывает глаза, обнаруживая пустую кружку, и идет за очередной порцией собственной зависимости, тоскливо глядя на проект. Кажется, в глубине души ей стало стыдно перед неживым текстовым документом. Тем не менее, сие чувство было оправдано, потому что она по-прежнему бессовестно откладывала окончание работы на «потом» и занималась чем угодно, но не ликвидацией собственной плохой оценки, которая обязательно появится, если дело будет продвигаться в том же духе. Льет кипяток прямо на растворимый порошок, помешивая крепкий напиток для лучшего эффекта. Катрин терпеть не могла кофе в чистом виде, но при иных обстоятельствах, а сейчас оставалось только давиться и смириться со своей участью. Стоило признать, она сделала бы все быстрее, если бы не тратила время на друзей и минуты «пожалей себя», которые все же были ей необходимы чисто для душевного успокоения. Катрин идет по коридору в комнату, делая первый глоток, и давится, когда взгляд падает на экран ноутбука. Роняет кружку, которая шумно бьется дном о пол, разливая все содержимое. Вместо звука разбившегося стекла Катрин, кажется, слышит оглушительный звук собственного разбитого сердца. Экран встретил вошедшую девушку готовой фотографией. Фотографией Ханны и Джейка. Фотографией счастливой пары, слившейся в поцелуе. Фотографией, на которой ее любимый человек целовал Ханну, в поиски которой она ввязалась. Любимый человек, который в один миг разбил ей сердце. Ложь. То, что она не позволяла себе использовать ни миг их разговоров. То, чем были пропитаны его сообщения с самого начала. Катрин даже на момент засомневалась в том, что их разговоры действительно имели тот характер, который отразился в ее памяти. На момент она вообще засомневалась в собственной адекватности. Репутация Джейка в девичьих глазах, которая постоянно твердила о том, что он никогда ей не врет, мигом рухнула, когда Катрин осмелилась поднять взгляд с пола на фотографию вновь. Чем дольше она на неё смотрела, тем больнее сердце било по ребрам. Стоило признать: одно из её желаний сбылось — внешность Джейка было возможно не только угадывать по очертаниям, но и подробно рассмотреть мелкие детали. К следующей фотографии приступать не хотелось. Ныне не хотелось даже дышать, не то что отвечать на навязчивые сообщения в диалогах, заканчивать собственный проект. Катрин изо всех сил прикусывает щеку, сдерживая ком в горле и слезы в собственных глазах. Она не может отвести взгляд от Джейка, пропуская через себя всю историю их переписки и фальшивых отношений. Осталось потерпеть совсем чуть-чуть, ладно?Обещаешь?
Обещаю. Кажется, собственная душа трещит по швам, ломается изнутри, бьется на осколки собственной доверчивости. Катрин действительно по уши влюбилась в обман, дурную сумасшедшую фантазию, уловку ради результата. «Цель оправдывает средства». Она — инструмент. С самого начала была им и до сих пор была не более, чем инструментом в умелых руках хакера, который, как и говорила Лили, был гениален, потому что смог провернуть все, заставить девчонку поверить в искренность каждого его слова, заставить покориться. Было единственное, в чем Лили, да и сама Катрин, крупно ошиблись. Джейк не был влюблен в Катрин.***
Раз Ханна стоила того, чтобы растоптать чувства Катрин, раз Ханна стоила того, чтобы сделать из девушки искусный полезный инструмент, то так тому и быть. Наплевав на собственную разрушенную в пух и прах гордость, Катрин расшифровывала ненавистные фотографии, отвечала на сообщения по расследованию, но больше никогда не сводила разговор к получению большего количества информации о Джейке. Заканчивала тему как можно быстрее, избегая вопросов Лили, вопросов Джесси. Её будни стали состоять из вынужденного присутствия на лекциях и замершего на трещине в потолке взгляде. И лишь изредка, наверное, Катрин была в состоянии открыть старые переписки с Джейком. Впечатываться взглядом в каждую букву и вытирать слезы, непроизвольно стекавшие по щекам. Извечным надоедливым воспоминанием в голове крутилось одно единственное обещаю. Раньше Катрин видела и чувствовала в этой фразе просьбу дождаться его. Ныне эта фраза лишь обещала ей, что Катрин будет его инструментом совсем немного. Это «немного» казалось бесконечным, как и каждый разговор с кем-то из участников Дасквудского расследования. Вместо прежних мечтаний в ней осталось одно желание. Я хочу, чтобы все закончилось. Но ничего не заканчивалось. Она переживала свой личный ад, петляя между маской и истинными эмоциями. Размышляя о панацее, Катрин думала о том, так ли страшен седьмой круг Данте, как страшна ей действительность. Она разрушится до основания, распадется на атомы, просто растворится в боли, если увидит хоть одно сообщение от Джейка. Вновь утонет в омуте собственного самобичевания, включит режим самоуничтожения, без зазрения совести дернув за рычаг, на котором рука уже лежала в ожидании последнего действия. Цель оправдывает средства. Ей нельзя касаться каких-то иных мыслей, способных избавить расследование от средства в её лице, пока не будет достигнута цель. Чувствует себя матерью Терезой, но ничего не может сделать с желанием принести пользу Джейку. Даже если он причинил ей боль, даже если обманул, она по-прежнему его любила. До беспамянства, до безумия.***
