***
Блейз зашёл в своё новое жилище на ближайшие четыре года. Дверь с тихим хлопком закрылась, отрезая его от шумного коридора. Аккуратностью прошлый владелец не страдал. Забини понятия не имел куда тот подевался и почему все личные вещи всё ещё находились здесь. Когда он спросил коменданта, чья это комната, тот что-то невразумительно пробормотал и, впихнув ему в руку ключи, ушёл под неровный перестук трости. Пора было навести тут порядок. В мусорку отправились сначала одежда, обувь и личные принадлежности, типо зубной щётки, пасты и бритвы. После получаса уборки, Блейз знал о этом человеке три вещи: он был рыжим, он чертовски высокий, и он курил. Забини не нашёл ни одной сигареты, зато пока он лазил под кроватью, выловил оттуда странного вида зажигалку. Индефицировать эту вещь как обычную он не смог, она как будто светилась изнутри, выбросить у него рука не поднялась. Сам Блейз не курил, но как говорится, потом пригодится, и зажигалка отправилась в ящик стола. Дальнейший разбор вещей загадочного незнакомца прошёл как по маслу. То что Забини не понадобилось бы в будущем отправлялись в помойку, то что он мог хоть как то использовать, складывалось в аккуратную кучку посередине комнаты. Самое странное, что он обнаружил довольно дорогие вещи, которые люди обычно не оставляют, когда съезжают. Например ноутбук, часы и несколько, на первый взгляд, золотых цепочек. Словно человек просто вышел ненадолго, но так и не вернулся. Блейз начал осознавать почему ему отказывались говорить, куда делся прошлый квартирант. Вскоре он нашёл альбом с фотографиями и несколько небрежных рисунков, явно сделанных впопыхах. С первой странички альбома, на него смотрел рыжий мальчик, в окружении ещё кучи таких же рыжих людей, парней, взрослой пухлой женщины, и совсем маленькой девочки. Все они смеялись, кто-то тыкал пальцев камеру, этакая идеальная семья. На обратной стороне был написан год и одно слово семья. Почерк был каллиграфическим, словно человек писавший сие совершенство, обводил буквы по трафарету. На следующих нескольких страницах были отдельные члены семьи в разных позах, иногда, кто-то из них обнимал каких-то девушек. Эти фото не были подписаны, и он просто перелистнул часть страниц. Несколько картинок, сделанных в фотобудке. Рыжий парень обнимался с похожей на него рыжей девушкой, видимо сестрой. На обратной стороне, всё тем же идеальным шрифтом было написано Джинни и Рон. Фотографии перемежались с эскизами от руки. Чаще всего появлялся Рон, но от одного к другому, фото были всё мрачнее, люди на них перестали улыбаться, хмуро смотрели в камеру, исчезли большинство из той, первой, счастливой семьи. Но Рон… На него как будто не действовали общие правила. Фото с ним не были такими грустными и давящими, он как будто разбавлял своим присутствием гнетущую атмосферу. На последней странице была всего одна фотография, и Забини её даже не сразу заметил, так как она лежала лицом вниз. Мелким забористым почерком, отдалённо напоминающим тот самый, летела целая строка. Почти слившиеся слова, буквально кричали о горе. Я осталась одна. Рон ты такой дурак, или нет, нет это я во всём виновата, чёрт. Ниже шла дата и время, несколько капель, случайно упавших на бумагу. Блейз перевернул фотографию и чуть не уронил альбом. Прямо на него, смотрели безжизненные голубые глаза, навсегда застывшее лицо, чуть искривлённые в улыбке губы. Как будто тело не приняло своей столь ранней гибели. Тишина оглушала, звенела сотнями маленьких колокольчиков в ушах, делая все окружающие звуки в разы тише. Блейз в этот момент желал только об одном, развидеть эту страшную картинку. Зачем Рон так поступил? О чём думал, тот, кто вложил эту фотографию в альбом и написал эти полные боли слова? Кровь стучала в висках, и Забини не сразу услышал трель, заливающегося на столе, телефона. Руки дрожали, и он отбросил, ставшую в миг тяжелой, книжку, хватая смартфон. Звонила Панси. В уши сразу же полился поток ненужной информации, забивая пустую голову. И впервые Блейз был ей безумно рад.***
