Wow…he’s hot

Хёнджин уже пару месяцев как устроился на эту свою работу, но несмотря на все завывания и призывы Феликса, Чонин так и не смог наведаться в гости. То доклад никак не пишется, то урвал скидончик на лапшу, то снова залип на очередного айдола, что своим рэпом заставлял трусы намокать. Он откровенно не мог понять, чего в новом месте работы Хёнджина было такого обоссывательно-крутого, что Феликс оттуда не вылезает да ещё и с собой зовёт. Чонин не замечал за собой страсти к пирсингу (свои проколы на ушах он пирсингом не считает), так же, как и кинка на татуировки, а потому спокойно рассуждал, что в этом самом тату-салоне, где осел Хван, ему делать нечего. Он лучше закажет себе новые цацки (уж больно любит колечки и цепочки) и тот офигенно-опупенно-зашибенно вкусно пахнущий персиково-малиновый лосьон для тела, на который капает слюнями уже который месяц. Но Феликс известен как профессионал своего дела — ссать в уши — поэтому всё-таки уламывает Чонина на раз-два. — Давай так: я покупаю тебе этот твой всратый крем, а ты идёшь с нами на тусу! — и ещё головой кивает, мол, чего как в первый раз ломаешься. Чонин смотрит на то, как колышутся серёжки в ушах друга, и на то, как смешно дрыгается то, что осталось от его выжженных в холодный пепельный волос (он как-то бахнул бабкиной настойки и решил, что его чёлка — прошлый век, а потом сбрил виски и длину волос под два сантиметра; панк — одним словом). — Ты же про салон мне заливал? — щурится Ян, не переставая грызть трубочку от чая. — Да блин, туда ты ещё успеешь, а туса уже завтра! Ты понимаешь, что они нам бесплатные проходки дадут? Ты хоть раз был на их концерте? — Чего? Кто? Где? — Чонин даже телефон с открытой вкладкой с лосьоном отложил в сторону. — Ты вообще слушал меня, когда я говорил о парнях? Трирача, это в их салоне работает Хёнджин, и они, вообще-то, сами тексты пишут и читают, и концерты они редко дают, но их, вообще-то, все знают, они пипец какие крутые. Ты вообще Чанбина видел? Я же говорил о нём, и ты должен прийти! Чонин морщится от потока слов и искр восторга, что извергает Феликс, кое-как улавливая знакомые фрагменты из речи Ли. — Чанбин, это тот, которому ты хочешь откусить ч... Феликс закрывает ему ладонью рот, начиная пищать, вновь демонстрируя все свои вокальные способности. — Ты чё, дебил, так орать? Я тебе по-братски душу излил, а ты трепать решил? Вот когда я яйца в кулак соберу и расскажу ему, тогда и будешь выёбываться, что твой друг с Чанбином.... Чонин отрывает чужую руку от лица, вновь сморщившись. — Никому я не трепал, просто вспомнить пытался. Ты так и не сказал, что за туса. — Да всё я тебе сказал, ты не слушал. Завтра в «Дистрикте» будет местная хип-хоп пати, и Трирача дадут концерт для своих. Ну, мы с Хёнджином с ними тусим в салоне, поэтому нам проходки обеспечены, но я за тебя тоже попросил, я о тебе им рассказал! Считай, заочно познакомил. Блин, тебе должно понравиться, ты же тащишься от своих этих рэперов. — Ага, класс, спасибо,—почему-то насупился Чонин, снова принимаясь грызть трубочку. Мало ли чего Феликс наговорил про него этим супер-пупер крутым парням. То, что они крутые и, видимо, реально известные (пусть и в местной рэперской тусовке), он уже понял. И этот факт пилит мозги похуже жужжания Феликса, потому что куда уж там заурядному студенту Чонину, с небольшим пунктиком на рэперов, соваться в чужую компашку. — Ну вот и круто, я за тобой зайду завтра,— Феликс ослепляющего сарказма Чонина не уловил, а лишь пуще засиял, принимаясь вновь трепаться о тех же парнях из салона. Чонин угрюмо выдыхает, в уме прикидывая весь свой гардероб. Если уж не рэпер мечты, так какой-нибудь папик захочет пообжиматься с ним. *** «Цацек побольше»—шептало сознание, но Чонин не поддался, ограничился парой тонких цепочек и даже не на все пальцы кольца нацепил! Трещание Феликса, видимо, сильно въелось в мозг, раз Чонин решил надеть свои счастливые джинсы: светлые, безбожно драные, но на заднице сидели лучше, чем подводка на Бён Бэкхёне. Феликс любил эти его джинсы и знал, когда тот их надевал. Сощурился хитро, поиграл бровями и заговорил с ужасным акцентом о чьих-то папочках. Чонин не оценил подъёба, потому что предчувствовал что-то. И как он сам считал, этим «что-то» было то, что с этими самыми наикрутейшими парнями он так и не познакомится, и джинсы зря надел. Хотя Хёнджин и поддержал Феликса, заходясь своим придурочным смехом от шутки младшего про какого-то Криса. Чонину из-за их непонятного воодушевления было так неудобно и паршиво, что он всю дорогу, весь проход и нацепленный браслетик, найденный у бара свободный стул и первый час тусовки думал лишь