Голоса

«Что же во мне не так?». «Всё», - читается во взгляде отца. Всё и сразу. В каждом взгляде и слове виден приговор. С этим надо разобраться. Бороться. Доказать. Он и борется. А потом срывается. Ничего не делать – и делать сразу всё то, чего отец не одобряет. В глазах отца он каждый раз видит, что он – ошибка. Или проклятье? Так говорят все. Он улыбается им, зная, что однажды возвысится. Возвысится и пригнёт их. Надо лишь немного подождать. Плохое поведение нужно искоренять – и словом, и делом. И отец старается. - Безнадёжный, - так он говорит о нём, не зная, что сын слышит. Но он слышит. Её руки пахнут миррой и чем-то ещё – сладко, нежно – и он целует её ладони. Королева смеётся – единственная из тех, кто рад ему в этом беспощадном мире. И это даёт силы. Выжидать. Продолжать улыбаться всем им. - Не надо, - просит она. – Не надо! Но кому дано превозмочь свою судьбу? - В тебе всё так. А ошибку можно исправить. Любую, кроме смерти. Из этого мира, где всё так, не хочется уходить. Хочется слушать слова, которые исправляют те, другие. Хочется верить. - Кто, как не ты, достоин быть моим наследником? Он склоняется перед отцом в поклоне, будто бы полном признательности. Какой сладкий, трогательный момент единения! Отец не видит, как его лицо искажает полная ненависти гримаса. - Я так горжусь тобой! Эти слова уже ничего не значат. Он слушает спокойно. Ни слёзы в глазах отца, ни слова уже ничего не значат. При первой же возможности он идёт в другой дом. К другому отцу, для которого всё и всегда в нём было так. Его людей как звёзд на небе, как колосков в пшеничном поле. И он говорит с ними ласково и признательно: за то, что они готовы идти за ним и разделить миг его триумфа. Когда он, наконец, убьёт того, кто его породил. И обещанное проклятье сбудется. Доказать, всё-таки, хотелось. Увидеть удивление и радость в его глазах. Но доказывать уже некому. И обнимать некого. Никого не осталось, кроме него. И все невысказанные и не услышанные слова останутся такими навсегда. И, наверное, эти два голоса, говорившие про «так» и «не так» - тоже. И, наверное, есть лишь один способ заставить их смолкнуть. Что, в самом деле, могло пойти не так, а? Он забавляется и упивается этим зрелищем. Растерянность и боль отца ощущаются за километры. «Ну же, ты ведь так хотел передать мне трон королевства, отец – что же могло пойти не так?». Математика царица всех наук. Упорядочивает мысли, успокаивает душу. Помогает не сойти с ума. - «Или не помогает?», - думает он, ловя своё отражение на холодной стали. Считает вслух, чтобы не сбиться, проговаривает сложные формулы. И, кажется, пугает их этим сильнее, чем топором. - Поговорить, - отец облизывает растрескавшиеся губы. Король похож сейчас на гипотетического утопающего, готового ухватиться хоть за соломинку, хоть за бритву. - Нет, - с наслаждением говорит ему сын и наследник. И руки соскальзывают с бритвы. Голоса шепчут в его наполненных тенями снах, из которых никак не вырваться. Ни заставить их умолкнуть, ни поговорить. Ни понять, почему они, а не он. Почему остался лишь он один. Говорит он. Говорит долго. Говорит обо всех годах, что ждал, любил, ненавидел. Пока не победила лишь ненависть. Ведь ненависть – это любовь, которую отвергли. Не правда ли, отец? Она не говорит ему этого ни разу. Не одобряет многого из его прошлого. И всё же, для неё в нём всё так. А он не смеет сказать. Не выдержит, если и этот мир, где в нём всё так, будет разрушен. Не выдержит ещё и этой вины. Оба знают, что ни один из них не уйдёт живым с этого поля. - Что же я натворил? – шепчет его король и отец. – Что же мы оба натворили? - Ты натворил, - говорит он. С наслаждением. Непередаваемым. Горчайшим и сладчайшим одновременно. Как сказанное им тут каждое слово - расчётливое и злое. Разящее так же беспощадно, как волшебный меч разит железо и камень. Уйти просто. Совсем просто. И почти не жаль. Есть предел того, что человек может вытерпеть. И это лучший выход из всех возможных – просто позволить себе шагнуть в смерть как в сон, в котором уже не будет никаких снов. И голосов. И горечи. И его вины. Ну, может быть, за вычетом совсем маленькой. Так всё и должно было закончиться – холодом, вползающим и разливающимся по телу, кровью. Его и его отца. Вот теперь можно простить и его, и себя. И уснуть навеки. Кровью всё и заканчивается – вполне по законам математики. Если ты взял что-то, то, пожалуйста, расплатись. И сможешь уснуть. Ведь теперь всё так: и её руки, обнимающие тебя, и её любовь. И твоя смерть, покрывающая все твои долги. И смывающая твою многолетнюю, несуществующую вину.