На удивление стоило осени вступить в свои права, а семестру начаться, думы о «том рыжем парне» отошли на задний план. Он всё же иногда вспоминал Рона в дождливые тёмные вечера, но что смысла думать о мёртвом человеке, хоть тот и умер весьма нестандартным способом. Единственно Блейза напрягала мысль о том, что парень казался ему привлекательным, он же не некрофил какой нибудь, правда же? Время летело вперёд не замечая людских горестей. Сессия неумолимо приближалась, и времени на лишние мысли перестало хватать. Сидя за столом после очередного очень тяжёлого для, Забини в задумчивости открыл ближайший ящик, нащупал продолговатый предмет. Зажигалка идеально легла в руку, и он неосознанно крутанул колёсико, высекая искру, но огонёк не хотел зажигался. Мысли потекли в сторону того красивого парня из соседнего общежития. Похоже у кого-то недотрах, вот закончатся экзамены и можно будет рвануть в клуб с Панси и Драко. Прихватить ту заучку с юридического и того парня в круглых очках, кажется он приглянулся Драко. Огонёк наконец всколыхнулся тёплым пламенем, случайно облизывая пальцы. А потом стало происходить то, что по идее вообще не может происходить с зажигалкой: она начала дымить, тонкая струйка потянулась к потолку. Блейз убрал палец с кнопки, но дым продолжал вытекать, начиная нервировать и без того напрягшегося парня. Струйка начала приобретать чёткие очертания, когда Блейз уже схватил телефон, собираясь звонить не пожарным, так хотя бы Панси. Пока он считал до десяти надеясь, что это всего лишь шутка уставшего воображения. Привидение приобрело наконец свою форму и удивлённо уставилось сначала на зажмурившегося парня, а потом на свои прозрачные руки. — Боже… — выдохнуло призрачное нечто. — Можно просто Блейз, — нервно посмеиваясь, выдал Забини, кажется он окончательно поехал крышей. Лицо этого самого приведения какого-то ему напоминало. — А я Рон, я получается, что привидение? Интересно… — дальше Блейз его не слушал. Рон, это тот самый Рон с фотографий. Он уже и не знал, что должен чувствовать ужас перед восставшим из мёртвых парнем или просто удивляться всему происходящему. На этом моменте Рон решил поэкспериментировать и вошёл в стену, тут же вылетая обратно морщась. — У тебя за стеной извращенцы, — констатировал он, — а можно я тебя потрогаю? — вопросительно глядя на Блейза спросил Рон. Воспалённое сознание метнулось в самый угол мозга, прикрывая руками голову. — Кто тут ещё извращенец, — тут Забини пришло в голову, что призрак имел ввиду сосем не это, — извини, ну можешь, но полегче только. — Кто тут ещё извращенец, — передразнил его Уизли, протягивая руку и осторожно касаясь пальцев парня. Холод пробрался под кожу, погладил кости и вылез обратно, довольно облизываясь, — прикольно, — поделился призрак. Рон Уизли был очень, очень высоким, рост прибавляли еще пара сантиметров между полом и парящим привидением. А ещё он был чертовски говорливым, и может быть чуточку умнее Блейза, но он этого никогда не признает. А ещё его кроме Забини никто не видел, и тот всё никак не мог решить это плюс или минус. Потому что с одной стороны Рон ходил за ним как привязанный, не затыкался, постоянно что-то транслируя, трогал бестелесными холоднющими руками, но в этом были и свои преимущества, Уизли не скупился на подсказки прямо посреди экзамена, что несомненно радовало. Они быстро сдружились и теперь уже Блейз ощущал себя неполноценным, когда Рона не было рядом. И мысли по типу: «он очень даже привлекательный» теперь посещали совсем уж часто. Не то чтобы Забини имел что-то против подобных отношений, но влюбиться в призрака было довольно странно. Главное об этом не забывать. Не забывать… Короче говоря, проще сказать, чем сделать.***