о лосьоне. Феликс и Хёнджин умотали «за кулисы» к звёздам вечера (хотя Хван, вроде как, собирался выйти кому-то позвонить), а Чонин, пользуясь випкой, втягивал уже второй коктейль. Первый был менее ядерный, а второй сладкий настолько, что Чонин у себя в голове шутил про «сладких мальчиков» и сам же с собой смеялся, выглядя при этом как придурок. Пока за ним толпа качается под орущий хип-хоп, он тянет ядрёную муть, в которой даже алкоголя не чувствуется, но от этого и кроет сильнее. Хёнджин появляется из ниоткуда, в руках держа уже начатую бутылку пива, то и дело поглядывая куда-то в толпу. Чонин так не может, уже всё плыть потихоньку начало, поэтому со всей грацией опирается на старшего, в ухо крича: — Кого ищешь? Хёнджин бросает на него взгляд, прежде чем снова отхлебнуть из бутылки. Так же громко пытается обьяснить: — Должен прийти кое-кто, потом расскажу. Чонин кивает, не обижаясь. Хёнджин так взволнованно кого-то ищет среди толпы; Чонин мысленно желает другу удачи и предмету его воздыхания выдержки побольше, а то знаем мы Хвана: такой ослепительно красивый ублюдок, что смотреть больно. — А где Феликс? — Остался с парнями,—снова на ухо. — Они скоро уже выйдут. Чонин кивает и подзывает бармена. Сладкая бурда ему понравилась. В какой-то момент Чонин даже проникается этой трэп атмосферой, битами и криками толпы, а окончательно отрывается от трубочки, когда Хёнджин толкает его и с улыбкой качает головой в сторону сцены. В этот же момент толпа начинает орать как никогда громко, Чонин даже уши затыкает, а после замечает, как на сцену взбираются трое парней. Толпа орёт это самое «Трирача» и до Чонина доходит. Вот они, эти самые звёзды. Все одетые в чёрное, на двоих из них кепки, натянутые до самого носа, у третьего такая же чёрная панамка на пол лица. Они будто питаются рёвом толпы и подначивают её метаться ещё больше. Пусть Чонин и подшофе, но эту Божественную читку он расслышал бы в любом состоянии. Пришлось даже за Хёнджина схватиться, иначе бы точно грохнулся, настолько его пробрали каждая строчка, каждое слово и вдох парней. Чонин абсолютно не в курсе, кто есть кто, но почему-то думает, что тот, с натянутой до носа кепкой, в огромной на вид кожанке с клёпками (да и цепи на ремне, ещё один панк) и таких же огромных кроссах, читающий так дерзко и резко (откуда вообще дыхание берётся), что каждое слово отпечатывается на корке,— и есть Чанбин, по которому сохнет Феликс. Потому что этот парень каждым словом вбивает толпу в пол, жёстко диктуя в микрофон свои строки. Только Феликс может рискнуть заглядываться на такого монстра. Тот, что читает играючи, будто первыми его словами после рождения были какие-нибудь рифмы, наверное Хан, думает Чонин. Он бросается словами в толпу, качает её ритмом и подачей, а Чонин только рот открывает. Тянется к трубочке, нервно втягивая коктейль, и переводит взгляд на третьего. И вот тут всё, кончил. Трубочка вылетает изо рта, коленки захлопываются, а пальцы впиваются в хёнджиново предплечье намертво. Чонин смотрит на то, как эти губы похабно ухмыляются, когда читают, как выступают вены на крепкой шее, как напряжены и в то же время будто расслаблены эти широченные плечи и сильная спина; кое-как взглядом доходит до ног, как на гипнозе пожирает глазами эти накаченные бёдра и, несомненно, самые ужасные дыры в джинсах (после его собственных, конечно). Чонин даже текст уже не слушает, он просто смотрит, не понимая, как этого чёрта земля носит. Он в прямом эфире Чонина на грех наводит, без смс и регистрации, смотреть онлайн. — Это кто такой?!—скорее вопит, чем спрашивает, Чонин на ухо Хёнджину, который пытался качаться вместе с толпой, но на нём повис младший. — Это Чан, он же Крис,— с удовольствием поясняет. — Тот, который Папочка. И это впивается в мозг Чонина так же намертво, как и читка Трирачи. Пока те разносят клуб своими треками, Чонин вливает в себя новую бурду, вместе с этим молясь, чтобы Папочка обратил на него внимание. И ему насрать, что ещё полсотни фанаток в этом клубе так же готовы звать парня этой кинковой кличкой, в своей голове он заклеймил и присвоил его себе единолично. Потому что в тот миг ему показалось, что он нашёл его — тот самый свой идеал. *** После этого бокала началась темнота в памяти Чонина. Или ещё раньше. Потому что, как оказалось на следущий день, смог вспомнить он только самый первый свой коктейль (и какие-то совершенно неясные обрывки), а проснулся вообще у Феликса. Он сразу распознаёт храп Хёнджина рядом с собой на кровати, поэтому пытается переместиться в ванную к умывальнику незамедлительно. Кое-как продрав глаза, он смывает намертво осевший макияж, и полоскает рот