Катрин привычно стояла на балконе. Близился январь, так что уличная прохлада была лишь на руку, вверяя девушке иллюзию того, что собственное сердце можно заморозить. Превратить в лед предательский орган, отдать контроль над мыслями и действиями мозгу, а не сердцу. И, каждый раз разочаровываясь в работоспособности метода, глушила все возможные чувства и мысли. Глушила алкоголем и табаком. Она смотрела на живой город, и, кажется, ощущала отголоски прежнего желания жить. Такие слабые отголоски, словно шлейф духов проходящей мимо красавицы. Мимолетные, неожиданные, которые тут же рассеянно терялись среди воспоминаниях о последних событиях. Катрин затягивалась, глядя на экран потайных диалогов. Смотрела на факты, которые должны были привести к Ханне, и не могла собрать этот пазл даже при наличии всех его кусочков. Возможно, это стоило делать на трезвую голову, но Катрин была не в состоянии вспомнить, когда она в последний раз была полностью трезвая. Резкий звук, от которого на секунду звенит в ушах, а затем идут мурашки по коже. Она уж забыла, когда ей в последний раз кто-то звонил. Видит неизвестный номер, который даже отдалённо не кажется знакомым, чистит горло и отвечает. — Слушаю, — не слушает, слышит только шум машин под окном, слышит ветер, врывающийся на балкон, слышит собственное сердцебиение, но не собеседника. Садится на кресло по левую сторону от неё, опираясь на подоконник. — Это Джейк, — мужской голос бьёт по сознанию. Мигом телефон падает из рук, пуская по пальцам странный холодок, хотя в общем девушка не мерзла. Катрин включает громкую связь, не желая брать телефон вновь. Сердце сходит с ума вместе с сознанием. Резкий приход состояния нестабильности кружит голову, из-за чего на секунду приходится прикрыть глаза, — я передал данные и доказательства по делу Ханны. Всё закончилось. Катрин делает затяжку, слушая логическую цепочку, которую выстроил он. Тот пазл, который она собрать не смогла. О каких расследованиях может идти речь, если девушка не в силах собрать по кусочкам саму себя? Все, на что её хватает — слушать восторженный мужской голос и сдерживать всхлипы, прикрывая оледеневшей ладонью губы. — Где ты сейчас? — она прекрасно слышит его вопрос, однако не может ответить сразу, пытаясь прийти в себя. Вытирает с щек дорожки, которые тут же высыхают, стягивая кожу. — Я дома, — Катрин не знала, можно ли называть место, где ты остаёшься со своей болью и мыслями один на один, не зная, куда бежать от навязчивого желания все закончить. Она не знала, можно ли, но назвала, потому что некогда эта квартира была ее непреодолимой крепостью. — Я слышу шум улиц, — Джейк некоторое время молчит, подтверждая какие-то свои мысли, которые ей знакомы не были. На мгновение из динамиков раздаётся резкий хлопок, заставивший Катрин беспокойно подскочить, затаив дыхание, — черт, — следом раздаётся только неясный шум, который почти затухает, когда девушка конкретизирует свой прошлый ответ. — Я на балконе. У меня окна открыты, — негромко мямлит Катрин, возвращая в руки сигарету. Она понятия не имела, успокаивало ли её ощущение табака на губах, в лёгких, но оно точно отвлекало от ревностных мыслей. Мыслей о том, что, когда все это закончится, Джейк выберет не её. Ожидаемый «плохой финал», который так не хотелось видеть под конец. — Почему ты на балконе? — потому что ночной город ощущается каждой клеткой собственного тела как нечто живое и успокаивающее, заставляющее хотя бы на прерывистые мгновения ощутить себя такой же — живой и спокойной. Не сорвавшейся в слезы из-за боли в груди, не убитой где-то в глубине души. А еще свободной, когда морозный ветер бьет в лицо, ударяет по щекам и обволакивает тело. — Курю, — как и всегда, как и каждый день на протяжении последних нескольких недель, за которые она безуспешно склеивала трещины на иллюзии прежнего бытия, желая забыть ту фотографию и не вспоминать, даже если из раза в раз, закрывая собственные глаза, натыкалась на некогда увиденное. Картина буквально была выжжена с обратной стороны ее век, из-за чего даже в моменты откровенного желания забыть она помнила все. — С каких пор ты куришь? — вместо ответа раздается всхлип, и девушке приходится вновь брать контроль над собой. Казалось, только у нее получилось взять верх над чувствами, спокойно отвечать причине ее беспокойства, держать в себе всю боль, копившуюся все эти недели. И тут же собственные убеждения трещат по швам от одного только хриплого голоса, в котором проскальзывают мнимые нотки тревоги. — Я все знаю, Джейк, — сдержать очевидную