Сильные руки огладили смуглые бёдра, впиваясь в кожу. Блейз впутался пальцами в мягкие рыжие волосы и потянул на себя, открывая рот для поцелуя. Чужой язык скользнул внутрь, приласкал губы, провёл по зубам. Рон оторвался от него, впиваясь в подставленную шею. Голова шла кругом. Внизу живота скручивался комок удовольствия. Блейз так давно ждал этого, так часто это представлял, но в реальности всё оказалось ещё лучше. Рон опустился ниже, чуть надавил на живот, склонился над Блейзом, аккуратно дуя на член. А потом скользнул ещё ниже, и его язык прошёлся по чувствительному кольцу мышц. Забини выгнуло, руки сжали одеяло, сил не хватило даже на стон, и с губ сорвался лишь задушенный всхлип… Блейз проснулся, ощущая каменный стояк, и чувствуя как щёки заливает румянец. Боже, ему приснился сон, в котором его трахало приведение. Ему срочно нужно в клуб. За окном лил дождь, барабаня по парапету. Большой город только лишь приоткрывал заспанные глаза. Рон свалил ещё вчера вечером и похоже пока не возвращался. И впервые почти за год их общения Забини был несказанно этому рад. Он медленно встал с кровати и поплёлся в ванную, залезая под душ. Включая ледяную воду, парень думал лишь о том, что не собирается дрочить на призрака. Тело тут же прошла дрожь, пробегаясь мурашками по позвоночнику. Возбуждение медленно сходило на нет. Спать тоже уже не хотелось. Панси не имела ничего против похода в клуб, но «Только не сегодня Блейз, у нас с Герми годовщина, мы идём в ресторан. Можем сходить на Хэллоуин, как в прошлом году, ладно?». Забини обзвонил ещё несколько знакомых, и понял что компанию ему никто не составит. По идее он мог бы сходить один, но он не знал как объяснить это вездесущему Уизли, а тот не преминул бы засунуть свой призрачный нос не в своё дело. Тем не менее он твёрдо на следующих выходных основательно заняться личной жизнью.***
Рон просто смотрел на него, на него и этого парня, которого Блейз привёл ради одноразового перепиха. Так что парню пришлось уйти, потому что у Блейза тупо не встал. Это однозначно хуже, чем заниматься сексом, когда на вас смотрит кошка. Потому что Рон не кошка, и постоянно норовил прокомментировать действия Блейзовой пассии. Это немножко напрягало. В любом случае Забини так и остался неудовлетворённым, в добавок теперь ещё и злым. Чувства к тупому Уизли крепли не по дням, а буквально по часам. Панси вздыхала, и время от времени причитала, что зря тратит на него, безнадёжного, свои лучшие годы. Рон хмуро смотрел, молча попрекая, за развязный образ жизни, но Блейзу было нечего им ответить, так что он просто показывал обоим фак и снова шёл в клуб или бар… А потом наступило тридцать первое октября. И началось оно с того, что он проснулся в чьих-то тёплых объятий. Самое смешное, что как раз вчера парень не напивался, да и вообще куда либо не ходил. Подозрений, кто это ввалился к нему посреди ночи, у него не было совсем. Но ощущения были приятными, очень даже. Возникать не хотелось от слова совсем, но гордость стояла на своём, а ущемленное чувство чести уже медленно закипало. — Ты чё тут делаешь?! — возвопил Блейз, обращаясь к сонной тушке сзади, — и ты, мать твою, кто такой? — Как со своими шалавами из клубов обжиматься, так это ты за, а как с хорошим другом, так сразу «ты чё тут дееелаешь, ты кто такооой», — буркнул Рон отлипая от него, — я то думал ты мне рад будешь. — Уизли, хули ты тут делаешь? И ты почему осязаемый…? — А я то почём знаю, ты так спрашиваешь, можно подумать я сто лет, как приведение. Рон был бледный, как и положено культурному приведению, но имел один существенный недостаток. Став неожиданно так сказать «из плоти и крови», это существо ни на минуту не переставало трогать разнообразные вещи, в том числе и самого Забини. При чём совсем не озаботившись мнением этого самого Забини. Он пихал в рот любую еду, удивляясь вкусу, запаху, ощущению кожи на коже. Танцевал по комнате и даже пытался попрыгать на кровати. Он высовывал голову в окно, как будто пёс в машине, заливисто смеялся тиская Блейза. А вечером вдруг подхватил того на руки и закружил по комнате, прижимая к себе, как будто Забини девушка на выдане. Тридцать первое закончилось, как-то слишком быстро даже для Блейза. На следующее утро Рон опять стал таким же бестелесным как и раньше, что заметно того огорчило. И Блейз просто не знал, что ему такого сказать, чтобы перестать