с зубной пастой. Глаза почти открылись. Вид у него просто ужасно похмельный, хотя он и не знает толком, что пил. И это самое обидное — он ничего не может вспомнить! Уже топая на кухню и доставая заначку мажорского кофе Феликса, он пытается взломать свой мозг, чтобы хотя бы фрагментами собрать вчерашний вечер, но только больше насилует себя. Досадливо снимает турку с плиты, но когда делает первый глоток, успокаивается. Ладно, не в первый раз ему память отшибает, спросит у Феликса и Хёнджина, что было на тусе. А, видимо, нажрались они вчера знатно, раз Хван начал храпеть (он храпит только тогда, когда напивается в хлам). Часы на духовке говорят, что пошёл третий час дня, а в квартире Ли всё ещё перегар, перебитый запахом кофе. С чувством долга Чонин идёт доёбываться. Первым до Хёнджина, потому что храпит на весь дом. Его достаточно пнуть пару раз, чтобы тот сам свалился с кровати и начал посылать тебя. Но просыпается тот быстро, засовывая голову целиком под холодный душ. И уже после, глотнув у Чонина кофе, как новенький, зараза, топает с младшим искать Феликса. Находят по пути колонку, и для пущей эффективности врубают опенинги аниме, на которые у Феликса чуйка. Тот находится на диване, и словно зомби, отрывает руки от дивана, начиная качать ими в такт, даже бормоча текст. Хёнджин смеётся своим смехом, снимая видос в сторис, пока Чонин качается вместе с Феликсом. Того всё-таки тоже приходится спинывать, чтобы продрал глаза. Полный сбор проходит на той же кухне, и теперь к нему добавляется лапша. Сидят в такой по-своему уютной похмельной тишине, что даже шевелиться лень. Хёнджин вяло крутит кончиком пальца шарик пирсинга под губой, случайно натыкаясь взглядом на Феликса, рассматривая трезвее. — Бро, а ты когда нос проколоть успел? Чонин непонятливо смотрит на Феликса, снова понимая, что пялится с открытым ртом. У Феликса самый настоящий септум появился, хотя Чонин клянётся, что ещё вчера его не было. Феликс ошарашено хватает первый попавшийся телефон, открывает фронталку, чтобы убедиться. — Твою ж мать,—хрипит тот. — Я больше не пью. От такого заявления засмеялись оба, и Хёнджин и Чонин. — Да ладно, тебе идёт,—жмёт плечами Чонин. — Да, вообще огонь,—поддакивает Хван, с продолжительным хлюпом втягивая горячую лапшу. — Да не в этом дело! Я, конечно, давно хотел хёна попросить мне проколоть, но просто я всё по пьяни делаю,— он указывает и на свои волосы,— а потом не помню ничего. — Ты тоже? —Чонин выдыхает как-то облегчённо, а потом вновь подбирается, нахмурившись. — Стоп, кто-то что-то помнит? Я вот помню только свой первый бокал и толпу, а после вообще тьма. А мне важно вспомнить, я всё утро что-то пытаюсь... — Может, не что-то, а кого-то? —поднимает проколотую бровь Хёнджин, продолжая тянуть лапшу. Феликс непонимающе смотрит на них, так же насилуя свою память. — Ты что-то помнишь? —опасливо спрашивает Ян, дуя на свою лапшу. — Не буду пиздеть, помню выступление, а потом парни спустились к нам, к бару, и дальше пили вместе. Потом всё. Не помню, а проснулся уже здесь. — Блин, и я так же,—сопит Феликс. — Но я точно ничего не вспомню, отвечаю. Чонин разочарован и раздосадован. У него всё это «утро» башка болит и снова предчувствие. И ладно, если бы просто отходняк, так иногда всплывают какие-то образы, а особенно фразы, от которых по ногам мурашки бегут, и он ещё не понял, хорошо это или плохо. Помнит смазанную сцену, помнит знакомство, лиц не помнит, даже вкус какого-то коктейля на миг почудился, но быстро развеялся. Все воспоминания обрывками, которые ускользают, но остаётся только одно. Чёртов «Папочка», сказанное самим Чонином, и он это помнит. И из всех воспоминаний он не может вычленить конкретное, связанное с этим...человеком. — Помню ещё, как ты увидел Чана и раз десять назвал его... — Только не говори, что «папочкой»,—поперхнулся лапшой Феликс, раскрыв рот. — Именно так и назвал,—довольно лыбится Хван. — Пранк вышел из-под контроля,—просипел Ли, наворачивая лапшу. А Чонин аж побледнел. Да он ведь даже его лица вспомнить не может, а тот всё-таки их друг. А если этот Чан всё помнит? — Твою ма-ать,—воет Чонин, переставая есть окончательно. — Да ну на хер. Я его прям лично так называл? — Да не загоняйся ты так. Не лично, а пока он на сцене был. Ну, это я помню точно,—невозмутимо продолжает есть лапшу. — Да и я не думаю, что он что-то вспомнит. Феликс согласно мычит, набивая рот лапшой. Чонин пару секунд дуется, а после решая забить на идиотские воспоминания. Ничего не произошло. Он не помнит, значит, не было. Они тухнут на диване до вечера, изредка поднимаясь, чтобы обчистить холодильник Ли. Чонин вспоминает предназначение своей жизни и наседает на уши Феликса: — Как там мой лосьон? — Что за лосьон?