дрожь собственного голоса также не получается. Катрин чувствует себя слабой, разбитой, вновь ощущает преклонение перед ним, злится на него и на себя, но не может подавить в себе волну разочарования, продолжая: — знаю, что ты любовник Ханны. Знаю, что ты мне врал, — тушит сигарету, запивая табачный привкус алкоголем прямо из горла. Чувствует горечь на языке, непроизвольно сравнивает физическую горечь с душевной от очередного напоминания о собственной роли в его жизни. — Не врал, Катрин, послушай, — он прерывается, когда слышит громкий удар упавшей пепельницы, которую девушка случайно задевает, возвращая бутылку на место, — я скоро подъеду, — крупная волна протеста поднимается в груди, когда Катрин касается осознание того, что, возможно, встретится с ним глаза в глаза. — Я не пущу тебя, — ответом ей является молчание и какие-то шумы, которые девушка разобрать не в силах. Не сможет впустить его, не сможет посмотреть в глаза, потому что компания сигарет и алкоголя убьёт её позднее, чем встреча с Джейком. На улице температура едва достигает нуля, но холод не чувствуется вовсе, — я так тебя люблю, — Катрин всхлипывает, надеясь, что собеседник её не услышал. Закрывает глаза, чувствуя в них ожидаемую тяжесть. Прислоняется затылком к стеклу, проваливаясь в темноту. — Катрин? — Джейк зовёт, но не слышит ответа. Беспокойно повторяет ещё раз и ещё раз, наконец, вдавливая педаль газа. Черт, он заработает деньги на покрытие любых штрафов за превышение, если это позволит ему как можно быстрее добраться до пункта назначения. Тормозит машину, сбрасывает звонок, из-за которого становилось тошно, когда он, в очередной раз пытая удачу, получал в ответ лишь молчание. Уходит минута на входной замок, препятствующий входу в обитель квартир, ещё немного на то, чтобы подняться по тёмной лестнице вверх на нужный этаж и найти взглядом необходимую дверь. Дёргает ручку, бьёт ладонью, теряя самообладание. Ему нужно время, чтобы заставить себя думать головой, а не сердцем, которое с ума сходило от неизвестности. Он знал женскую испульсивность, а также знал, какие последствия она может иметь. Знал, а оттого у Джейка дрожала рука, когда, торопясь, он пытался вставить ключ, найденный у дверного косяка — ох уж эта привычка прятать запасной ключ возле двери — в замочную скважину. Щелчок отворенной двери стал едва ли не глотком воздуха в вакууме страха за чужую жизнь. Открывает дверь, торопливым шагом направляясь туда, где должна была быть девушка. И он видит её. Видит и на мгновение даже теряется, потому что изначально продумывал другие сценарии их встречи в голове. Делает шаг вперёд, переступая пепел и окурки в компании пепельницы, делает шаг вперёд и тянет руку, желая ощутить реальность всего происходящего. Ладонь касается ледяной кожи, и Джейка мгновенно ударяет осознанием. Прежде всего проверяет пульс, внутреннее желая, чтобы рука почувствовала биение чужого сердца, что было непростой задачей в тех условиях, когда собственное сердце заглушало едва ли не все звуки вокруг. Чувствует биение девичьего сердца и выдыхает, закрывает окна и подхватывает бессознательную девушку на руки. — Давай, милая, — Джейк прижимает Катрин к себе, и отпускать не возникает никакого желания, как бы то ни было необходимо. Кутает в одеяло, легко приводя в себя. Он и без того долго откладывал честный разговор, чтобы сейчас, когда ситуация дошла до крайности, ждать. Катрин открывает глаза, и Джейк замечает, как доселе расслабленного лица касается напряжение. И ещё целая гамма эмоций. Успевает поймать девичий взгляд не только в глаза, но и на губы. Он не может отвести взгляд от лица Катрин, с радостью признавая собственное поражение — его желание не влюбляться в эту девушку с крахом провалилось. — Ключ у порога, — с разочарованием тянет девушка, поднимая взгляд в потолок. Собственные намерения не встречаться с ним, не смотреть на его лицо, не смотреть ему в глаза — все они были нарушены не по собственной воле. — Ханна — моя бывшая девушка, и я никогда не врал тебе, — выдыхает Джейк, прежде, чем смог бы увидеть, как девичьи глаза начинают блестеть от вновь собравшихся слез. Только не из-за него. Катрин вздрагивает, возвращает взгляд на него и так отчаянно и лихорадочно бегает глазами по его, что, выдыхая, Джейк кладёт руку на её шею, касаясь своими губами её. Невзирая на его устойчивое желание не видеть её слез, Джейк все же бросает взгляд на одинокую дорожку на щеке, хмурится, вытирает её горячей ладонью и неодобрительно мотает головой из стороны в сторону. Им с самого начала нужно было поговорить об этом, не доводя ситуацию до того, с чем они столкнулись сейчас. — Я думала, что ничего не значу для тебя, — во взгляде и голосе Катрин столько искренности, что Джейк не в силах реагировать спокойно. Прикрывает глаза, прежде чем, вздохнув, сказать то, что собирался сказать ещё давно. — Я люблю тебя, Катрин, больше, чем кого-либо