видеть эту грустную моську у себя перед носом. На самом деле, единственное о чем он мог глядя на печального Рона, это те фотографии в конце альбома. — Почему ты совершил самоубийство? — как только он это спросил, ему захотелось стукнуться головой о близлежащую горизонтальную поверхность. Губы Рона поползли вверх складываясь в ту страшную улыбку с последнего листа. — Хочешь покажу мою могилу? Несмотря на всю эту ситуацию, Блейз хотел, очень даже. Но усугублять и без того опасное положение было не нужно. — Не хочу, давай по другому, почему ты стал приведением? — Понятия не имею, по идее, я должен выполнить самое заветное желание в своей жизни. Заветным желанием моей жизни, предупреждая твой вопрос, было взаимно влюбиться. Но теперь я приведение, видишь меня только ты, так что на взаимное я могу не рассчитывать. — А потом что, — выдохнул Блейз, — после исполнения? — А потом человек либо отпустит меня, позволяя наконец упокоится, либо оставит при себе, и в конечном итоге я сойду с ума, превращаясь в мстительного призрака. По мере произнесения этого текста, глаза Рона расширялись в геометрической прогрессии. — И я понятия не имею откуда знаю это…***
Рождество Забини отправился отмечать в бар и как следует там надрался. Домой его притащила не менее пьяная Панси, придерживаемая, относительно этой парочки, трезвым Драко. Но пьяному Блейзу не спалось, он звал Рона, крыл его трехэтажным, а когда тот всё же появился… — Люблю тебя, сука ты, Рон, ты не представляешь… к-кая, — на этом моменте он вырубился, но судя по лицу Рона, который всё это ему рассказывал, на безобидных признаниях он не остановился. А дальше жизнь летела, будто подожженная стрела. Блейз запоминал её отрывками, он как будто спал большую часть времени выполняя повседневные действия на автомате. Вот зимние каникулы, холодный Рон, тихое ответное признание. Первые весенние деньки, яркое мартовское солнце осторожно, будто стесняясь выглядывает из-за туч, холодные призрачные пальцы гладят его по голове, перебирая пряди. Летняя поездка в Италию с Панси, Гермионой, этим очкастым придурком Поттером и до неприличия счастливым Драко. Жара, пляжи, тёплое голубое море, коктейли по вечерам. И опять такой неправильно холодный Рон. Начало осени… Тридцать первое октября. Забини помечает этот день красным маркером, сто раз обводя его в своём сердце. Уизли становится осязаемым ровно в полночь, и эти моменты он помнит досконально. А потом всё снова отрывисто и до боли грустно. Тёплые руки на щеках, горячие губы покрывающие всё тело поцелуями, тихие стоны, крепкие объятия, обещания полные любви… Сердце разбивается, когда на следующий день Рон вздыхает и просит отпустить, обнимает снова холодными руками, шепчет не забывать про друзей, не бросать учёбу и передать сестре, «Ты найдёшь её по этому адресу, Блейз, передай ей, что я люблю её. Ну что ты не плачь, ты же сильный, найдёшь ещё себе нормального парня!». Ему хочется кричать, выть, подобно волку в полнолуние, но он лишь кивает, закрывая глаза. И единственное, что он успевает осознать перед тем как прошептать заветные слова, он неможет ему отказать. Рон растворяется в воздухе, как дымок от затухающего костра, и Блейз ревёт, сгибаясь на полу, пытаясь вырвать из сердца заветное имя. Но он попросил, а Блейз обещал, поэтому он идёт с друзьями гулять, ходит на все пары, и однажды всё-таки едет к Джинни Уизли, обладательнице самого идеального подчерка на свете. Она смотрит пустыми глазами, пускает в квартиру, а потом они говорят. Говорят про Рона, долго вспоминая все моменты с ним, и к концу вечера они уже почти родные друг другу. Джинни мягко обнимает его в тёмной прихожей, просит быть аккуратнее и зовет на следующих выходных на кладбище. «Как неромантично, » — смеётся голос в голове, подозрительно похожий на Рона, но он соглашается, переступая порог квартиры. Они едут на кладбище, поправляют чуть сползший букет, и тихо уходят, не оборачиваясь. С каменного памятника на одинокий букет смотрит весёлый парень, с доброй улыбкой и непослушными волосами…