—включается Хёнджин, не отрывая взгляда от экрана ноута. — Он обещал, что купит его мне, если я схожу на вашу тусу,— пояснил Ян. — Ах ты продажная задница,—усмехается Хван. — Для чего он хоть? — Для всего,—Чонин ладонью провожает силуэт своего тела, играя бровями. — Так что с ним? — Ещё вчера заказал,—пыхтит Феликс, разыскивая скриншот с заказом. Чонин начинает улыбаться как умалишённый, блистая счастливыми глазами. Рассматривает номер заказа, когда Феликсу приходит уведомление о сообщении. Чонин читает против воли, но делает вид, что ничего не заметил, подбираясь. Феликс замечает уведомление. — О, нас Джисон зовёт в салон похмелиться. Хёнджин одобрительно мычит и просит написать старшим, что они привезут пиццу. Феликс поддакивает, спрашивает, лучше с ананасами или с перцем. Оба поворачивают головы к Чонину: — Ты какую будешь? — Я? Хёнджин смотрит на него, как на придурка. Феликс сам выбирает с ананасами. Чонин недоверчиво косит глаза. — Ты едешь с нами, ты ведь в курсе?—между прочим замечает Хван. — Да заче-ем,—начинает было Чонин, но Феликс перебивает доводом: — В стоимость лосьона входит ещё и салон. — Да ну, я стрёмный сегодня,—самый правдивый довод из коллекции отмазок. — Да ты просто хёнов ещё не видел,—хрюкает Хван. — Вот эти пенсионеры точно ещё долго будут ловить вьетнамские флешбеки. — Реально,—соглашается Феликс. — Они ещё сутки отходить будут, старьё. Так что ты будешь казаться просто принцессой. —Я и есть принцесса, лохи. — Какая же ты принцесса без своего крэма,—намеренно коверкает Хёнджин, противно посмеиваясь. — Да блин,—вспыхивает Чонин. — Вот именно! Даже у этой сучки Юны он есть! Хотя, Феликс, ты помнишь, я при тебе на паре его нашёл на сайте, а эта курица просто подслушала! Вечно ходит и выёбывается, типа, её цацки круче. — Да она просто на тебя запала,—закатывает глаза Хван. — Отвечаю, она тебя ещё и сталкерит в сетях. Феликс смеётся, соглашаясь: — Если бы про тусу знала, то припёрлась бы. Очередь Чонина закатывать глаза. — Тогда жаль её, поскольку она не «шугар», и вообще не «дэдди»,—дёргает бровью Ян. — Бедная малышка, по всем фронтам пролетела,—дует губы Хёнджин, после начиная смеяться как припадочный. — Без шансов, детка,—со знанием дела кивает Ли. *** Чонин стрельнул у Феликса одну из чёрных толстовок, потому что на дворе почти ночь, а им ещё за пиццей на самовывоз чесать, потому что Феликс — слепой лох, который не видит, как делает заказ. Чонин почти дерётся с Хёнджином за право нести коробки с пиццей, потому что от тех пахнет до одури вкусно, горячо, аппетитно, и Хёнджин не постремается жрать втихую. — Ты в прошлый раз сожрал всю курицу со всех кусочков, так что свали,—Чонин пинается, всё-таки прижимая коробки к себе. Феликс поддерживает возмущённым мычанием, а Хёнджин по классике закатывает глаза (из всех троих у него это получается лучше всех). От пиццерии идут до салона пешком, перебрасываясь шутками и насмешками друг в друга. И Чонин вроде даже расслабляется, но стоит перед глазами появится вывеске с английским «double knot», как желание смеяться над сомнительным юмором Феликса пропадает. — Неужели ты наконец пришёл сюда,—отмечает Хёнджин, открывая им дверь. — Действительно, и года не прошло,—поддакивает Ли, заходя первым. Чонин кривит перед Хваном гримасу, прежде чем зайти. Он не строил никаких ожиданий насчёт этого их салона, но когда зашёл, будто окунулся другой мир. Тот самый, со своей неповторимой атмосферой, жёлтыми лампами и плакатами восьмидесятых на стенах, лёгким запахом кожи и чего-то мускусного, да тут даже патефон есть! А коллекция пластинок на этих широченных полках! Чонин рассматривает всевозможные подписи и рисунки на стенах, замечает дурацкие фразочки на табличках, ведущих к отдельным комнатам, и надпись «берём только чеканные монеты» рядом с кассовой стойкой ему пока нравится больше всех. Но потом замечает постер с Тони Старком, с приклеенным к нему чьим-то лицом (да ладно, он уже понял кто это), и понимает, что готов покупать обручальное кольцо. — А ты ещё идти не хотел,—поддевает Хёнджин, когда видит горящие глаза младшего. Тот захлопывает рот (не заметил, когда начал пялиться с открытым), и недовольно хмурится, мол, нет, я не такая. Феликс хрюкает что-то на не-нашем языке, и подталкивает их к другой двери, на которой написано почему-то «если не нуна, то не входить». У Чонина от волнения сжимается то задница, то лёгкие, и кажется даже голова начинает кружиться. За дверью лестница вниз, освещённая тёплым светом круглых лампочек на длинном проводе, и какие-то тексты в рамках на стенах. Чонин волнуется, ведь он это он, а эти парни, видимо, действительно крутые творческие ребята, ну и как ему вписаться в их круг? Внизу оказывается небольшое помещение, которое почти всё занято диваном и двумя креслами, со столиком прямо посреди комнаты. Всё те же лампочки и надписи, постеры и портреты, а ещё музыкальный центр (что ожидаемо) и мини барная стойка. Столик в центре захламлён настолько (там и коробки от прошлой пиццы, и стаканчики от кофе — а они по всему периметру, и исчерканные тетрадные листы), что трудно определить даже цвет столешницы, и почётное место среди этого хлама занимает ноутбук. Потасканный, рабочий, обклеенный стикерами и вообще лучший друг человечества. А в этот самый ноутбук напряжённо палит тот, кто круче Тони Старка. Чонин пропускает вдох, когда тот поднимает уставшие глаза от экрана и прямо на него. Чужие глаза расширяются и лицо принимает очень и очень удивлённый вид, будто поймали с поличным. Чонин со стойкостью часового выдерживает взгляд, не меняя выражения лица на более приветливое (это защитная реакция, он ничего не может поделать!). — Господи, пицца!—с дивана поднимается неопознанное тело, не иначе, как на запах тёпленькой. Чонин покрепче сжимает коробки, будто собирается драться за еду. Мысленно сам на себя орёт: успокойся уже. — Кто ты, о бесподобный, о благороднейший, о наипрекраснейший доставщик пиццы? Хотя нет, не говори! Я знаю! Ты самый лучший в мире Ян Чонин, который ужрался с клюквенных коктейлей! Драматическая пауза как всегда вовремя. — Я думал, они были малиновые,—вздыхает будто обречённо, подыгрывая. — Мальчик мой,— тело встаёт с дивана, подходя. — Добро пожаловать в нашу берлогу бродячих артистов, мы рады тебе и твоей пицце. А ещё у нас нет клюквенно-малиновых коктейлей, можешь быть спокоен! — Премного благодарен, сэр,—Чонин кланяется, протягивая тёплые коробки. Их принимают из рук, а следом слышатся скромные аплодисменты со стороны Феликса и Хёнджина. — Ты прошёл посвящение, бро,—поднимает пальцы вверх Хван. — Теперь тебе, как почётному гостю, доступно таинство Трирачи....— снова подаёт голос тело, нагоняя атмосферы, и Чонин не может не подыгрывать, принимая максимально вовлечённый вид. Но тот вдруг улыбается открыто и тепло, потрепав Яна по волосам. — Такой милый, не могу. Слышатся смешки, и вот Чонин уже зажат телами на вроде бы просторном диване, просто эти люди, видимо, не знают о личном пространстве. — Ладно, на самом деле таинств никаких нет, мы просто здесь тухнем и отходим от этих ужасных ваших молодёжных попоек. Я, кстати, Джисон, надеюсь ты меня помнишь. — Конечно, помню,—почти оскорбляется Чонин. — Ты тот, кто говорил о важности запоминания кошачьих кличек, хён. И Чонин это действительно помнит (в перерывах между мелькающими бокалами он даже обрывки фраз улавливает). — Так, а вот это замнём, оставим между нами,— заговорщицки шепчет, игриво подпихивая локтем, пока Хёнджин заходится в истерическом смехе. — Такс, ну Чанбин пока только ползёт сюда, а это вот Бан Чан, вечно в рабочем режиме, но вчера тоже дал такого жару, что ничего не помнит, слабак. — Можно подумать, ты помнишь,—лениво ворчит тот, кидая взгляды на Чонина. Ян молится, лишь бы его лицо не поплыло красным, а то может. — Я, может, помню и не всё, но я всё сфоткал,—выходит победителем Хан. — О, ты сфоткал то, как я нос проколол, а? Я вообще не могу вспомнить,—ноет Феликс, вытаскивая себе кусок пиццы. В этот момент Чонин понимает, как на самом деле хочет есть. Он тоже достаёт, не забыв кинуть взгляд на кое-кого. — Обижаешь,—фыркает Джисон. — Но пока не покажу, надо дождаться Чанбина.... — Зачем...—лицо Феликса бледнеет, он даже кусок до рта не доносит, зато Хёнджин почти подскакивает. — Твою мать! Я вспомнил! Вспомнил это!—орёт, размахивая пиццей. — Бро-о-о...... — Да что было-то? —Феликс, кажется, сейчас заплачет. Чонину тоже интересно, но больше интересно то, как пальцы напротив подхватывают кусок, и он следит за ним до самого рта. Ян никогда не думал, что сможет найти блестящие от масла чужие губы привлекательными, но вот где он сейчас. Он так очевидно пялится, что его взгляд перестаёт быть односторонним. Чан чуть насмешливо смотрит в ответ, ничуть не скрываясь рассматривает его, но Чонин не чувствует себя неуютно. Ему нравится эта ненавязчивая и мягкая игра в знакомство, но, кажется, он превышает рейтинг программы, когда слизывает соус со своих губ. Потому что старший подвисает, и взгляд того становится на порядок тяжелее, не суля ничего хорошего. Чонин не придумал пока, прикинуться дурачком или продолжить, но он отвлекается, когда дверь сверху открывается и становятся слышны шаги. Чонин узнаёт кроссовки, зацепляет взглядом широкую толстовку и неизменную кепку до носа, ну и вскрик Феликса: — Хён! Привет!—улыбается с набитым пиццей ртом, ну кто сможет сопротивляться? Вот и эта мрачная глыба не может, и каменное лицо трогает тёплая улыбка. Чонин давит удивлённый писк в себе, к счастью. — Йо,—салютует парень, приземляясь на свободное кресло. — Чанбин, познакомься снова, это Чонин,— учтиво повествует Джисон. — Спешу напомнить, что вчера ты назвал его своим сыном. Вот тут Чонин писк уже не давит, и давится сам. Хёнджин услужливо лупит по спине, желая убить скорее, чем помочь. — Оу,—Чанбин почти смущён, неловко улыбается, так же попадая в команду тех, кто ничего не помнит. — У меня есть сын! Он драматично смахивает слёзы, а Чонин расслабляется. Хёнджин ржёт ему прямо в ухо, следом хрюкает и Феликс, а Джисон покровительски поглаживает плечо Чонина. — Вот и познакомились. Чонин....чувствует себя уютно. Будто знаком с парнями целую вечность, и даже их порой локальные шутки не смущают. Он на удивление быстро проникается болтовнёй Джисона, не зажимается и не стесняется, заходясь в шуточных спорах с Чанбином, узнавая ребят ближе. Он даже открывает для себя, что смех Хёнджина не самый идиотский, услышав, как заливается Чанбин. И на секунду мелькает мысль о том, что и в правду, мог бы и пораньше заглянуть познакомиться. И даже почти всё время молчавший Чан так идеально вписывается в картину подвала, что у Чонина сердечко щемит. Он спокоен и может им доверять. — Так, ты покажешь, как я нос проколол? — осторожно спрашивает Феликс, не подозревая, что может увидеть. Джисон замолкает, переводя на младшего хитрющий взгляд. — О да, дети мои,—он подмигивает сначала Феликсу, а после Чанбину, и всё разными глазами. Чонин заинтересованно подбирается. — Прошу внимания. Он обводит всех взглядом, прежде чем достать телефон и пролистнуть ленту фотографий, а их оказалось действительно много. Сам запутывается, но находит нужное видео, переворачивая экран. Чонину приходится почти лечь на плечо Джисона, потому что на него привалился Хёнджин, чтобы лучше видеть, и сам Феликс позади. Даже Чан оторвался от ноутбука и пристроился к плечу Чанбина. Чонин не узнаёт локацию, но видео со вспышкой, да и кто-то ещё светит фонариком с другой стороны, хотя и лампа рядом включена, и та же знакомая гирлянда, что висит по всему салону. Видимо, это один из кабинетов, однако Чонин не помнит вообще, чтобы они покидали клуб; на видео из салона тоже играет музыка, видимо, они перенесли тусовку с собой. Кадр наконец перестаёт отъезжать и трястись, и Чонин видит Феликса и Чанбина друг напротив друга. В руках у старшего игла, а на губах широкая улыбка, которую Феликс копирует, склоняя голову на бок. Выглядит таким счастливым, и таким же пьяным, почти тыкаясь своим носом в чужой. Чанбин поднимает его голову за подбородок и что-то говорит, но Чонин не может разобрать, потому что музыка и чужие крики громче, и ему кажется, что он даже может различить из них смех Хёнджина. Феликс напряжённо сжимает его плечо, пока смотрит в экран, и Чонин готов поклясться, что его друг невозможно покраснел. Чонин вновь обращает внимание на видео, на котором Чанбин уже вставляет септум, а Феликс лишь болезненно морщится. Чонин, кажется, сам перестаёт дышать, когда Чанбин обхватывает лицо младшего руками, поглаживая большими пальцами его щёки, их носы почти соприкасаются, и на лице Феликса широкая улыбка, которую старший медленно сцеловывает. Музыка не стихает, кто-то орёт ещё громче, а те всё целуются, обнимая друг друга. Чонин и Хёнджин одновременно визжат, не имея сил усидеть на месте, просто сходят с ума, пока Феликс закрывает горящее лицо ладонями, боясь поднять взгляд. Джисон заводит шарманку: — Ну вот, дети мои, ваши сердца так долго тянулись друг к другу, и наконец воссоединились! Скажите спасибо джину и самбуке, они творят чудеса! Хотите посмотреть, что за чудеса творил Бан Чан? — Нет! —хрипит тот, предостерегающе выставляя палец вперёд. Джисон всё равно включает видео, но Чан успевает выхватить телефон из его рук, убегая к своему креслу. Джисон подрывается за ним, и Чонин наконец может видеть лицо Чанбина. Тот совсем закрыл лицо козырьком кепки, но Ян хорошо видит его горящие уши. Хёнджин подталкивает Феликса, который впервые в жизни так долго молчит. Чанбин прочищает горло, не обращая внимания ни на горящие интересом глаза младших, ни на кряхтенья Чана и Джисона, устроивших шуточную потасовку из-за телефона. Чанбин поднимает глаза на Феликса, и вот его непроницаемая маска трещит до конца, щеки пестрят краской, а губы взволнованно поджаты. — Выйдем? —так, чтобы Феликс услышал. Тот пару раз кивает головой, следом за старшим вставая с дивана. Когда они поднимаются по лестнице, Чонин поворачивает довольную моську к Хёнджину, что давит хитрую лыбу. — Эх, стоило лишь напиться, чтобы открыться...—завывает Джисон, заполучив телефон обратно. Чан только усмехается. — Теперь настрочит кучу листов текста,—бормочет Бан, снова уткнувшись в экран ноутбука. До Чонина смутно доходит смысл его слов, и тот переглядывается с Хёнджином, не замечая, как Джисон склоняется к Чану, что-то шепча на ухо, притом так приторно улыбаясь. Чан поджимает губы, кинув на Чонина взгляд, который поймал лишь Хёнджин, приподняв одну бровь. — Как насчёт фильмеца? —предлагает Джисон. — Только вот я выжрал с утра всё пиво, а пицца ещё осталась. Поэтому, Хёнджин, поднимайся, мы сгоняем за пачкой, пока голубки выясняют отношения. Хёнджин хрюкнул, поднимаясь с места. Чонин за секунду теряет весёлый настрой, осознавая, что остался наедине с Чаном. Он раскрывает рот, но тут же захлопывает, стоит встретиться глазами со старшим. У того одна поднятая бровь и руки застыли над клавиатурой; Джисон хлопает его по плечу, прежде чем подняться наверх вслед за Хваном. Чонин судорожно думает: ну вот и что теперь делать, ну и о чём говорить? А если он вообще говорить не хочет? Вон, в ноуте что-то всё клацает. Чонин ему явно не интересен, Чонин так себе, знакомый знакомых, седьмая вода на киселе, просто на опохмел заскочил. У Яна с каждой последующей мыслью самооценка опускается всё ниже, гляди, пробурит новую скважину. А как ей не спускаться, когда перед ним находится, наверное, самый невероятный, нереальный, самый талантливый человек в его мирке, а сам он сидит здесь как глупая немая рыбина. Чан, что будто заснул на эти пару секунд, отрывает взгляд от экрана, неловко прочищая горло. — Ну, а ты помнишь что-то? Я специально до концерта не хотел пить, знал, что потом на бар пойдём, но разве Джисона переспоришь? —усмехается тот, снимая кепку. Ладонью взъерошивает волосы под ней, приводя в беспорядок свои осветлённые кудри. Чонин обязательно пропищал бы от восторга, ведь образ нереального Чана дополнился ещё более нереальными кудрями, но он не станет. Он дождётся конца их мини-тусовочки, чтобы после прийти домой и поплакать над тем, какой он обыкновенный, не сочиняющий бесподобные тексты, не увлекающийся тату и имеющий эту типично корейскую копну совершенно прямых волос. Чонин поджимает губы, прогоняя мысли о вечном. — Неа, я перед приходом в клуб дико стрессовал, поэтому сразу накидался,—нисколько не врёт, потому что и не умеет. —Стрессовал? Из-за чего? —старший, кажется, действительно заинтересован. Чонин кусает губы. — Ну, Феликс наконец притащил меня на вашу тусовку, говорил, что я давно должен был прийти, но я с вами не был знаком совсем, мне было....неловко,—пожимает плечами. — Ну, типа, думал, что не впишусь. — Да брось,—отмахивается старший, и улыбается так, что у него ямочка показывается, убивая Чонина на месте. — Я не помню вчерашнюю ночь, но сейчас же всё «ок», да? Чан смотрит тепло, будто ему действительно важно это знать. Ну как Чонин может не поддаться ему? — Да, всё супер,—он тоже улыбается. Чан рассматривает его, будто запоминает, и Ян смущается до ужаса, хотя атмосфера между ними не кажется напряжённой ни чуть. Чонин не знает, может ли человек нравится настолько, что с первых моментов знакомства, с ним так уютно молчать? Потому что он так очевидно тонет в старшем, и так не хочет этому противостоять, что ему всё кажется лёгким и тёплым. Он плавится. Чан улыбается ещё шире: — Тебе и вправду стоило прийти раньше,—усмехается, кидая неясный взгляд из-под кудрей. Чонин медленно моргает, не зная как ответить. Пожимает плечами, начиная усердно рассматривать свои пальцы. Чан тоже переводит взгляд на них, и тут в нём будто что-то переключается. Он хватается за свой телефон, что-то там выискивая, пару раз кинув на младшего неуверенные взгляды. — Эй, Чонин, а ты, случайно, кольцо не терял? — Чан смотрит пытливо, поджав губы. Чонин сначала непонятливо смотрит на него, а после снова на свои руки. Наконец вглядывается осмысленно и понимает, что... — Откуда ты...? На безымянном действительно не хватает одного колечка, и он сам бы ни за что об этом не вспомнил. — Я просто...—Чан в неуверенности кусает губы, не зная, как подобрать слова. — Не подумай, что это странно, хотя это странно. В общем, я часто в заметках пишу себе какие-нибудь отрывки или напоминания, чтобы не забыть, и на пьянках бывает вдохновение приходит. Так вот, эм, я сегодня их проверял, и за ночь одна единственная заметка. Чан толкает телефон к младшему, тот проезжается по поверхности стола идеальное расстояние так, чтобы Чонин увидел. Он боится заглядывать, но: «НАЙЛТ БЛЯТБ СВОЕГО МАЛЬЧТКП У МЕНЧ КОЛЬЦО НАМ СРЛЧНО НУЖНННО В ЗАГСЧ» Глаза Чонина округляются и рот сам по себе раскрывается. Мозг подкидывает догадки, но Чонин их даже не рассматривает, потому что...да как такое вообще возможно? — Я сначала ни хрена не понял,—усмехается Бан, дотягиваясь до телефона обратно, заодно заглядывая младшему в глаза. — Но потом ты пришёл, я увидел эти твои джинсы и пальцы, пиздец, тебя нужно запретить, малыш. Чонин съезжает вниз по дивану, закрывая лицо ладонями точь в точь как Феликс недавно, и его просто распирает. Он мычит и всё ещё не верит. Раскрывает пальцы, неуверенно глядя через них на старшего. Тот ловит этот взгляд горящих глазёнок своим, усмехаясь шире, и тянется к своему карману. Как только в руках старшего показывается его, чониново, кольцо, он может только выть: — Реально, что ли? Чан смеётся, протягивая к нему руку. — Детка, я правда хотел бы познакомиться на трезвую голову, но раз уж тут такое дело,—он кивает на кольцо в своих руках. — Судьба, не иначе. Что скажешь? Чонин садится наконец ровно, уже не скрывая своей совершенно дурацкой улыбки. Это всё реально, взаправду? Может, всё ещё похмельные бредни? Нет, всё реальней некуда, Чан не шутит и не издевается. Смотрит так открыто, и, кажется, немного волнуется, снова закусив губу. Чонин не может успокоить сердце, оно просто орёт о том, как старший мило выглядит, и Ян не знает, как успокоиться. У него сердце сейчас пробьёт рёбра, мечта сбывается в прямом эфире. Он просто… Он просто.... — Ок, я согласен,—протягивает руку навстречу старшему, без дыхания наблюдая за тем, как тот обхватывает его ладонь, чтобы надеть кольцо на палец. Где фанфары и голуби? — Охренеть, нас пятнадцать минут не было, ребята,—звучит сбоку, и они оба поворачиваются, чтобы встретиться взглядами с Джисоном и Хёнджином. Хван давится визгом, и Чонин отстранённо думает, что вот они, и голуби, и фанфары. — Этого в моих видосах не было, ребята. — Нини, я когда про папочку говорил, я же шутил,—икает Хван, а Чан начинает ржать, сжимая ладони Чонина в своих сильнее. — Да, Нини, беги, пока не поздно, этот монстр сожрёт тебя вместе со своим ноутбуком,—Джисон драматично корчит лицо, нагоняя страху. — Вон, уже смотрит так, будто прямо сейчас... Джисон не договаривает, потому что и Чан, и Чонин, заходятся смехом, не выдерживая. Чонину, конечно, до одури хорошо и комфортно с Баном наедине, но он совсем забыл, что они не одни. Чан отпускает его ладони, погладив пальцем на прощание, и Чонин смущённо улыбается ему. Хан и Хёнджин снова теснят его с обеих сторон, шумя бутылками пива. — Так, я, вроде как, звал вас похмелиться, а не двойную свадьбу организовывать. Нет, ну вы совесть-то имейте, мы бедные артисты, где брать тамаду? А музыканты? А приглашения? Нет, ну кто так делает, Чонин? Стоило посвятить тебя в секретики Трирачи, как ты сверг нашего короля. Тебе кто разрешал? Чонин, Чонин....—заводит шарманку Джисон, пригубив из горлышка. — А ты, Крис ака Папочка Бан? Не стыдно? Мальчик только пришёл, вкусил лишь клюквенных шотов, ещё не освоился, а твой волк уже пробудился? Мы что матери скажем, Шапочка не дошла до бабушки, потому что Волк это не волк, волк—это ходить.... Чонин задыхается вместе с Хёнджином, а Чан сходит с ума в своём кресле. Джисон и сам начинает смеяться. Они дружно сталкиваются бутылками, поднимая «бокалы за новобрачных», как раз тогда, когда спускаются Феликс с Бином. Оба светятся, ещё ярче Чана с Чонином. У Ли заметно припухшие губы и ладонь спрятана в чужой. Джисон тяжело вздыхает: — Ещё одни, гляньте на них,—начинает, пока Чонин думает, как снова начать дышать. — А у вас как дела? Надеюсь, обошлось без колец? Знайте, про двойную свадьбу я шутил, наша берлога одну-то еле переживёт. Ведь если снова праздновать начнём, все нажрёмся и опять! Кого следующих под венец? Я вот ещё не всех котов выучил, мне рано. А ты, Хёнджин, уже сможешь отличить мемберов «дэй6»? Хёнджин давится пивом и плюётся, Джисон лупит его по спине, пока Чан ловит шкодливый взгляд Чонина, улыбаясь так же довольно. Только Чанбин и Феликс всё ещё не врубаются. — Кого успели женить-то? —спрашивает Чанбин. Феликс, теперь на законных правах, усаживается (втискивается) с ним в кресло, обвивая всеми конечностями. — Чан хёна и Чонина,—отвечает Хёнджин, поднимая руку Чонина, в доказательство демонстрируя кольцо. Рот Феликса раскрывается, он может выдавить из себя лишь какие-то слоги, и то, снова не на нашем языке заикается... Чанбин лишь переводит взгляд с Чонина на Чана, и обратно, недоверчиво щурясь: — А благословение отца кто-то спрашивал?